Смеркалось… Звучало так, словно прямо сейчас в обязательном порядке начнутся ознакомления со всеми звуками природы в такой лёгкой небрежной манере, исключительно для развлечения, ни в коем случае не в образовательных целях. Звучало так, словно всё вокруг – затянувшаяся шутка, удачный анекдот ещё не до конца избитой темы. И, тем не менее, смеркалось. Лео задрала голову повыше и наблюдала за изменением цвета тоненьких, как кусочки газовой материи, облаков. От светлого, практически до белизны, в нежнейше перламутровые персиковые оттенки, чтобы потом кто-то там повыше добавил синего колера, смешав красивую фиолетовую гамму, к вечеру начинающую темнеть. Потрясающее зрелище. Невообразимо прекрасное. В особенности потому, что Зеро продолжал щеголять по берегу в костюме Адама, а ей всё-таки следовало куда-то смотреть. Взгляд выше груди, желательно в глаза, выходил слишком уж пристальным, до стеклянности. Так что, тут всё ясно, облака выигрывали, уступив всего пару очков деревянным мосткам под ногами, исключительно для того, чтобы не споткнуться и не заполучить себе несколько заноз, проехавшись носом по доскам.
– Вообще-то, я несовершеннолетний, так что за подобные разговоры в лучшем случае под окнами припарковалась бы машина службы опеки. Ты совсем не думаешь о моей нежной детской психике, серьёзно тебе говорю, – продолжала хрюкать под нос Лео, потому что совершенно его не боялась, даже будь в действительности пятнадцатилетним пацаном, пару месяцев назад познакомившимся с новым другом – любителем натуралистического образа жизни, когда свежий вечерний ветерок приятно овевает все части ничем не прикрытого тела. Или натуризмического? Или это вообще не важно? Резонно согласившись со вторым вариантом, Лео сама себе кивнула головой и подхватила с мостков оставленные кеды с носками. – А отсутствие доли непонимания окружающего мира я с успехом компенсирую энтузиазмом, потому что роль близка мне по духу. И у тебя там что, склад в багажнике? Что ещё ты оттуда сегодня вытащишь? Хоть какие-нибудь столовые приборы? Часть янтарной комнаты?
Подхватив протянутое её огромное как шатёр полотенце, Лео еле-еле удержалась от того, чтобы намотать его на голову тюрбаном. Привычка – вторая натура. А в мокрой насквозь одежде мест для вытирания набиралось на маленький носовой платок, а не на махровое покрывало, так что её путь пролегал чётко за машину в обнимку со своим рюкзаком, из которого никак не выходило забрать нужную часть сразу, отчего пришлось тащить весь. Странное зрелище. Хотя… Какой отрывок из последних месяцев ни возьми – сплошное странное зрелище.
– Ещё бы ты выразил желание посмотреть. Вот это реально бы напугало! – из-за машины приходилось говорить громко, то и дело выглядывая то поверх кузова, то через окна. Самой у себя стоять на шухере, так сказать. В салон Лео не полезла просто потому, что не хотела мочить обивку сидений и пачкать пол босыми ногами, на которые уже собрала мини гербарий из травинок и семян. – А кроме яблок у них есть что-нибудь ещё? Я целиком за здоровую пищу, но на яблоках далеко не уедешь, а нам ещё мир спасать и бороться за права униженных и оскорбленных.
Пока Зеро отошёл поближе к озеру, ей пришлось натурально выкрикивать предложения, отодвигая на потом ту самую оглушающую тишину, которую ей обещали в культурной программе на отдых. Выглянув ещё раз через крышу машины, Лео оценила расстояние до Зеро и закопалась в свой рюкзак. Эластичные бинты даже после того, как она их тщательно выжала, всё равно оставались влажными, так что их она упрятала в боковой карман сеточкой, а из самых глубоких глубин рюкзака вытянула спортивный топ. Он прижимал грудь, но всё-таки недостаточно хорошо, так что Лео окунулась в тему, изученную вдоль и поперёк, но кажущуюся в её ситуации совершенно бесполезной. Мода… Плюс секреты и хитрости, хотя, что уж греха таить, больше её всегда занимало, как визуально увеличить грудь. Теперь приходилось думать, как её уменьшить. Положи на свою грудь строительный уровень, там и в обычной ситуации отклонение-то не очень большое. Лео вздохнула, но сухую футболку всё-таки достала тёмную, а сверху ещё накинула рубашку с короткими рукавами. Успешно заткнутая пальцем щель в плотине, за толщей которой скрывалось бесчисленное количество тонн воды, пока не давала о себе знать. Крепёж держался, а Лео уже натягивала сухие штаны и прикидывала, куда бы приспособить мокрые вещи сушиться. Ничего лучше первого попавшегося на пути куста не нашлось, так что аккуратно развесила всё на ветках, вытерла волосы и добавила к остальному шатру ещё и полотенце.    
