От несильного пинка по кик-стартеру Харлей послушно проснулся, огласив округу радостным рыком. Застоялся зверюга в гараже.
Бёрк, восседающий на нем, будто на диковинном олене с высокими воронеными трубками-рогами, так что руки державшего их находились почти на уровне плеч, слегка склонил голову, внимательно прислушиваясь к холостому звуку двигателя. Но нет, V-образный Твин работал именно так, как ему и было положено заводом-изготовителем и умелыми руками восстановившего его мастера, ровно выдавая свои шикарные «боб-боб… боб-боб… боб-боб…». Удовлетворившись услышанным, Хаген пару раз крутанул ручку газа, кивнул своим парням, выглядывающим из гаража и выкатил за ворота. Теперь нужно было проверить мотоцикл на ходу.

Он возился с этим байком последние три недели, практически не вылезая из гаража, благо, жил там же, в маленькой комнатке на втором этаже. Один человек из Пайн-Спрингс привез в кузове пикапа мертвый ушатанный «Софтейл», найденный им на распродаже старых заброшенных гаражей. Практически уже не надеясь на то, что мотоцикл будет когда-нибудь ездить, он выгрузил его в мастерской Бёрка, пожелал удачи и свалил, не появившись с тех пор не разу и даже не позвонив. А Молчун за это время полностью разобрал Харлей, перебрал движок, поменял большинство родных деталей подвески и конструкции, сделал кастомизированный руль, подварил бензобак, почистил, перекрасил, и сейчас черно-белый красавец рыча несся по 94-му шоссе на восток, блестя хромом и лаком и привлекая завистливые взгляды водителей, жующих сопли за рулем тесных четырехколесных коробок.

Для полнейшего понимания работоспособности байка нужно было подарить ему свободу, позволить ему вырваться на трассу, слившись с ним в одно целое, чувствуя и ощущая его, как свой организм. Обычные городские дороги для этого подходили мало, поэтому Хаген сейчас затеял эту одиночную поездку, дыша и вибрируя с мотоциклом в одном ритме, слушая его мотор, как биение собственного сердца, чувствуя, как пульс учащается одновременно с нарастанием оборотов.
То, что он слышал, ему очень нравилось. Нет, собственный мотоцикл, тоже слегка им кастомизированный Индиан «Скаут», нравился Бёрку гораздо больше, сочетая в себе основательность Харлеев и динамику Триумфов в одном, но тут разговор не об этом. Здесь речь идет об эстетическом удовлетворении мастера от проделанной им работы, о несколько эгоистичном удовольствии и чувстве собственного достоинства. Да, Мочуну нравилось заниматься тем, чем он занимался, и нравилось, когда результат был достоин потраченного на него времени и сил. Пусть даже оценить это по достоинству могли лишь единицы.

Проехав с десяток миль, мужчина свернул с трассы по эстакаде на Маннинг-Авеню, где недалеко от дороги, отделенная от нее несколькими метрами поблекшей от жаркого солнца травы, виднелась автозаправка с прилегающей к ней небольшой закусочной. На парковке было достаточно пусто, лишь возле обшарпанного мини-вэна и пикапа дорожной службы стояло несколько стоящих близко друг к другу разномастных мотоциклов. Не обратив на них внимания, Хаген припарковался задом ко входу, заглушил движок и слез с седла.
Шлем в недалекие поездки он не одевал никогда, за что регулярно платил немалые штрафы, но ему было на это наплевать. На собственную безопасность было наплевать гораздо больше, намного сложнее было заставить себя напяливать его себе на голову в тридцатиградусную жару, поминутно потом убирая со лба едкий надоедливый пот, норовящий попасть в глаза. Так что сейчас Бёрк просто протер лицо ладонью, провел руками по высоко выбритым вискам и присел на корточки возле мотоцикла. Он внимательно осмотрел двигатель на предмет протечек масла, топлива или других «косяков», осторожно, чтобы не обжечься, пошевелил патрубки, но тоже ничего не обнаружил, что не могло не радовать. Довольно, удовлетворенно хмыкнул, встал и толкнул дверь, ведущую внутрь закусочной.