Какие пророческие мысли, однако, приходили на самом пороге ещё не открытой двери. В случае Лео зачастую не самые приятные, но место под лозунги её дома на гербе постепенно разрасталось, на сей раз, чтобы вместить в очередную броскую фразу – бойся своих желаний. Упомянутая уже второй раз за столь короткий промежуток времени теперь она била наотмашь, заставляя Лео еле втягивать носом воздух. Хватала бы его ртом, как рыба, да вот ведь незадача – рот был очень и очень занят, пусть эти хватательные движения всё равно никуда не исчезали. Словно бы она поставила перед собой задачу попробовать больше. Нет, она и не думала, что Зеро может ответить, но его прикосновения дошли до её сузившегося в тонкий лучик сознания гораздо быстрее, чем его слова, а заодно и мысли, чем всё может обернуться. Сначала чувства, а разум потом. К чему он ей вообще, когда всё тело тяжелеет и тает, оставляя только губы, с которыми на данный момент происходит нечто невообразимое. О, Лео прекрасно постигла эту науку, прошла все уроки, пробуя на практике, отчего в семнадцать лет могла бы гордо похвастаться дипломом по поцелуям. Иногда любознательность уводит юных дев в совершенно ненужную сторону, а Лео чересчур любила ощущать себя лучшей, и не была обделена красотой. Сложите два и два, мои сладкие, и получите не что иное, как четыре. Красивенькую отполированную циферку на небольшом постаментике с памятной гравировкой. И, естественно, всё это, как оказалось, не имело никакого значения. Весь окружающий мир отодвинулся за грань сознания, а вот Зеро плотно обосновался в его черте. Его слишком большой рот, и тяжёлая ладонь на её затылке. Остальное вроде бы и не имело значения. Для маленькой глупенькой Лео этого хватало ровно настолько, чтобы и вовсе не думать, проснулся ли он окончательно, и почему вдруг решил ответить. А он, вне сомнений, именно отвечал на её натиск, только-только выравниваясь в относительное равноправие. В конце концов, это она дорвалась. Это она не ожидала совсем ничего, а оттого подарок Зеро оказался чрезмерно щедрым. Это она прикрыла глаза и вся словно бы собралась на губах и языке. Её целовал он, Зеро Зет Блэк, и одного этого факта было достаточно, чтобы умереть от счастья. Очень простого, и очень девичьего.
Только потом Лео успела испугаться, едва продохнув, когда услышала его хриплый невнятный голос. Наверно, свою ладонь от его глаз она не сумела бы отодрать, даже приставь пистолет к её виску, хотя в голове сами собой одна за другой возникали обрывочные мысли. Вдруг он уже всё знает? Уже обо всём догадался? Не в первый раз, и явно не в последний, подбивая её не скрываться больше. И чем больше оказывалось давление, тем глубже Лео уходила в защиту. А для размышлений всё равно осталось не так уж много времени, ровно до момента, когда закончилась маленькая передышка, а вторая рука Зеро поднялась на её многострадальную грудь. Туго спелёнатою каждый день, ноющую и сейчас, на свободе, особенно чувствительную. Желая только своего выстраданного «легонько», Лео совершенно не знала, что ей делать со всем остальным. Ей не приходило в голову остановиться, хотя стоп-сигнал самостоятельно срабатывал каждый раз до этого момента без осечек. Поцелуй после свидания – да. Остальное – нет. Правила, принципы, воспитание, свои желания, контролируемые полностью и полностью же осознанные – всё летело к чёрту. Потому что… да-да, именно поэтому… её целовал Зеро Зет Блэк. Но Лео всё-таки не убрала ладонь с его лица, даже прижала плотнее, когда фразы стали длиннее и определённее. Ох, уж её откровенно плохо работающая голова, её заточенный совершенно не под то ум, её отключившийся временно от перегрева мозг… И единственная отпечатавшаяся и хоть немного запомнившаяся последняя мысль – ничего тут такого. Ничего такого, что она уже не сидела на краешке кровати, а лежала рядом с Зеро; ничего такого, что сгибала ногу и закидывала на него, открываясь; ничего такого, что абсолютно за себя не отвечала.         
Даже фраза, от которой она непременно закатила бы глаза в другом случае, оказалась прямолинейно выраженной истиной. Где Лео? Её нет, потерялась, пропала, заблудилась в собственных ощущениях, выбирающихся наружу из самой её сути движениями бёдер, блужданием ладони уже где-то под рубашкой Зеро, и губами, не желающими выпускать его губы. Так бы и плутала, если бы не увидела впереди нечто огненное и пылающее, разрастающееся от низа живота по всему телу. Вот тогда Лео испугалась всерьёз. Иррационально. Сильно. На короткое мгновение, но вполне достаточное, чтобы взглянуть на себя со стороны как на воровку, перед которой внезапно распахнулись двери сокровищницы. Ей этого не надо. Господи, да он даже не понимает, что это она. Он даже не знает, кто она вообще такая. Обманщица.
Ей было хорошо, ей было плохо. Её тело не перестало чувствовать, но голова всё-таки начала думать. И на пороге огромного удовольствия Лео просто-напросто сдуло ветром с кровати так быстро, что она даже не успела услышать хлопка входной двери за собой. Перед ней встали уже совершенно новые задачи – уползти куда-нибудь в темноту и тихо умереть там от неудовлетворённого желания. А заодно убедить себя, что не совершила сейчас очередную глупость, отговорить себя возвращаться. С последним выходило сложнее. Лео забежала за дом с той стороны, куда не доставал свет фонарей с дорожек, уселась прямо на траву, натянула на колени до самых ступней свой балахон и поджала пальцы на ногах, став невидимкой. Тело протестовало, вибрировало, отзывалось на самые мельчайшие движения едва ли не обвиняющее, но она почти не чувствовала этого из-за мгновенно полившихся из глаз слёз. Слишком много эмоций. Шлюзы открывались, стравливая давление хотя бы так, чтобы плотину не прорвало. Губы горели, но их Лео тоже не трогала, пытаясь разобраться в клубке собственных чувств, но так и не находя заветный хвостик, с которого можно начать распутывание.
Так бы и просидела до утра, тем более даже подмерзать не начала, спасибо августу. Глаза закрывались, а ресницы слипались из-за слёз, голова гудела, вторя обманутому телу, а Лео всё отмеряла для себя наказание за опрометчивость и не хотела возвращаться, потому что теперь и не знала, как ей смотреть на Зеро. Оставила этот вопрос вызовом для себя. Поднялась с места. Но прежде, чем вернуться в дом, воровато прижалась носом к самому краю оконного стекла, разглядывая комнату и спящего Зеро, по всей видимости, даже не поменявшего положение тела. Выдохнула. Слегка возмутилась. Отругала себя за возмущение и поплелась внутрь.
Тайна раскрылась сразу же – Лео смотрела на Зеро точно такими же глазами, как и вчера, и неделю назад. Мир перевернулся, однако всё осталось на своих местах, а Лео и так прекрасно знала, как к нему относится, просто теперь в это знание добавилось немного наглядности. Зато отдышавшись и чуть-чуть успокоившись, она всё-таки сумела упереть руки в бока и постоять с минуту над его кроватью. Мокренькая и горячая? У-у-у-у-ужас! Ко всему прочему, на её месте могла оказаться любая. И Келли в том числе. Плохой Зеро! Однако прежде, чем лечь спать, она всё же поставила на его тумбочку бутылку воды.