– И какие байки ты хотел потравить? – поинтересовалась она, вытаскивая из-за машины обратно свой рюкзак, так и не обувшись, потому что ноги чище не стали. Зато из ценных находок в руках Священным Граалем оказался спрей от насекомых, которым Лео попшикала на руки и шею, кинув бутылочку Зеро почти не глядя, но надеясь, что он среагирует и без предупреждения. Свой комментарий о том, что её вообще никто не ждёт, ни через пару дней, ни вообще, она благоразумно пропустила, оставив его на своей совести вместе с остальным враньём. Она и так с ним едва-едва справлялась, но теперь у неё рядом, только руку протяни, оказался человек, которому она доверяла, и который уж точно не должен был доверять ей. Отправившись омывать свои ступни в водах озера, Лео подбирала слова, не самые нужные из всех, но уж точно её сильно интересующие. Она не знала как быть, не знала с какой стороны вообще подступиться к этой проблеме, так что тянула время. А потом начала забивать его точно так же, как и Зеро. Болтала. Болтала без умолку, выдавая фразы одну за другой, раз уж ноги уже были в носках и кедах, мошкара отстала, оценив спрей, а костёр только-только начал трещать ветками, сразу сделав весь окружающий мир темнее. – Теперь про лесных духов, не таких дружелюбных, как русалка в озере? Уверен, у тебя есть парочка историй с ещё парочкой смертей зазевавшихся путников в них. Кстати, у нас есть полный контейнер вчерашних макарон с сыром. Давай сюда свой котелок, и я разогрею их вместе с котлетами. Ещё я прихватил почти полную банку «Нутеллы». Её больше, чем хлеба, но уж кого-кого, а тебя это не смутит точно. Верно? Слушай, а можно спросить? Ну, просто так. Если бы, например, Сэвен сделал что-то очень и очень плохое, а ты бы об этом знал. Как бы ты поступил?
Вытащив из холодильника контейнеры и бутылку, Лео распаковала холодные макароны и котлеты, приготовилась разогревать их, добавив немного воды, и вообще чувствовала себя дико занятой. Настолько занятой, что времени посмотреть на Зеро вовсе и не оставалось, только глядеть на собственные руки, чтобы ненароком ничего не уронить.

Взгляд она, конечно же, отвела, но остальное так просто не спрячешь. Это ведь не перебинтовать грудь, уйдя от жизни в глухую оборону. Не просто смастерить себе наскоро узенький плотик, чтобы аккуратненько прилечь на него и плыть себе по течению, разглядывая проплывающие по верху облака и придумывая, на кого они в самом деле похожи. В то время как берега по обе стороны не горят, то тихо тлеют красноватыми сполохами, а впереди только и ждёт своего часа огромный водопад. Примерно с таким же энтузиазмом Лео прислушивалась к историям Зеро, улыбалась в нужных местах, в ненужных улыбалась тоже, просто потому, что облака, действительно, выходили очень красивыми, сегодня напоминая ей упомянутого единорога, что веселило особенно. Но на самом краю поля зрения размытыми образами, на которых не хотелось фокусироваться, до сих пор оставались те же самые тлеющие поля.
– Ты мне сейчас сюжет фильма ужасов пересказываешь, а не байку. Таких и я тебе целую кучу рассказать могу, – куда страшнее истории получались, если их даже придумывать не требовалось, если они уже и так жили и дышали сами по себе, совершенно отдельно, ни от кого не завися. Распрекрасный вариант – взять и написать свою собственную концовку, если не понравилась оригинальная, тут совершенно не работал, так что… Се-ля-ви, как говорится. Все свободны и могут идти по домам, тут ваше воображение ни к селу, ни к городу, потому что реальность куда сложнее самой изощрённой выдумки. Солнце под такие размышления слишком уж поспешно начинало стремиться за горизонт, оставляя двух путешественников с одним только светом костра. «О, нет, я умываю руки!» – Лео почти слышала этот слегка повышенный и слегка обиженный тон дневного светила. – «Я им тёплый безоблачный денёк, я им великолепный красочный закат. И что в ответ?» Иногда воображение, действительно, следовало немного попридержать, чтобы вместе с контейнерами не доставать из кофра холодильника призраков прошлого. Разве что, тут они с Зеро расходились в противоположные стороны, превращаясь друг для друга в маленькие тёмные точки. Эй! Ты меня слышишь отсюда? У него был давний хороший друг, на минутку заглянувший на огонёк к берегу озера, чтобы приветливо помахать рукой всего из нескольких сказанных фраз. Для Лео он всегда оставался только таким – через взгляд других людей. Как Вилли помнила Моллс, каким его видел Эрл, и что успел сказать Зеро.
