Стоило учесть, что её никогда в жизни не били… Лео храбрилась и честно считала происходящее дракой, но в какой-то момент потасовка больше начала походить на избиение младенцев. Обиднее всего стало открытие, что в качестве младенца выступает она сама, несмотря на тренировки в суперсовременном спортзале с суперсовременным тренером по самообороне, элегантно и порхающее демонстрирующим, как наносить удары, от которых противник содрогнётся. Поначалу она еще помнила все наставления, примеривалась, уворачивалась, била. Но, что ж тут поделать, импульсивность и паника брала своё, а ударить по причинному месту ей казалось куда более эффективным, чем по стопам и голеням. Наверно, весь фокус заключался в том, что тренер учил её принципу «бей и беги», а вот бежать-то Лео отказывалась категорически, не поддаваясь инстинкту самосохранения, вовсю бившему тревогу.
А день ведь начинался прекрасно. В принципе, как и все дни за последние две недели. Вставая со своего раскладного кресла, она так и предрекала – день будет прекрасным. Даже если не выспалась, даже если вставать не хотелось вовсе, даже… в любом случае. Всю половину месяца она только и делала, что искала в этих волшебных днях момент, когда можно взять быка за рога и раскрыть все карты, но незаметно таяло время, а её раскачивания постепенно угасали. На смену причинам приходили отговорки, на смену отговоркам не приходило уже ничего. Моментов не было и в помине. Кто бы говорил? Сложно найти что-то в комнате, если ищешь с завязанными глазами. На соседней улице. Лео отмахивалась и продолжала жить, с головой окунаясь в собственные переживания. Сложно разобраться в себе, когда чувства не взаимны. А она пыталась разобраться в хитросплетениях куда запутаннее, потому что… Ох, для ответа на этот вопрос достаточно было посмотреть в зеркало. «Виктор и Виктория», образец две тысячи пятнадцатого года, открытый финал и никакой любовной линии.
Стоило бы пересмотреть собственные взгляды, как и грозилась еще на кухне кафе. Относиться к Зеро как к кому-то совершенно обособленному, отдельному. Тихо радоваться, что он просто есть. Где-то. Не на соседней кровати. Но он оставался слишком близко, чтобы Лео перестала обращать на него внимание так, как обращать его вовсе не следовало. И она тихонько начинала маньячествовать, составляя для себя собирательный образ всех тихушников, которые просто смотрят. Иногда смотрела на него, когда он спал; иногда занимала его кровать, когда он отсутствовал по ночам; иногда называла себя в зеркало «больной ублюдок». Да уж, мои вкусы специфичнее некуда… А в целом, куда-то задевала лёгкость, из-за которой заварила кашу, а теперь никак не получалось вернуться в ту же попутную волну. Не разговаривала ни о кино, ни о музыке, не делилась историями из кафе, не рассказывала о Карен и её подругах, не обсуждала книги, не общалась, не отвечала, не… Всё «не» за редким исключением в попытке отойти от него подальше, чтобы не было настолько трудно. Как ни странно, становилось только труднее, а потому, поистине женским решением Лео передумала. Да, взяла и передумала! И не смей меня осуждать! Милая моя, ты к кому сейчас обращаешься? Тихий вздох. За неимением Зеро в последнее время по всем интересующим вопросам она обращалась только к себе самой.
Не зная, как повернуть обратно на дороге, по которой бодрым шагом шла уже две недели, Лео решила проблему проще простого – взять и начать с ним разговаривать обратно. А вопрос: что это такое было? Ты как на него отвечать собираешься, мышка моя?.. А ничего не было. Посмотри в мои честные глаза. В такие моменты её от себя воротило, но страх лишиться Зеро стал слишком большим, чтобы остальное не проглядывало достаточно сильно. Заглушая доводы разума, Лео попрощалась с Моллс и укатила прямиком до супермаркета, ибо дома в холодильнике… о, нет, не повесилась мышка. Мышка до такого еще не дошла. В холодильнике обнаружилось чересчур много свободного места, а у Лео – чересчур много свободного времени. Идеальные половинки одного идеального целого. Кто же знал, что на обратном пути она малюсенькая остановка затянется так надолго.
К её счастью этим двум мальчишкам, вряд ли старше её образа, скорее, даже чуть помладше, нужен был только скутер. К её несчастью – Лео вовсе не собиралась его отдавать. В голове что-то щелкнуло, перемкнуло, перегорело и выключилось. Десятки обучающих роликов, увещевания тренера, здравый смысл и эти двое ребят хором пели ей одну и ту же повторяющуюся песню – отдай ключи, и никто не пострадает. Но ведь это был её скутер. Её бело-салатовый железный конь. Подарок. Кто-то просто обязан был пострадать, и выбор пал, конечно же, на неё. Сначала Лео держалась молодцом, ей даже казалось, что достаточно долго, хотя она подозревала подвох с восприятием времени. Хватило ровно на то, чтобы разбить себе костяшки пальцев и несколько раз получить по лицу. Стало больно. И обидно, и жалко, и одновременно с этим отчаянно зло, потому что никто не имел права отбирать у неё мопед. Прежде, чем упасть на землю… о, да, не надо было быть экспертом по уличным дракам, чтобы точно знать – падение означает проигрыш, ибо подняться уже никто не даст… она всё-таки успела зажать ключи зажигания в кулаке и метнуть подальше в кювет изо всех оставшихся сил. Потом можно было и упасть, как-то так особенно удобно подставившись под удар, отчего по щеке потекло горячее липкое и красное. Наверно, только при виде её крови ангел-хранитель или счастливый случай, или кто там должен отвечать за подобные мероприятия, встрепенулся, наконец, и послал ей под руку палку. Раз в пять толще рапиры, раз в десять кривее. Но Лео хватило. Ненадолго и несильно, но умея фехтовать, она просто не давала возможности вырвать палку из своих рук, а этого хватило, чтобы подняться хотя бы на колени. Эй, там! Наверху! Спасибо, конечно, но мне сейчас все зубы по одному выбьют. Сердце колотилось где-то в горле – еще немного, и им же её вывернет наизнанку, а громче собственного же дыхания она давно ничего уже не слышала. Ну, кроме полицейской сирены, дважды пиликнувшей где-то в отдалении. Ключей больше не было, скутер беспомощно завалился на бок, а продолжать драку из спортивного интереса больше никто не стал. Эта патрульная машина, проехавшая, видимо, и вовсе по другой улице, позволила ей на короткое мгновение задуматься, а что если бы… И вот тогда она всхлипнула первый раз. Второй раз – еле-еле поднимаясь с колен, на которых и простояла минуты три, хотя никого рядом не было. Третий раз – снимая рубашку и собирая в неё продукты из порванного пакета. Адреналин схлынул, лицо сначала онемело, а потом начало дёргать, словно внутри черепной коробки кто-то резко оттягивал на себя верёвки, привязанные к каждой клеточке кожи.