Если бы не распахнутое настежь окно, затянутое только москитной сеткой, Лео нашла бы отличное оправдание своей крайне паршивой ночи. О-ля-ля, без крайней необходимости да ещё и в обществе леди никогда не употребляли подобных выражений, но сегодня она могла позволить себе такую вольность. Так вот, ночь выдалась препаршивейшая! Несмотря на лёгкий свежий ветер, которым порадовать может, наверно, только лишь ночь в середине августа; несмотря на мягкую кровать, в отличие от расстеленного в палатке спальника укутывающую Лео с ног до головы в излюбленную цивилизацию; несмотря на усталость, накопленную… ох, ладно, этот момент можно бы и пропустить. Несмотря на приятные воспоминания, теперь подлежащие обсмаковыванию во всех своих самых мельчайших подробностях. Хотя… Ладно, мышка моя, всё мы прекрасно знаем и понимаем без всяких подсказок. А ночь превратилась в самую беспокойную за последние несколько месяцев именно из-за некого нового опыта, выражаясь деликатно. Мир должен был пребывать в гармонии, а потому дважды упомянув паршивость… трижды… Лео съехала на иносказательность и образные фигуры речи, когда вообще могла думать связно. Ночь этого весомого преимущества её лишала, а потому сон из чёрной дыры или всякой белиберды переосмысленного за день превращался в вязкие горячие сети, затягивающие Лео в самый центр. Она маялась и не находила себе места, ворочаясь на кровати под ставшим слишком жарким покрывалом. На лбу, по затылку и над губой выступала испарина, а дыхание становилось частым, словно воздуха не хватало. Лео просыпалась, обводила мутным невидящим взглядом комнату и через минуту засыпала вновь, пусть совсем ненадолго. Грудь ныла то ли от бинтов, то ли от неизведанных раньше прикосновений, и чувство не казалось хоть сколько-нибудь приятным. Оно мешало, тянуло. И это тягучее, не отпускающее ощущение шло ниже, заставляя Лео комкать подол своей необъятной толстовки, путаясь в ткани и застывая в неудобных позах, когда всё тело затекало от дискомфорта. Она как будто плыла в подогретом киселе, как будто завязала глубже в зыбучих песках, стоило лишь допустить неверное движение. А без них никак не обходилось: то простынка сбивалась, путаясь в ногах, то покрывало оборачивалось вокруг тела, пеленая её как ребёнка. 
Надо ли говорить, что проснулась Лео в край вымотанной и уставшей, не сразу сообразив, где вообще находится, пусть в последнее время ночевать приходилось в стольких местах, что к переменам стоило бы и привыкнуть. За окном уже вовсю светило солнце, пробиваясь сразу внутрь комнаты через раскрытое окно, что лишало её одного объяснения плохому сну – перегаром не пахло. Лео возблагодарила бы всевышнего за незапотевшие стёкла и отсутствие рези в глазах от аромата, но источник обошедших её стороной проблем слишком уж громко копошился на второй половине комнаты. Что ж, даже проснувшись в полностью разобранном, если вовсе не убитом состоянии, Лео всё-таки наскребла в себе благочестия и поблагодарила высшие силы за то, что Зеро по своему обыкновению не вскочил в шесть и не начал стандартное утро диснеевской принцессы, до краёв наполненное позитивом. Возможно, если ей очень повезёт, то утро плавно наползёт на день, а у неё получится нормально заснуть хотя бы сейчас. Но… Уф, всегда ведь появлялось «но», и всё, что располагалось до него, прямиком отправлялось в мусорную корзину. Но те самые мысли, должные быть обсмакованными во всех своих самых мельчайших подробностях, естественно, не заставили себя долго ждать. Лео застонала и накрыла голову подушкой, однако благословенный сон на неё от перекрытого себе кислорода так и не снизошёл. Может, стоило подержать подольше?
В ванной уже вовсю шумела вода, однако дверь оставалась закрытой не до самого конца. И сейчас что-то неуловимо подсказывало Лео – зрелище по ту сторону открывалось вовсе не из тех, за которыми она с раскрытым ртом наблюдала вчера или в мотеле по дороге. Всё же подобравшись к краю и кувырнувшись на пол с характерным стуком, она поползла ближе, предварительно полежав чуть-чуть без движения. Складывалось впечатление, что она выпила вчера ничуть не меньше, в конце концов, чувствовала себя отвратительно. И, без всяких сомнений, и у своего, и у её состояния виновник оказывался только один – Зеро.
– Эй, ты там живой? – ползком добравшись до своего рюкзака, она вытащила оттуда запасное полотенце и повесила его на шею, с двух сторон прикрывая грудь, раз забинтовать её прямо сейчас можно было, разве что забравшись под кровать. Как вчера и планировала. При слове «вчера» мгновенно срабатывал спусковой механизм, Лео закрывала глаза и прикусывала губу. Клиника. – Я не буду читать тебе нотаций, ты уже и так достаточно наказан, – милостиво снизошла Лео, устраиваясь по-турецки на середине комнаты лицом к двери в ванную. – Но… – да-да, без этого никак не получалось, вы ведь и сами понимаете. Лео прокашлялась, но ползти обратно за второй бутылкой воды не стала. В конце концов, ей очень хотелось попасть в ванную. Увы и ах, навыкам использования первых попавшихся кустиков она до сих пор так и не обучилась. – Это потому, что я тебя всё-таки не первый день знаю, и раньше такого не случалось. При мне. А вот был бы я эмоционально-неустойчивым ребёнком, а! Получил бы моральную травму, между прочим. Может быть, у меня отец сильно пил, и поэтому я сбежал… С другой стороны, лучше бы он пил, в самом деле.
Она не была уверена, слышит ли он её вообще за шумом воды, горло специально не драла, но говорила громко. Приближаться и заглядывать внутрь всё ещё не хотелось, потому что вид утреннего похмелья её совершенно не привлекал, впрочем, как и вид вечернего пьянства. На лице очень не хватало выражения лица сестры-настоятельницы какого-нибудь крайне консервативного католического монастыря, потому что Лео окуналась в мораль, распахнув объятия. Понять Зеро она всё-таки могла, но вот смиренно промолчать – это вряд ли. Единственную медаль, которую получилось выдать самой себе за разгулявшееся утро, она самой себе вручала за отсутствие ехидных замечаний о том, что они приехали сюда работать.
– На холодную бутылку пива можешь даже не рассчитывать, но вот чего-то жидкого и горячего я могу поискать для тебя. Ну, это, естественно, если ты там всё ещё живой, – подвела итоги Лео, едва не забыв самый важный пункт, потому что с полотенцем на шее шастать по кампусу было странновато. – Но сначала мне надо в ванную!

Масштаб трагедии впечатлял. Масштаб трагедии просто-таки разворачивал свои знамёна и выдвигался в крестовый поход вслед за заплаканными разнесчастными дамами, пробившимися на шоу Опры, чтобы рассказать о пьянстве мужа. На знамёнах красовались вышитые золотыми нитками лозунги, по ветру развевались фразы в стиле «А ведь мама говорила!». Лео продолжала складывать вместе ступни, делать "бабочку" и постепенно просыпаться, выбираясь наружу из собственных ночных фантазий, пока за приоткрытой дверью ванной, видимо, продолжалась битва не на жизнь, а на смерть со всем выпитым за вчерашний день алкоголем. И, насколько она уже успела сообразить, Зеро оказывался в катастрофическом меньшинстве. Надежда попасть в уборную таяла под лучами поднявшегося повыше солнца, но с места Лео не двигалась, тихонько постигая дзен. Если перетерпеть какое-то время, оно само отпустит. Мысли не казались особенно здравыми, но… продолжаем быть предельно честными хотя бы с самими собой, мышка моя… со здравыми мыслями в последнее время случился большой дефицит, отчего цены на них взлетели до небес, и найденной по карманам Лео мелочёвки уже не хватало. Она и сама не знала, чего точно в данный момент хочет: то ли убедиться, что Зеро не хлопнется в обморок от алкогольной интоксикации; то ли наблюдать за его мучениями как за наказанием. Только вот за что? За что именно? Закатив глаза от самой себя и цокнув языком, Лео стянула с шеи полотенце и забросила его на свою кровать. В данный момент она могла бы соблазнительно дефилировать по комнате абсолютно обнажённой и без какого бы то ни было риска, что Блэк выползет из ванной на всё это посмотреть.