– Да, жаль… Зато познакомился с вами, а теперь вроде как немного и его тоже знаю, – глядя на такую тоску, солнце окончательно сделало ручкой и ушло за горизонт, чтобы хорошенько подготовится к завтрашнему дню. «И не дай бог, слышите меня, мои мальчики, что завтра с утра я увижу ваши кислые мордашки». – Наверно, отличный вышел тогда улов, раз нимфа этого озера теперь наотрез отказывается обращать внимание на купания в натуральном, так сказать, виде.
Посмотрев на обиженно-лиловый горизонт, Лео вздохнула полной грудью и выдохнула из себя невидимое облако сожаления, что не знала Вилли, и что дочь Моллс будет представлять его точно так же – через рассказы. Пристойные. Через фотографии и воспоминания. Тоже пристойные. А внутри ещё много оставалось, таких запасов так запросто не растратить, даже представляя себе Зеро с другом на берегу, пытающихся выловить из озера голубя пожирнее, чтобы потом приготовить его прямо на костре и двинуться за сердцем прекрасной дамы обратно в город в неглиже, зато на полный желудок. Её призрак из недалёкого прошлого таким не был. Её личный призрак нависал над плечом, когда Лео меньше всего этого ожидала. Как сейчас. И приходилось отшучиваться, как отбиваться от него. Я не виновата. Ничего не могла сделать, ты же понимаешь! – Яблоки вкуснее всего с белым хлебом… – шикарный комментарий. Нет, серьёзно, продолжай в том же духе и расскажи про несколько способов приготовления яблочного желе, джема, пунша, начинки для пирогов. Только бы не переставать говорить. Лео этим спасалась. Мельком посматривала на фигуру через стол, примостившуюся на раскладном стульчике, вдыхала его отношение, его слова, рассказы, эмоции, всё, что он предлагал, но так, словно воровала. Потому что не заслужила такого, ни озера, ни щебета птиц, сменивших на посту своих дневных коллег, ни костра, ни баек, ни воспоминаний о Вилли. Ни-че-го. От невнимательности ободрала палец, доставая треногу, полагавшуюся к котелку. Засунула палец в рот – шокирующее для Зеро действие. Посмотрела на малюсенький порез и принялась подвешивать за крючок раздвинутый котелок. – Смотри, тут в наборе ещё и большая ложка есть, почти половник. Как для тебя делали. А вот на яблоки я хочу смотреть и завтра, и потом, так что кроме них тоже нужно будет чего-нибудь сообразить. Я вовсе не привередливый, просто организм растущий.
Многозначительно подняв брови и кивнув, словно увеличивая весомость собственных слов, Лео выложила котлеты на дно посудины, добавила немного воды из купленной на заправке бутылки и высыпала сверху макароны и прикрыла крышкой. Вместо тарелок поставила на стол пустые контейнеры и полезла в свой рюкзак за одноразовыми вилками, оставшимися ещё с того самого месяца, когда жить приходилось в голубом жуке. В вопросах готовности ко всему Зеро она и в подмётки не годилась, но дорогой, определённо, шла правильной. В общем, снова набрала себе много-много маленьких действий, которые позволяли подумать над вопросом Зеро. Очень плохое? Очень-очень плохое? А что может быть хуже? Узнать, что отец собирается распылить сибирскую язву в огромном торговом центре? Лео не знала, как именно определить, очень плохое это «что-то» или очень-очень, но точно знала, что не сможет понять отца. И уж тем более, помочь ему.  Даже отчасти, даже на самую малую долю нельзя исправить того, что он сделал. Само собой выходило, что Лео отчётливо и в красках представляла это. Не как «мой отец убил девушку», не просто знанием самого факта, оторванного от произошедшего события. Проще ли ей было принять хоть какое-то решение, если бы она не видела, а просто узнала? Лео и понятия не имела, зато её призрак прошлого, не вытащенный сегодня в свет костра, потому что никуда и не уходящий, выглядел очень страшно. Очень-очень страшно. И это решало. Она не знала эту девушку раньше, не видела даже её фотографии, а потому она навечно останется такой, какой Лео увидела её в подворотне. С огромными стеклянными глазами и распоротым горлом. 