Спеша убраться подальше, если новым не самым приятным знакомым вздумается отчего-то вернуться, она даже не посмотрела в чуть свернутое зеркало, но зато потратила всё отведённое время на поиски ключей, которые как сквозь землю провалились. Теперь уже не получалось вспомнить ни силу броска, ни его направление. Оп! Последняя соломинка, сломавшая хребет верблюду, оказывается, выглядела как ключ от скутера. Кто бы знал, кто бы знал. Коробку с яйцами пришлось выкинуть, целых томатов осталось всего три штуки, а на пучок зелени наступили ногой, солёные слезы щипали порез на щеке, кровь не желала останавливаться, а Лео чувствовала себя несчастнее всех на этом свете. И, господи, как же ей было больно. Именно потому, что её никогда еще не били, ни разу в жизни ей не приходилось со страхом водить языком по зубам, опасаясь обнаружить пустое место, а заодно смотреть на мир тихонько заплывающим глазом. Завязав рукава набитой остатками продуктов рубашки вокруг руля, она медленно поплелась вдоль дороги, толкая рядом свой отвоёванный скутер и глядя только под ноги. Лео ничуть не удивилась бы, если для полного счастья прямо в эту самую минуту разверзлись бы хляби небесные. Плакать тоже становилось больно, потому что для этого надо было двигать лицом, хмуриться, кривить рот с разбитой губой, а с неё на сегодня и так хватило. Хватило по самое горло. Вмазать бы промеж ног суперсовременному тренеру, чтобы он скрючился на полу своего суперсовременного зала! Вот только вряд ли он мог угадать, что ей настолько приспичит стоять до упора, а не делать ноги, пока есть такая возможность. Уф… нет. Словно она сама побилась лицом с разбегу об стенку – иначе не скажешь. Короче, упаднических настроений хватило на целый час, который она плелась и плелась вперед в сторону дома, то застывая с неподвижным лицом, чтобы оно не так саднило, то стараясь сморгнуть то и дело выступающие на глазах слёзы с наименьшим движением лицевых мышц.
К началу второго часа убиваться Лео устала, и теперь рассматривала сбитые костяшки на пальцах правой руки и боевые отметины в боковом зеркале скутера. Что ж, теперь можно было смело идти обратно домой, потому что родной отец её точно бы не узнал. Под левым глазом наливался фингал, вся правая щека казалась изодрана, но лишь потому, что кровь с пореза она стирала просто кулаком, а разбитая нижняя губа опухла так, будто её укусила оса, или она закачала туда силикон. Попробуй, назови меня теперь девчонкой, а! А! Она всхлипывала и кривилась, улыбалась и снова кривилась. Сплёвывала себе под ноги кровь из губы, вытирала щеку рукой, стараясь не задеть порез, и медленно-медленно начинала чувствовать себя почти победившей. Не без случайности, не до конца. Но всё-таки. Ощущение не особенно радостное, но и не грустное, не настолько трагичное, чтобы впадать в истерику, куда Лео впадать совершенно не хотела. Первый час всё из неё вытрепал, выхолостил и обезводил. Для второго часа осталось только мерное вышагивание по дороге, толкая перед собой скутер, становившийся как будто бы тяжелее. И только этого мне не хватало… Звук резкого поворота только что пролетевшего мимо автомобиля она услышала вполне себе в стиле «сейчас собьют», но пронесло.
– Не забыл, – буркнула Лео в раскрытое окно, останавливаясь и чувствуя сердце на своём привычном уже месте – в горле. Отогнув подножку, она поставила скутер и наклонилась к окну, не определившись, чего ей сейчас хочется больше всего. Борьба на смерть шла между «поплакать у него на груди» и «держать себя в руках». Лео больше нравилось первое, здравый смысл настаивал на втором. Собственно, он же рекомендовал ей отдать мопед, так что она еще раздумывала, а стоит ли прислушиваться. – Я ключи потерял только. Ну, как потерял… выкинул, а потом не нашёл. И пакет порвался, так что все почти все продукты в рубашку упаковать пришлось. А еще зацени…
Она протянула вперед правую руку. С костяшками. Ими отчего-то она едва ли не гордилась в этот момент, ибо сумела ударить как следует. Ну, и что, что раза два всего… Несущественные мелочи. И эта гордость светилась на лице почти так же, как и фингал, даже болеть меньше стало. Может, просто бояться сделалось особо нечего, раз он здесь, приехал.