Она благодушно пропустила мимо ушей его вопрос о помощи в доставке на дом после вечеринки, хотя благодушие наскрёбывалось с трудом. С каждым новым словом, хрипло и не до конца внятно прозвучавшим из уборной, Лео опасалась услышать сакраментальный вопрос о прекрасном ночном видении, посетившем Зеро на сон грядущий. А заодно потихоньку начинала кипятиться, ибо… Ибо в голове у семнадцатилетних девушек царил полный кавардак. Существовал реальный шанс того, что возраст к этому не имеет никакого отношения, однако тогда картина для Лео становилась совсем уж печальной. Она не придумала ответа на тот случай, если он всё же спросит. Она уже слегка обижалась, что он мог просто-напросто ничего не запомнить. Что для неё становилось событием… нет, не так. Событием! Зеро мог принять за часть пьяного сновидения или вообще забыть. Как жить с такой головой, она просто не представляла, а потому переключала внимание с себя на страдающего Блэка, попеременно хмурясь и чуть-чуть посмеиваясь, не в силах остановиться на чём-то одном.
– Извинения принимаются, – отреагировала она на дежурные слова, вряд ли вообще скрывающие за собой вложенный ею смысл. Не важно. Зато голос вышел прекрасно чопорный, будто она прямо сейчас натягивала обратно на руку перчатку, которую секунду назад хотела бросить как вызов. В туалет всё ещё хотелось, однако время не поджимало настолько сильно, чтобы не вместить ещё несколько слов от души для Зеро. В конце концов, Блэк оказывался прав, только на него она сыпала комментариями и замечаниями как из рога изобилия. Потому что ей было не всё равно. Потому что он представлял для неё интерес особенно. Потому что она начинала врастать в выбранный образ. Ещё немного, и положила бы кнопку ему на стул, раз не могла подёргать за косички. – Скажи мне, кто твой друг, и я скажу – кто ты, – глубокомысленно добавила она, вслушиваясь в ещё один из занимательных рассказов про занимательных людей, встречающихся на жизненном пути Зеро. – У тебя нормальные знакомые есть вообще? – поинтересовалась Лео, хотя вопрос прозвучал, скорее, как риторический.
Пока в ванной происходили некие таинственные шевеления, Лео ориентировалась только на голос Зеро, раздававшийся по ту сторону двери, что её целиком и полностью устраивало. Раз похода в кампус всё равно было не избежать, она начинала к нему готовиться. Поискав поглубже с вечера засунутый бинт, она стянула футболку и принялась заматывать его вокруг груди, не обращая внимания на то, как та реагирует на прикосновения. Зеро так ничего и не спросил, а потому жизнь постепенно вливалась в свою колею. Уж Лео особенно хорошо могла себя в этом убедить. Даже не пригладив взъерошенные волосы, она надела на голову кепку, козырьком вперёд и порылась в рюкзаке в поисках пакета, чтобы не тащить из столовой еду в руках. А заодно умудрялась краем уха прислушиваться к словам из ванной. Мысль витала в воздухе ещё вчера и больше походила на слово, которое вертится на языке, но никак не даётся, пока его вслух не скажет кто-то другой. И только тогда оно обретало смысл.
– Мне нравится, – кивнула Лео самой себе. Уж в этом вопросе она не просто чувствовала себя как рыба в воде, а словно погружалась в тёплые и ласковые лазурные воды спокойного океана где-то у тропических островов. Организация приёмов. Кому какая разница, что при этом на стенах дополнительно будут развешаны картины. Суть от такой мелочи ничуть не менялась. – Это идея. Хорошая идея, – продолжила она, натягивая кеды и уже готовясь к выходу. А чтобы Зеро жизнь от её согласия не показалась малиной, пришлось продолжить: – Но нужен план. Или у тебя есть список уже готовых прийти на выставку шишек, которые дрочат на искусство и в каждом мазке левой пяткой бабуина видят сакральное?  
Весь смысл заключался в том, что у Лео такой список как раз был. Точнее, список детей тех самых шишек. Пансион и знакомые из других частных элитных школ за прошедшие несколько месяцев слегка подёрнулись дымкой, но ей ничего не стоило разогнать этот туман, окунувшись с головой в интернет. И это, действительно, казалось чем-то стоящим; чем-то, способным помочь. Чем-то на самом деле воодушевляющим. Лео улыбнулась, слушая возню за дверью ванной. Она до сих пор не до конца понимала, чем занимается по жизни Зеро, но чем бы он ни занимался, у него отлично получалось.
– Я пойду в кампус за едой. Жидкой и горячей. Надеюсь, они после экватора и сами там догадались, какое меню будет самым востребованным, – вдохнув побольше воздуха, Лео на секунду всё-таки заглянула в ванную, оценить самой тот самый масштаб трагедии. – Справишься?

Такой уж крайней необходимости заглядывать в ванную комнату, откуда бесперебойно доносился вполне живой голос Зеро, особенно не было. В конце концов, его привезли обратно в студенческий городок не на машине скорой помощи, а сама Лео не тащила его волоком по земле за ноги до самого порога. Зато столкновение с суровой реальностью действовало отрезвляюще, пусть она как раз за вчерашний день не попробовала ни капли спиртного, однако… что тут сказать, для этого требуется наличие серьёзной фантазии… Лео умудрилась сама себя за ночь накачать так, что вид Блэка в неприглядном свете ей требовался так же сильно, как ему – разбавленный в стакане воды аспирин. Выделенная себе секунда растягивалась вслед за бегущей стрелкой часов, насколько вообще позволяло задержанное заранее дыхание. Небольшая загадка для тренировки ума по утрам, когда так тяжело удаётся проснуться, а то и не удаётся вовсе. Дано: один объект, вернувшийся вечером на бровях, а с утра перемещённый из хорошо проветриваемого помещения туда, где окон нет вовсе. Вопрос: можно ли резать воздух в ванной ребром ладони? Лео попробовала. Махнула перед собой рукой, словно перечёркивая наискось роденовского мыслителя, сидящего на унитазе. Для великого творения Зеро не отчаянно не хватало массы. В остальном композиция выглядела куда лучше, а, главное, приличнее, чем когда он таки решил подняться с места. Столкновение двух взглядов на него, вчерашнего и сегодняшнего, к сожалению или к счастью не привело к рождению новой галактики, а планеты так и продолжили вращаться по своим орбитам. Лишний раз напомнив себе, что вовсе не собиралась читать ему нотаций, Лео подумала на счёт пустой кастрюли, по которой пару раз ударила бы ложкой. Вышло бы, наверно, куда понятней, потому что отозвалось по всем уголкам тяжёлой от похмелья головы. За всеми этими мыслями она даже не чувствовала обычный жар, разливающийся по щекам, потому что и вовсе не покраснела. В таком виде, в каком Зеро сейчас перемещался по ванной комнате, он ей не нравился абсолютно, даже отталкивал, однако… да-да, мышка моя, мы все прекрасно помним про планеты на своих орбитах. Человек, все стороны которого оказывались положительными, на ум приходил только один, да и тот умел превращать воду в вино. Удивительное рядом. Лео вздохнула, вытащила пакет, предназначенный для еды, и принялась заталкивать туда грязные вещи, по всей видимости, собравшие на себя пыль с полов нескольких баров.