– Всё-таки очень-очень плохое, – открывая крышку котелка, она вдохнула поднимающийся оттуда пар и даже почувствовала, насколько он должен быть аппетитным. – Ты прямо отсюда есть будешь своей большой ложкой?.. Смотри, а если сколько ни стараться, не понимаешь. В смысле… Что-то такое, что уже не поправишь. Если бы он убил кого-нибудь, к примеру,  ты всё равно бы помог? Ну, не грабителя в целях самообороны, а просто. Одну из тех старушек, только не в шутку уже, а всерьёз.
В конце концов, разве она не помогала? Тем, что никому и ничего не сказала. Пособничество. Так это называется, мышка моя? И как ни в чём не бывало… Уф, ладно, руки самую маленькую малость дрожали, но Лео осторожно зачерпнула в один из контейнеров макарон и котлету, взяла пластиковую вилку, подцепила немного, подула и отправила в рот. Вряд ли можно есть и обсуждать такие темы, но она упорно пережёвывала нужное количество раз, как будто это и не про неё вовсе, а про кого-то другого. Только ни одного обманутого такой миной на её лице здесь не наблюдалось, разве что, русалка в пруду, которая так и не пожелала составить им компанию.

От горячих макарон тянуло густым сырным запахом не какой-то разведённой до непонятной желеобразной консистенции гадости в баллонах, а настоящим расплавленным пармезаном. Котлета могла бы легко дать фору эскалопам и антрекотам в не самой дешёвой забегаловке на острове, хотя за это особое спасибо стоило сказать Эрлу, потому что раньше Лео больше специализировалась на чём-то попроще, начиная по-настоящему учиться готовить только с недавнего времени, когда её допустили в святая святых кафе Моллс – на кухню. Она мерно пережёвывала нехитрый ужин и чувствовала каждую вкусовую ноту, каждую добавленную специю из тех, что обнаружила в раскопках древних захоронений кухонных шкафов Зеро. В очередной раз её преследовало навязчивое ощущение, что вкус здесь точно лишний. В большей части прочитанных книг и просмотренных фильмов навязчивой идеей проходила упорная мысль об отсутствии аппетита при сильных переживаниях и о вкусе еды, словно жуёшь картон. Лео жевала ужин, вкусный настолько, насколько он вообще может таким быть, и себя же в этом обвиняла. Чудноватое состояние, когда совершенно неизвестно, как именно стоит к себе относиться. А если не знаешь и такой простой с виду мелочи, то не стоит вообще поднимать вопрос об остальном.
– Кажется, я тебя понимаю. Хотя, извини уж, но ты Молли совершенно не подходишь. Не думай, что я ревную, просто она такая… не знаю, основательная. Может быть, в чём-то строгая, но заботливая, – Лео вздохнула и тихо порадовалась, что в данном случае совершенно не определить, кого и к кому она могла бы ревновать. И всё-таки ничуть не покривила душой – слова Зеро прошли не сквозь неё, а засели где-то внутри, отдаваясь неожиданным узнаванием. Отставив на несколько секунд свой контейнер с ужином, она уселась, скрестив ноги, поближе к Зеро прямо на траву. – Наверно, поэтому ты и подбираешь на улице таких, как я. Утрирую, конечно, но это желание помочь… В общем, я кое-что читал такое. Просто так, для общего развития. Называется комплекс вины выжившего, когда ты остался жив, а кто-то другой умер. И это ощущение, что ты что-то упустил, не успел буквально на несколько минут, чтобы помочь, спасти… Оно никак не проходит, какие бы объяснения не придумывались. И вроде знаешь, что ничего не можешь и не мог исправить, а всё равно чувство вины не исчезает. Некоторые от такого совершают дикие глупости.
Например, спасаются бегством. И бегут, бегут до тех пор, пока дорога не заводит их на берег озера к костру с полным контейнером макарон с сыром, упорно не желающих терять свой вкус. Не то, чтобы такая мелочь сильно её задевала, но Лео с ужасом ожидала, какая же соломинка всё же переломит спину верблюду. В его роли в последнее время сама и выступала, выходя на бис и неохотно кланяясь полупустому залу.
– Ты должен себя простить. Вот, что я думаю, – самое эгоистичное из всего, что она вообще могла бы выдать за сегодняшний вечер, неделю, месяц… Нужное подчеркнуть. Потому что тогда у неё оставался то ли шанс, то ли пример для себя самой. Такое, действительно, можно провернуть. Забыть об отце, и постараться отпустить неизвестную мёртвую девушку, потому что тут остались живые. Вот они, сидят по-турецки среди зарослей травы и пытаются увидеть впереди хоть проблеск возможности выкарабкаться обратно туда, откуда сорвались. Оставив в покое вилку, Лео оторвала первую попавшуюся травинку и растёрла её между пальцами, вдохнув свежий земляной аромат, который даже в воображении выглядел зелёным. Раньше она так никогда не делала, разве что, с неудовольствием чуть ковыряла ногтём оставленные травой следы на одежде, которую следовало отдать в химчистку, иначе пятна не отстираются. Двоякое впечатление. Ещё одно в набор идущих к вялотекущему раздвоению личности на Элеонор и Лео. В конце концов, она ведь дочь своего отца, и никто не гарантировал, что с ней всё в порядке. В последнее время этот вопрос она себе задавала всё чаще. Как будто одной рукой гребла от себя, а второй к себе, а потом невероятно удивлялась, что лодка ходит по кругу, и голова закружилась. – А как близкие жертвы узнают, что произошло? Чем им поможет знание, что их подруга, дочь, сестра мертва, потому что её кто-то убил? Кто-то, о ком они никогда не узнают, потому что его никогда не поймают.
Она и раньше об этом думала, только как-то вскользь, совсем чуть-чуть, словно глядя на страшную сцену фильма сквозь пальцы прижатой к глазам ладони. В тот день Лео не включала телевизор, чтобы не увидеть ненароком фотографию со знакомым лицом. Она не представляла, что отец делал остаток ночи, не засекала время, когда он вернулся домой, не имела не малейшего понятия, куда делась та залитая красным пугающая кукла, буквально секунду назад ещё бывшая живым человеком. Близкие жертвы… Наверно, у них тоже возникали подобные мысли о собственной вине. Надо было встретить её вечером, или позвонить, или пригласить на ужин, или ещё с десяток вариантов, которыми она сама себя периодически уговаривала. Может быть, они до сих пор её ищут. А, может быть, нашли в самый первый день. Ведь иногда люди исчезают внезапно, но они всё ещё живы. Как Лео.
Несколько раз она заходила на свою страницу, анонимно, со стороны, хоть на минуту увидеть край оставленной позади жизни. Вереница записей с пожеланиями, напутствиями и просьбами возвращаться скорее напугали её сначала до ужаса, пока Лео не вчиталась и не сообразила, куда именно для всех знакомых отправил её отец. Не определилась только с одним – как к этому относиться. Когда сама, прямо в эту самую минуту, совершала целую кучу не самых хороших поступков, думать о ком-то другом не получалось.
– У меня такое ощущение, что правильных ответов вообще нет. Их не существует в природе, – или их очень страшно, долго и трудно искать. С обязательными ошибками, которые не пройдут бесследно. А вечер со страшными байками всё перетекал из священного трепета под пение цикад и треск костра в меланхолию вечера воспоминаний и попыток завуалировано получить жизненно необходимый совет. Хотя бы и затем, чтобы попытаться на маленькую щёлочку приоткрыть наглухо запертую дверь, за которой покоилась необходимость что-то решать самой.

Отредактировано Eleanor McIntyre (29.04.2016 19:44:25)

Возьми меня за руку и проведи через эту ночь.
Чтобы я не чувствовал, что я один.