Такое занятие, во-первых, позволяло смотреть куда угодно, только не на Зеро, а, во-вторых, позволяло подумать, прежде чем ответить на всё же родившийся в недрах его сознания вопрос. Он помнит! В голове раздавались радостные крики под хлопки салюта. О, господи, он помнит… И сразу после пары залпов наступила непроницаемая, гробовая тишина.
– Ну-у… как тебе сказать… – потянула Лео, судорожно вспоминая какие-нибудь ещё знакомые слова по теме. И, естественно, для неё лучшей защитой становилось нападение. Что там положено делать четырнадцатилетнему мальчишке, услышавшему слово «ласкать»? Эх, если бы «сиськи», наверно, придумать было бы проще. – Это разговор точно для моих ушей, кого ты там ласкал вечером? – поинтересовалась Лео со своим обычным чопорным видом. А ведь сдерживалась она из самых распоследних сил. Скромности Дастина Хоффмана из «Тутси» сильно не хватало, в конце концов, там он сам про себя не распространялся, а вот Лео могло бы и унести в живописные описания собственных прелестей. Себялюбие позволяло.
– Вообще она симпатичная, – то ли проигрывая сражение с собой, то ли одержав убедительную победу, выдавила она. Хотя бы в подробности не ударялась, а это явно претендовало на скромненький, но всё-таки прогресс. – Но пугливая… И уж точно красивее Келли, если хочешь знать моё мнение.
Конец вышел смазанным, а потому только что приобретённые лавры пришлось вернуть обратно и отойти на два шага назад. А Лео и не особенно сильно переживала по этому поводу, оставляя место собственного преступления, а заодно и самого виновника под душем и выталкиваясь на свежий воздух с пакетом наперевес. Теперь путь плавно менялся, пролегая через прачечную, но времени всё равно с лихвой хватало на всё, разве что перед отправлением она покопалась в своём необъятном рюкзаке и выставила на тумбочку у кровати Зеро маленький тубус аспирина.       
Голову занимали разрозненные мысли, допущенные до обдумывания строго по пропускам, иначе вряд ли бы хоть что-то конструктивное пробилось вообще через все дебри девчачьих восторгов и испугов, переживаний, страхов и опасений, через наслаивающиеся друг на друга воспоминания, идущие точно до вчерашнего дня и останавливающиеся там чуть дольше. Всё же Лео вздохнула и на секунду прижала ладони к щекам, чтобы через секунду броситься наружу за едой, горячей и жидкой, ровно как и обещала.
Чистый воздух освежал и позволял если не вернуться на землю, то зависнуть где-то посередине между зелёным полем, расстилающимся прямо до кампуса и высоко висящими облаками, больше похожими на целые горы в небе. Если Лео хотела, то она хорошо видела все ожидающие впереди проблемы, причем не только для неё. Наверно, это и подстёгивало больше всего – приложить усилия для кого-то другого… ох, даже для Келли… Уже не за горами маячил сентябрь и новый учебный год в школе, куда она не могла просто так вернуться, минуя собственного отца. В голове плавали, изредка напоминая о себе, идеи попробовать начать проходить программу дистанционно, если Зеро не погонит в какую-нибудь школу, как в самом начале знакомства. Сюда же прибавлялась работа у Молли и необходимость организовать такую выставку, которую ещё долго не забудут… С последним возникали сложности. От одних Лео отмахивалась легко и просто, ибо настолько мелкие организационные проблемы решались по мере поступления, а к другим возвращалась снова и снова, раздумывая, насколько Зеро разрешит помочь, а насколько его придётся упрашивать, аргументировать, доказывать. Требовать, в конце концов. И вот тогда времени не останется вовсе, а сознание перестанет с ног до головы обсыпать мыслями, о которых пока совсем не хочется думать.

Некоторым лето даётся для отдыха, пусть иногда не от работы, а от холода и пасмурной погоды, когда время, проведённое на улице, становится больше необходимостью. А некоторые тратят почти все полученные на развес приятные деньки исключительно для перекапывания собственных мыслей в поисках Священного Грааля. Если вам страсть как хочется посмотреть на первых, то обратите внимание на резвящегося возле озера Зеро, дамы и господа. Но если вас всё-таки привлекают вторые, то, поверьте, их представителя мы тоже сможем вам предоставить. Лео тяжело вздохнула и посмотрела в зеркало, скорчив себе рожу. По предварительным заказам её «лето» началось на две недели раньше, в самой середине мая, видимо, чтобы вся насыщенная программа уместилась полностью, и с тех пор Лео только и делала, что размышляла то об одном, то о другом. К сожалению, количество никак не желало переходить в качество, и с этим трудно становилось смириться. Как бы ни старалась она следовать по пятам за своим «старшим братом», удавалось, прямо скажем, с трудом. Почему-то половина летних развлечений требовала практически полностью оголяться, оставаясь либо в плавках либо в купальнике, что ей никоим образом не подходило, а львиная доля оставшейся части уходила на довольно тесный физический контакт, типа игры в уличный баскетбол. Что ж, здесь Лео, по крайней мере, не подходила ещё и по росту. Поэтому она с головой окунулась в невесомое одухотворенное времяпровождение свободного художника, которых здесь набиралось вагон и маленькая тележка. Пленэры следовали один за другим. В особенности потому, что в некоторых аудиториях кондиционеры совершенно не тянули, гоняя по комнате раскалённый воздух, чтобы корочка на студентах получалась равномерной. И… кто бы сомневался… тонкокостный изящный юноша со взором горящим всё-таки привлекал к себе ненужное Лео внимание, хотя Зеро ею бы точно возгордился. Пусть на территории колледжа так и не насадили тёмных аллей, но одна из художниц изловчилась прижать Лео к стенке прямо за столовой. Её звали Одетт, и немецкие корни ясно прослеживались не только в имени, но в чисто арийской внешности. В принципе, эта художница казалась довольно симпатичной и очень милой в общении, но не настолько, чтобы от шёпота почти в самое ухо не отвалилась челюсть. «Скажи, мой птенчик, ты уже был с девушкой?» Уф… что тут скажешь? Лео спала с девушкой каждую ночь, и каждое утро с ней же принимала совместный душ; она проводила с этой девушкой сто процентов своего времени, но Одетт призналась, что кое с кем встречается и чувства её сильны, как и у всех пятнадцатилетних подростков. Но от поцелуя уйти всё равно не удалось… А ярко-красный цвет прилип к лицу и шее до самого вечера.
О-ля-ля, с таким насыщенным графиком отъезд, помимо светлой грусти, вызвал всё-таки чувство некоторого облегчения, потому что ежедневно и ежечасно где-то на самом краю сознания Лео ютился страх быть раскрытой. Ей нравились ребята, нравился колледж, нравилось ленивое и медленное течение времени, но воткнутая в воротничок иголка опасений не давала расслабиться до самого конца, а потому мысли всё вертелись и вертелись в её голове, насильно согнанные на обдумывание будущей выставки, дабы не бередили только-только подсохшие в памяти царапины и раны. А вы думали, она забыла о последнем курсе школы? Или перестала заглядывать в глаза Зеро, ожидая, когда он ещё раз спросит про таинственную девушку? Или, может быть, ей в спину больше не дышала необходимость что-то решать с отцом? Ко всему этому прибавлялось неожиданное известие от Молли. Ох, Молс… Её невероятное упрямство со временем становилось так знакомо и близко для Лео, что иногда она начинала путать собственную ослиную упёртость с твёрдостью своей новой подруги. И от всего этого голова раздувалась огромным воздушным шаром, утягивая Лео за собой в облака.