(Рэй Брэдбери)
Теперь в ней словно поселилась присказка, не словом-паразитом, а целой вставкой, которую она добавляла при любом удобном случае, когда не могла сказать чего-то напрямую, но очень этого хотела. Я где-то читал… О-ля-ля, настолько обильное чтение вредит пищеварению, особенно после того, как призналась, что читаешь не очень много. Чувствуешь? Если в тёплый летний вечер особенно сильно мёрзнут руки, значит, холод идёт изнутри. А как она ещё могла бы облечь в слова все свои переживания, чтобы не выдавать замурованной тайны за запечатанными устами? Только если набраться смелости и рассказать Зеро всё, как есть. Но, мышка моя, мы уже знаем, кто здесь трус, мы уже в курсе, так что не надо оглядываться по сторонам в поисках виноватого, он тут, перед тобой, только пойди и наклонись над спокойным озером, и ты увидишь его в едва заметно колеблющемся отражении. Видимо, так некоторые люди себе язву и зарабатывали. Неспособностью переварить правду. И она лежит тяжким мертвым грузом внутри, прожигая себе дыру на свободу. Каждый убегает, как умеет. Лео потерялась, заблудилась среди примятой травы на берегу и небольшого леса в стороне, за мерно горящим костром к вечеру различая только слабые очертания машины и всего, что находилось за ней. И, знаете что? Она абсолютно не желала найтись.
– Да ты прямо как Гамельнский флейтист! Уводишь за собой ребятню, которая не сильно-то и сопротивляется. Вон, даже почти утопить успел, правда, в озере, а не в реке, – поддакнула Лео на признание Зеро об обзаведении потомством, по всей видимости, неестественным способом. Не так много ей было лет, чтобы полностью оценить его слова, а сейчас так и вообще она понимала вещи куда проще и ближе для неё самой и для окружающих. В семнадцать слово «муж» звучит отдалённо, словно гром спустя почти минуту после того, как сверкнула молния. Может быть, несколько притягательно, но уж точно не всерьёз. Хотя, деточка моя, печально известная Джульетта уже бегала по двору и знала буквы, когда её матери только-только исполнилось семнадцать. Чуть старой девой не осталась, но повезло. Лео прикусила щёку изнутри, но всё-таки улыбнулась. Трусость не имела к делу никакого отношения, потому что можно сильно струсить и не прыгнуть вслед за всеми с высотного здания. Если трусость позволяла избегать несусветной глупости, то разве не стоило бы назвать её стратегическим отступлением? – На самом деле, когда мы с тобой только встретились, я сначала думал, что кто-то из вас с Бобби просто даст мне по голове, и всё. Поэтому ходил за тобой чуть в сторонке. А когда ты сел в машину, думал, что ты возьмёшь и уедешь. Не побегу же я следом за машиной, верно? Ну, а потом в голове не укладывалось, зачем ты мне помогаешь… А Молли, да. Она замечательная. Мне кажется, она сама иногда думает, что могла бы что-то изменить, поэтому так руководит. Ей спокойнее, когда все на виду.       
Кивнув на его слова о подруге, которой у неё раньше всё как-то не было, Лео опустила голову обратно к своему ужину. Уж щелкать по носу её и вовсе не требовалось, чтобы она сообразила, куда дует ветер. Зеро менял тему, перескакивая с одного на другое, а она вовсе не настаивала, потому что понимала его очень хорошо. Нет, она не сравнивала Вилли с безымянной девушкой в подворотне, но вот себя с Зеро всё-таки сравнивала, кое-где черпая в его ответах что-то недостающее для себя. Для него Вилли всегда был другом, а она девушку даже не знала. Он беспокоился не только о себе, но и о Моллс, она же, сама того не замечая, начала называть отца именно отцом, а не папой, как раньше. В итоге, только вздохнула на слова Зеро о вечном ожидании и вечных поисках, потому что ничего не сумела ответить. Они оставались единственным доступным ей инструментом, чтобы каждый день на протяжении последних нескольких месяцев наказывать своего отца. Не задав ни одного вопроса, уместив на собственных плечах мантию судьи, она ежедневно стучала молотком, признавая его вину и отказываясь от своей. Лео задумалась очень глубоко, перескакивая зайцем от одного города, через который они собирались проехать, к другому. И раз никто не задерживал их на одном месте, то можно было рискнуть, отступить самую малость, прекратить обвинять себя ещё и в этом. О, нет, нет и нет, она задумывалась купить и отправить отцу открытку не только ради него, столько великодушия в ней не набиралось, даже если искать днём с зажженным фонарём, как завещал Диоген. Тогда зачем? Слишком много вопросов на сон грядущий, и на этот Лео не собиралась отвечать.