– Знаешь, что я тут подумал… – начала она, оторвавшись от экрана одолженного у Зеро ноутбука и зависнув на несколько секунд, разглядывая самого Блэка. В последние дни она его почти не видела, ибо ушла с головой в самой себе выдуманную работу, потому что он ни о чём её так и не попросил. Ко всему прочему кафе теперь требовало более пристального внимания, пока Молс осваивалась с новой для себя ролью матери, и Лео на подхвате как Фигаро возникала то здесь, то там, затыкая все образовывающиеся дыры. Зеро тоже не сидел просто так… Точнее, он никогда не сидел просто так, но теперь это почти перешло в прямой смысл слова – достаточно, чтобы поймать момент и впитывать его вид, пока амплитуды их бесконечного бега совпали. – Подумал, может, заложить часы? Знаю, они тебе нравятся, но потом ведь вернём. Выставка всё же не благотворительная, так что спонсоров особенно и нет. А богачи, сам понимаешь, чувствую дешёвку за версту, поэтому кружком самодеятельности не отделаться. 
Дышим через нос… уф. Лео чуть вздёрнула нос вверх, в конце концов, она могла помочь. Не той помощью, которую доверяют детям, только бы они не мешались под ногами. А именно помочь. В её забитой до отказа всяческим мусором головке всё же находились мысли по теме, вытащенные из курса информатики, на котором одна из соседок по комнате проводила небольшое, но интересное, а потому запавшее Лео в душу исследование. В общем… В общем, теперь она в любую свободную минутку чирикала на ноутбуке Зеро сотни комментариев на десятках различных ресурсах. Её недалёкое прошлое, закончившееся с началом этого невероятно длинного лета, позволяло правильно выбирать площадки, которые с некоторого времени она называла золотыми. И меньше всего сейчас ей бы хотелось, что Зеро отмахнулся, взваливая всё на собственные плечи.
– Просто я ведь могу помочь. Ну, помочь, – Лео добавила в голос внушительности, добирая им недостающий возраст и опыт в глазах Зеро. – И мы с Молли уже подумали над закусками, да.

В эфире последние несколько лет витали грозовые перемены, точнее, витали с тех самых пор, как женщины решили, что ничем не хуже мужчин, и начали свой нелёгкий крестовый поход. А вот пару лет как просто перешли на сверхзвуковую скорость, а потому совершенно выпустили из виду ту точку, к которой стремились, пролетев её на полном ходу. И всё, стрелочка больше не поворачивалась… однако. Всем и так понятно – в каждом правиле существовали исключения, а потому место женщины в умах некоторых мужчин всё ещё было на кухне, пусть большинство знаменитых на весь мир поваров до сих пор оставались мужчинами. А Лео клепала себе сладости в промышленных масштабах на вычищенной до блеска кухне. И… да-да… раньше эта шутка входила в топ самых любимых: если у девушки плохое настроение, просто бросьте в неё шоколадкой. Прекрасное со всех сторон утверждение, особенно глядя на Зеро, даже из ванной умудрившегося подхватить по пути съестное, да ещё и разжившись чаем. «Смешались в кучу кони, люди». На минутку ей всерьёз казалось, что взбаламученная майским миксером жизнь больше не выглядит хаосом. Да-да, всё именно так, маленькой мышке чудилось, что она постепенно привыкает к новой реальности, где всё поставлено с ног на голову, а Зеро просто восседает во главе стола на Безумном Чаепитии. Ох, уж эти невероятные игры воображения, если не сказать лучше – самообмана. Но, пусть… В этот раз стоило уделить себе несколько мгновений, разглядывая Блэка, растянувшегося на кровати в одном полотенце и уминающего за обе щёки приготовленную ею еду. Эй! К тебе обращаюсь. Семнадцать лет, гормоны и полное сумасшествие. Возможно, передающееся по наследству. Уф… так что не следовало делать из маленькой милой мушки огромного серого слона.
В конце концов, она ожидала отговорок. То ли готовилась к яростному спору, то ли просто яростно готовилась к спору совершенно обычному, какие у них с Зеро случались с завидным постоянством только потому, что Лео совершенно не умела проигрывать. На Вики в статье о юношеском максимализме отчаянно не хватало её фотографии в качестве иллюстрации, и в минуты просветления она сражалась с желанием её туда добавить. И, как, собственно, и всегда, Зеро моментально нашёл, чем её обезоружить. Прелестные видео с не менее прелестными котиками и щенками отходили на второй план, ибо их полностью затмевало выражение, появившееся на лице Блэка, стоило заговорить не просто про Брайтлинги, а про расставание с часами. Связь между ними установилась, по истине, мистическая, к тому же Лео абсолютно непонятная. 
– Это часы моего отца, – выдала она, не особенно задумываясь, потому что чуть не покатилась со смеху, когда Зеро начал нахваливать все эти колёсики, циферки и стрелочки, и наглаживать пальцами ниточки в ремешке, несомненно, сотканные на небесах. Мужчины – как дети. Может быть, поэтому сказать вышло легко, а вот самой услышать сказанное – уже не очень. Вспоминать не хотелось. Как об отчёте для начальства или о дипломной работе за пару дней до сдачи. Разве что диплом, как бы ни старался, пока никого не убил. – Ему подарила их моя мама. Они не краденные, ты не подумай, – быстро затараторила Лео, пусть Зеро никогда подобных вопросов и не задавал, разве что про машину. – Просто первое, что под руку попалось, когда я… гхм… в общем, можно и заложить. Если вернуть не получится, думаю, ты о них страдать будешь гораздо больше, чем я, – под конец Лео выдавила вполне себе сносную улыбку на манер тех, которыми блистали знаменитости на красных ковровых дорожках. Вроде на фотографии и красиво, а в живую увидишь, и жуть берёт. Кто знает, может, в конце концов, она бы их просто разбила, швырнула на асфальт и растоптала. Сублимация - наше всё! Но один приём она всё-таки отработать успела блестяще, заочно выигрывая грядущие Олимпийские Игры, если в программу добавят бегство от неприятностей, а потому оперативно засобиралась на смотрины выбранного помещения, и чуть ли не с головой закопалась в брюках в поисках телефона.
– Держи, – подбросив мобильник поближе к изголовью, Лео вернулась к своим собственным баранам. Посмотрите на своего знакомого мальчишку в четырнадцать-пятнадцать лет. Внима-а-ательно. Если его история браузера очищена, то в восьми из десяти случаях он смотрел порно. Лео такими видео не увлекалась, зато впечатление создавала на ура, пряча и маскируя куда более серьёзные и страшные вещи. Её идея фикс постепенно сходила на «нет», отнюдь не самостоятельно, а отступая перед волевым усилием, однако периодически в истории всё-таки всплывали сайты со списками пропавших без вести по штату Нью-Йорк, где она упорно выискивала лицо, увиденное лишь однажды в тёмном переулке. Как и все девушки, кем бы они на самом деле ни претворялись, Лео иногда разговаривала намёками. Это что-то на самой подкорке, свойственное исключительно женскому сознанию. И её вопросы к Зеро, пассажи, вскользь брошенные фразы… Уф, ей казалось, что она почти всё ему рассказала, пусть на самом деле… Действительно, лучше просто поехать и посмотреть место, направляя мысли в другое русло.
– А как мы можем их вернуть, если ничего с этой выставки не получаем? – задала она вопрос даже не Зеро, а куда-то в эфир, начиная рассуждать об абстрактном, чтобы не смотреть, за стриптизом наоборот, начиная с брошенного полотенчика. Мельтешащие перед глазами цифры немного помогали. Да-да, гормоны, не стоит напоминать, мы поняли с первого раза. Так-с… о чём это мы. В общем, выставка-продажа намечалась по всем правилам, и, насколько Лео знала, никаких процентов с этой возможной продажи Зеро себе не затребовал. Значит, кормиться им предполагалось исключительно моральным удовлетворением. Хм-хм… Серьёзно задумавшись над отголосками блеснувшей глубоко в мозгу идеей, Лео зыркнула на Зеро, достала уже свой телефон и принялась усиленно в нём ковыряться по пути к машине, едва не навернувшись с лестницы.

Об этом поразительном феномене стоило написать в рубрику «Очевидное и невероятное» какого-нибудь из журналов с мягкой обложкой и абсолютно жёлтыми страницами. Сколько бы Лео ни старалась, разбирая после стирки носки Зеро по цветам, пасьянс ещё пока ни разу не сошёлся. Пара, две пары или даже каре, уложенные рядышком носочек к носочку – и он всё равно выбирал разные… В голову капля за каплей начинала проникать мысль написать серьёзный научный проект по этому поводу. И, естественно, с экспериментами, вроде попытки забить шкаф совершенно одинаковыми носками, затем вооружиться блокнотом для записей и спрятаться за диван, ибо при таком раскладе возможен коллапс локального масштаба. Над этим становилось интереснее думать именно в подобные моменты, когда кроме разноцветных носков, зажатых в руке, на Зеро больше не было ни единой ниточки, ни даже малюсенького клочка ткани. Я привыкла… Привыкла, я сказала! Ни к чему подобному Лео не привыкла даже близко, зато одна вещь стала понятна как божий день – потом придётся страдать. Что ж, справедливая цена за обман. Око за око. Зуб за зуб. Если и стоило что-то говорить, то давным-давно, а теперь только обрывать последние листики на календаре в ожидании, когда лето всё-таки закончится и подует ледяной ветер, подгоняя вперёд косой осенний дождь. В общем, дайте подростку желание пострадать, а повод непременно найдётся. У Лео так вообще с этим никаких проблем не возникало.
Но даже она не сумела составить конкуренцию Блэку, когда светлые улицы сменились тенями подворотни. Серьёзно? Нет, она не ожидала ослепляюще ярких бутиков с вышколенным персоналом и профессиональной оценкой стоимости часов, потому что ни коробку от них не прихватила, ни уж тем более документов. Однако антураж передвижного ломбарда впечатлял. Лео протянула вперёд руку, пожимая ладонь Дирка гораздо крепче, чем когда-то давно при первой встрече пожала её Зеро. Мы же деловые люди, в конце-то концов, не правда ли? К черту книги по этикету! Они годны только идеальных мирках, где катаются на облаках их авторы. Салоны и гостиные остались в другой жизни, так и не научив её чему-то действительно полезному, в то время как уличные знания оставались универсальными в любом месте и в любое время. В данный момент, к примеру, хотелось отойти на шаг назад, скорбно сцепить руки в замок и опустить голову, дабы не мешать Зеро переживать его личную маленькую трагедию. Прощание с часами вышло пронзительным и тонким. Лиричным. Стоило чуть приглушить свет над головой и отгородиться тяжёлой бархатной шторой от доносившихся в проулок звуков оживлённой улицы, пока пожилая пианистка в конце стены, прямо рядом с большими мусорными баками, настраивает свой инструмент на реквиемы, тихо шурша страницами нотной книги в аккомпанемент витающей над их головами скорби.
– Если план выгорит, можешь потом их забрать себе, – сказала Лео прокашлявшись, когда Дирк исчез за горизонтом, унося с собой маленький кусочек сердечка Зеро. Смех подбирался всё ближе, делая голос хрипловатым и торжественным, но ничего поделать с собой у неё не получалось, настолько комичным выглядело прощание. Тем более теперь, когда некий план на некие слегка мошеннические действия уже почти полностью сформировался в голове, стоило только просчитать риски и внимательнее почитать законодательство на всякий случай. Окей, профильное образование всё-таки не стоило списывать со счетов, и иногда Лео им всё-таки пользовалась. И сделанное Зеро предложение, насколько бы не выглядело бочкой мёда, всё же не обходилось без неминуемой ложки дёгтя. Для Лео часы не стоили ничего, она лишь прихватила их как страховку на случай, если денег отчаянно будет не хватать. Может быть, они и принадлежали отцу, полученные в качестве подарка, но она отказывала ему в праве собственности, не желая даже думать о том, что должна ему что-то вернуть. – Ну, если тебя не смущает их история, конечно. Всё-таки они принадлежали убийце, – её лицо скривилось, а ладони сами с собой сжались в кулаки, но с усилием Лео отвела плечи назад и улыбнулась. Дальше думать обо всём этом не хотелось точно так же, как и в последние пару месяцев, а потому она не стала, перескакивая на другое.
– Ошива-а-ается… – протяжно начала она, вторя вопросу Зеро о новом знакомом Молли, который ей самой как раз очень даже нравился. Близко общаться с ним Лео остерегалась, слишком уж проницательными глазами он на неё смотрел, но встреч всё равно избежать не удавалось, ибо она помогала в кафе, а он так просто-напросто поселился, мгновенно став завсегдатаем. – А ты видел кроватку с креслом, которую он своими руками сделал для Молс и Белль? – естественно, Зеро успел рассмотреть подарок со всех сторон, о чём Лео прекрасно знала, но не сумела упустить возможность лишний раз об этом упомянуть. – Если после семи подъедем, то он там точно будет. Часы можно сверять.
Дальше эту тему она решила не развивать, глядя на тучи, сгущающиеся у Зеро на лице. По идее, ей бы следовало реагировать точно так же, поддерживая мальчишеское соперничество и охраняя собственную территорию от вторжения самцов извне, но не получалось. Некоторые приёмы работали только в теории, а Лео со свойственным ей девачковым романтизмом придумывала истории любви для Молли, может, и не достойные звания классических произведений, то точно способных разойтись тысячными тиражами в ярких обложках с полуголыми героями на них. А потому Джек ей нравился, несмотря на короткий срок знакомства, которому исполнилась всего пара недель. На этом Лео и успокоилась, пока они не подъехали к нужному зданию, интерес к которому начинался с самой дороги, потому что она в таких мероприятиях становилась той самой вешалкой в театре. Никто бы не потащился в чёрт-те какую дать по гравию, какой бы помпезный вечер они не организовали. И пока никаких замечаний у Лео не возникло. С трудом, но она запихала внутреннего критика куда поглубже, вышла из машины и вдохнула полной грудью. Над входом придётся повесить тепловую завесу, таки не май месяц. Она прикусила язык и улыбнулась Эльзе. Организацией занимались люди, куда образованней и опытнее её, но упорное стремления стать в каждой дырке затычкой свербело у Лео десятидюймовым шилом в пятой точке.
– Это суперкруто, – авторитетно заявила Лео, осматривая вокруг и сложив большие и указательные пальцы на руках в режиссёрскую рамку. Она легло сумела представить здесь однотонные стены с картинами, а в дальнем конце стойку ди-джея… А вот здесь, по центру напротив окон можно поставить бар… А дальше буфет. Да, фуршет и официанты. Глаза её засверкали как софиты, которые обязательно надо будет аккуратно развесить, чтобы подать в выгодном свете искусство молодых дарований, как выразился Зеро. – Нет, правда, это здорово. И знаешь, что?
Они уже отошли от Эльзы, в отличие от назойливых риелторов не пристроившейся сзади хвостом, а потому Лео решила выложить свою идею как на духу, оставив на потом ещё кучу идей поменьше, дабы отшлифовать выставку до зеркального блеска. В конце концов, она вращалась в этих кругах, она прекрасно понимала, что нужно этим людям. Под «этими людьми» подразумевались обладатели серьёзных счетов в банке. Да-да, мы в курсе, что всё исключительно ради искусства и самовыражения, но есть то иногда хочется тоже.
– А что, если я скажу тебе, что ты тоже молодое дарование, а? – Лео выдержала паузу, не подбирая слова, ибо и так всегда вываливала информацию на-гора, а придавая словам торжественности и драматизма. – Может быть, непризнанный гений, только готовящийся выйти в свет! – она разблокировала телефон, открыла нужную ссылку и сунула её Зеро. – Новый Павел Жерданович. В конце концов, прошло уже почти сто лет, а современное искусство ничуть не изменилось, наоборот, покрашенный в тон фону кроссовок срывает аплодисменты. В общем, я предлагаю тебе написать картину или несколько, а я тут немножко поработаю PR-менеджером, чтобы ты потом-таки выкупил драгоценные Брайтлинги. Ты им имя ещё не дал, кстати? – Лео сунулась к нему ещё поближе, заглядывая в экран, чтобы увидеть, всю ли статью он прочитал. – Только посмотри… – она почти тыкала пальцев в картину «Восторг» на экране. – Эта картина символизирует освобождение от оков женственности. Дама только что убила миссионера (на заднем плане виден его череп на колу). Она голодна. Женщинам запрещено есть бананы на этом острове. Она только что проглотила огромный кусок и машет шкуркой банана, празднуя свою победу.
Её лицо продолжало сиять, потому что Лео очень нравилась собственная идея. Никогда в жизни она бы не осмелилась на такой подлог, а теперь сама придумывала, где в сети оставлять намёки на свежего талантливого художника, нового покорителя Олимпа в мире современного искусства. И она следила за выражением лица Зеро, заранее выводя на передний край обороны мощные установки с аргументами.

Приди кому-нибудь в голову идея выстроить башню из уложенных друг на друга книг про великую силу слова, и стопка вырастет до небес, пропарывая облака и лишь самую малость не добирая до Луны. Словом можно было… и далее шёл превеликий список того, что в повседневной жизни заменялось вербальным общением, а для Лео одна простая фраза, брошенная Блэком, становилась похожей на угол тумбочки для беззащитного мизинца на ноге. Не смертельно, конечно. Но, божечки, как же больно. Наверно, когда-то давно её мать ничего не знала о подобной присказке, а потому безбоязненно вручала красиво упакованный подарок отцу. Этого момента, Лео, естественно, не застала, но теперь вырисовывала в воображении яркими красками на полноценном холсте, по углам которого уже собирались мрачные тени. Часы дарить к расставанию… В точку. Вильгельм Телль и Робин Гуд почтительно снимают шляпы перед таким профессионализмом в снайперском деле, ожидая слёз, обязанных вот-вот брызнуть из глаз, когда сигнал от ушибленного мизинца всё-таки дойдёт до мозга. Однако, то ли с мозгом у неё в последнее время наблюдались весьма заметные сложности, то ли палец на ноге от множества ударов просто-напросто потерял чувствительность. Больше всего остального, без преувеличений и оговорок, потому что ту мёртвую девушку из переулка уже не удалось бы вернуть живым, Лео хотелось того же самого – не расставаться с Зеро. Простое пожелание с его стороны и неисполнимая мечта с её. Ну, и где же здесь справедливость?.. Глас вопиющего в пустыне. Это могло показаться весьма любопытным, если бы только она сама не чиркала спичкой, сжигая за собой мосты и оставляя все необходимые припасы на той стороне. Вроде честности и открытости. Правда становилась неприятной, неудобной, запоздалой. Для правды требовалось выбраться из того уютного кокона, который Лео мастерски сплела себе в небольшой чистой комнате жутко захламлённой квартиры Сэвена. Требовалось рискнуть, поставив на кон всё, что успела собрать с момента, когда её взгляд в первый раз скользнул от разноцветных носков вверх по долговязой фигуре к слишком большому рту, щедро усыпанным веснушками щекам, до оливковых глаз и непослушных вихров с медным отливом. Целая коллекция, не хуже, чем подборка пивных кружек всё у того же Сэвена.   
Самый смак для минорных настроений юной трепетной девы, чересчур уж запутавшейся в себе, однако какое-то время у Лео всё получалось не слава богу. Брайтлинги… Даже любопытно, какое имя успел придумать им Зеро. В остальном, она выбрасывала их из головы так же легко и просто, как когда-то выбросила долгожданного небесного жука, по всем параметрам способного стать любимцем, если бы не одно большое «но». А по итогу в данный конкретный момент Лео пребывала в состоянии безоблачного счастья. Наверно, так радоваться получалось, уловив момент затишья посреди бури, ведь всё познавалось в сравнении. Лео уже хорошо знала, как и насколько бывает плохо, и потому обеими руками хваталась за мгновения, когда всё становилось хорошо.
Не потому, что её отчаянно не хотелось терять Зеро, и не потому, что она всем своим существом ощущала вину перед ним, Лео хотелось сделать лучший вечер эвер, заодно попробовав пройтись по узенькой, только что начертанной дорожке, чтобы потом появилась возможность вернуть часы или достать новые. И не важно, на каких условиях и с какими оговорками. Она скакала перед Блэком спиной вперёд, не в силах скрыть возбуждения и радости, словно шалость уже удалась, пусть они всего-то приняли решение воспользоваться картой мародёров. 
– Конечно, можно так назвать, только прибавить «Блэкмаунтин» к названию. Креативные и ультрамодные выставки оставим тем, кто жаждет только резонанса, хоть положительного, хоть отрицательного. А чтобы ещё и денег заработать, нужна изысканность, стиль и тонкий подход, – она засмеялась, всё-таки споткнувшись о бордюр и чуть не полетев спиной на землю, потому что совсем не смотрела, куда идёт. Изысканнее не придумать, элегантнее не выполнить! – Твои друзья из школы ничего не скажут из-за такого пополнения в их рядах? И почему сразу «не умею рисовать»? Просто ты не пробовал себя в абстрактном импрессионизме! Думаю, стоит написать несколько картин, и на части из них повесить таблички… что-то вроде «предзаказ» или «продано».
Не смотря на отсутствие разницы в искусстве за сто прошедших лет, так и не найденной Лео, кое-какие отличия всё-таки существовали. Она не знала в точности, чем именно занимался Зеро Зет Блэк, однако подозревала о существовании достаточно большого количества людей, которые не любили его так же, как любила она. Отличия в медийности, в доступности информации на открытых источниках и более широком её распространении. Именно с помощью этих принципов Лео и собиралась тиражировать и распространять всю прелесть нового молодого дарования. И вот теперь всерьёз задумалась, как же это сделать, ибо фотографии в стиле Жердановича в век смартфонов уже не котировались. До машины оставалось недалеко, но Лео всё-таки притормозила прямо перед Зеро, заставляя его остановиться тоже, и впилась в него долгим пристальным взглядом с прищуром. Бывали люди, внешность которых описывалась выражением «я вас где-то видел», правильные черты лица и полное отсутствие индивидуальности. Бывали люди, словно созданные для массовки, потому что их лицо стиралось из памяти вместе со сменой кадра. А бывали такие, как Зеро. В какие стороны его ни поворачивай, как ни направляй свет и какие причёски не делай, узнать его не составило бы труда даже слабовидящим. Лео скрестила руки на груди, перебирая в голове варианты, пока не нарыла один единственный, который заодно можно было добавить и на выставке… Чтобы дарование пообщалось с публикой! Язык у Блэка был подвешен куда лучше, чем у самого активного из продажников. Широко улыбнувшись во все тридцать два, Лео подняла руку и в воздухе закрыла двумя пальцами лицо Зеро, кое-как отделавшись от хлынувших в голову воспоминаний. Его глаза оставались открытыми, а заслонялась только верхняя и нижняя их часть, словно полосы у енота. Абсолютно бандитский образ. В точку, дубль два!
– А что если… – такое начало фразы, определённо, сегодня приносило Лео удачу, поэтому она не стала ничего менять, – устроить вечер масок? Заказать достаточное количество и раздавать гостям на входе, чтобы им самим не надо было с этим заморачиваться. Тогда ты сможешь лично представлять свои картины. А с твоим представлением в интернете я что-нибудь придумаю. Кстати, а кто будет отвечать за музыку и украшение зала, ты уже подумал? Можно потом посмотреть? Мы с Молли и Эрлом уже работаем над меню с закусками, а Карэн и кое-то из её подруг не прочь подработать официантами.
Её руки прямо-таки чесались в желании «прикоснуться к прекрасному», а точнее – залезть туда по самый локоть, чтобы обязательно оставить свой след. И никак не унимающееся возбуждение ничуть не мешало хихикать себе под нос, представляя, какие именно творения могут выйти из-под кисти Зеро.

К концу августа лето и не думало сдавать свои позиции, видимо, делая хорошую мину при плохой игре, и всё-таки Лео растекалась в лужицу под многочисленными слоями одежды, которыми вечно себя укутывала, скрывая фигуру. По крайней мере, в стенах выбранного сарая зияло столько дыр, что слабый ветер беспрепятственно курсировал туда и обратно, обдувая горячую шею и не менее горячий лоб. Раскалившийся, естественно, от мыслей! Идей! Лео хрюкнула и едва не свалилась с занятого постамента. Позади многоквартирного дома Сэвена обнаружился заброшенный сарай, отлично впивавшийся бы в любые постапокалиптические пейзажи. То ли бывший склад, то ли хозяйственное помещение некие смельчаки пытались использовать как крытую парковку, пока часть крыши не обвалилась, просев под накопленной за годы ржавчиной, так что прикрыто осталось чуть больше половины сарая. Стены… при должном приложении литературных оборотов очень бы хотелось сказать, что прохудились… однако, их просто-напросто пробили любители выплеснуть свою агрессию на окружающих предметах, тем более сами перегородки не отличались толщиной. Лео так и не смогла сообразить, чем же всё-таки обшит каркас, полупрозрачными хрупкими листами жести или чем-то типа плотного картона. Внутри же царил настоящий рай! Конечно, если ты Сэвен Блэк и обожаешь тащить в дом всяческую рухлядь. Сама Лео на данный момент по-турецки восседала на старом холодильнике, сочно и громко хрустела яблоком, а заодно обозревала со своего насеста раскинувшуюся перед глазами картину.
На самом деле, картин открывалось аж две штуки! Но та, что была укреплена на импровизированном мольберте, особым содержанием пока не радовала. Вторая же впечатляла от начала и до конца, называлась «Зеро и муки творчества» и выглядела в соответствующем антураже постапокалиптического гранжа весьма колоритно. На пару тысяч долларов точно… Перед самым выходом из дома удалось не только прихватить с собой какой-то шарф, историю которого Лео знать абсолютно не хотелось, помимо того, что он был чистым. Теперь этот модный аксессуар украшал шею Зеро, обмотанный в несколько оборотов и чуть закрывая подбородок, когда он наклонял голову. Естественно, даже в тени и со спины Лео узнавала его с первой секунды. Естественно, с этим следовало что-то делать, потому что наделанных за предыдущие дни смазанных и нечётких фото уже не хватало. А потому сарай на заднем дворе стал подарком небес. Она так и заявила Блэку буквально вчера. Провидение на твоей стороне! И, чуть умерив в голосе звенящего торжественностью пафоса, предложила устроить там студию. Гению, в конце-то концов, нужно место для работы с душой, с характером. Правда, сначала место было только с душком, но это легко исправлялось набившей руку на апартаментах Сэвена Лео. И теперь холст стоял на освещённой части, где отсутствовала крыша, а сам великий мастер скрывался в полутени, расчерченной резкими и контрастными лучами солнца, пробивающимися через дыры в стенах. О, да… Чувствуешь эту дрожь восторга от образа, пронизанного таинственностью?   
– Погоди, встань ко мне полубоком, – скомандовала Лео, чуть выпрямившись и приготовив телефон, чтобы сделать несколько фотографий. Огрызок яблока она прицельно запустила в ржавое ведро недалеко от холодильника, и полностью приготовилась к роли, так сказать, летописца, на глазах которого творилась история! Не сдержав смешок пришлось хрюкнуть ещё раз. – И подними руку к лицу, как будто именно в этот момент муза шепчет тебе на ухо что-то очень сладкое. Как ты там говорил?.. А! Как будто вот прямо сейчас тебя посетили воспоминания, оставшиеся брызгами краски на холсте твоей памяти.
Она старалась не улыбаться, с головой погрузившись в придуманный для самой себя профессионализм в области, где абсолютно ничего не понимала. Выбрала краску, обходя стороной художественные магазины, ассортимент которых по стоимости ничуть не уступал модным ювелирным салонам; и сразу сказала, что холсты стандартных размеров им никак не подходят, потому что Зеро требовался размах! Не только в этом, но и во всём, что он делал, и каким образом предпочитал жить. Он легко и вскользь упоминал о таких вещах, которые никогда бы не влезли в её узкое мировоззрение раньше, когда волонтёрская работа для получения баллов перед поступлением в колледж считалась для Элли Макинтайр верхом самопожертвования и благородства. Такое восхищение, обжившееся и очень удобно соседствующее с принятием бытовых привычек Зеро, что никак не давало сверх меры его идеализировать, а лишь принимать целиком и полностью таким, какой он есть на самом деле, иногда не давало Лео дышать. Вот так, легко и просто на ровном месте перехватывало дыхание, и всё тут. Эти её эмоции, уплотнившиеся и пустившие корни, окончательно и бесповоротно ставшие чувствами, как будто осязаемым слоем повисли в воздухе, добавив ему запаха как в хвойном лесу после грозы. Я люблю тебя. Вот ведь глупая, чуть вслух не сказала!
– О, дамы будут очарованы! – как я… – Читал о выставке? Я тебе присылал ссылку с утра… «Осень в Нью-Йорке перебирается на Манхеттен, открывает новый сезон и новые таланты!» Разве это не рождает в тебе желание творить? Особенно, после того, что мы уже натворили, – заулыбалась Лео, вглядываясь в экран телефона, чтобы поймать удачный кадр. Крайне удачными считались те, на которых лица Зеро практически не было видно.
– Так что бери кисть и вперёд. Но не думай, что я как-то ограничиваю твой несомненный природный талант! Там рядом в пакете ещё валик есть, большая губка и пульверизатор, – теперь от еле сдерживаемого смена усидеть на месте совершенно не получалось, а потому Лео убрала телефон, спустилась с холодильника и встала рядом с мастером, уперев руки в бока и рассматривая будущий шедевр. Нет, не так… Шедевр! Даже дырявые стены сарая сделали хохот почти громогласным.