– Может быть, это не мстительность, а желание справедливости. Знаю, больше походит на философскую беспредметную беседу, но всё-таки. Если бы что-то случилось с Сэвеном, со мной, с Моллс или ещё с кем-то, разве ты не хотел бы узнать, кто в этом виноват? Не случайно виноват, а намеренно, – к тому же Лео не имела ни малейшего представления, куда потом отец дел девушку, и дел ли вообще куда-нибудь. А спрашивать у него… это оставалось за той гранью, в сторону которой она не смотрела, не говоря о том, чтобы её переступать. Это границы собственной совести растягивались детскими цветными резинками далеко в стороны, а Лео себя упорно убеждала в правоте Зеро – что казалось ей правильным, вполне возможно, таковым и являлось. –  Скажи, а чего бы ты не смог простить? – Она и так сидела очень близко, пересела едва ли не вплотную, а теперь ещё подлезала под его руку, словно щенок, которому отчаянно не хватает ласки. – Чаще всего я сам себе опасность.
И говорила правду. Отца она не боялась, да и любить его меньше не стала, только вот не понимала больше, как будто давно не видела, а теперь узнавала его очень смутно. Лео сама для себя становилась врагом. Вот уж кто точно самый опасный из всех, ибо от него и избавиться куда сложнее, и защититься тоже.
В костре от жара развалилась на две половинки щепка, ярко полыхнув углями, а Лео с силой дёрнула себя сюда обратно, чтобы не вытягивать из Зеро готовые ответы на свои вопросы. В школе она никогда не списывала. Зачем? Если опросники находились в открытом доступе вместе с учебниками, и подготовиться не составляло великого труда. А вот в жизнь такими подсказками особенно не баловала. И пусть. Разберусь. Ведь так? Самовнушение – великая вещь. Лео собрала контейнеры в немного остывший котелок и взглянула на озеро, в водной глади которого уже начинала отражаться луна. Интересно, Зеро не хватит удар, если я посуду прямо там помою?

Откровение за откровение. Не так уж много Лео успела сказать, не от собственного нежелания, а как раз потому, что сказать особенно хотелось. Видимо, в сладком ограничивают себя люди, которых к нему особенно тянет. Но… чёрт возьми… даже в этом списке Зеро становился исключением. Отсутствующим, с водяными знаками имени на пустующей строчке. А вот Лео, эта красавица вписывалась ровнёхонько в один ряд с остальными так, что мыски ботинок превращались в длинную тёмную линию. Расскажи мне все ответы на все тайны вселенной! Пожа-а-а-алуйста. Оу, и в обязательном порядке – кто убил Кеннеди. Раз уж взялась спрашивать, то не стоит останавливаться на середине пути. Просто... просто Лео ожидала чего-то другого, надеялась на эту простоту как на манну небесную, чтобы в итоге хлопнуть себя ладонью по лбу и удивиться, почему же она раньше до такого не додумалась. Однако выходило наоборот, зато куда более жизненно и, что уж говорить, более нужно. Подними руки вверх и потрогай свои короткие вихры, которые раньше падали тяжёлыми волнами по спине. Чувствуешь? Да-да, это она самая! Голова! И она, действительно, у тебя на плечах, а не где-то ещё.
– Так-так-так… Предложение Бобби? Аморальное и бесконечно несправедливое – как пить дать. Или он хотел вернуть машину обратно тем самым старушкам, которых я обобрал? – наигранно возмутилась Лео, потому что искала хоть какой-то просвет в этом вечере страшных баек. Эта байка, кстати, тоже выглядела одной из череды рассказанных Хранителем склепа из своего гроба перед очередной серией. Она и так знала, что ей крупно повезло ровно в тот самый момент, как разнотонные носки Зеро показались на горизонте, просто не до конца представляла размер сорванного джек-пота. И нет, от потери машины она не собиралась идти делать сальто с переворотом с ближайшего моста над ближайшим каналом, но и Бобби она тоже не знала, теперь радуясь, что узнавать и не надо, а заодно кипятясь на медленном огне от таких откровений. Ох, моя сладкая, а как ты думала? Ткни пальцев в толпу и попадёшь в доброго самаритянина? Идея носить за плечами большой тюк соломы, чтобы выстилать перед собой дорогу, ей нравилась куда больше, хотя выглядела такой же точно утопической. – Я тоже в жадность не верю, поэтому возьму у тебя один из шоколадных батончиков.
Перегнувшись со своего низкого положения через бортик открытого переносного холодильника, который уже потихоньку переставал соответствовать своему названию без подзарядки, Лео покопалась среди ярких обёрток и достала себе узкую маленькую шоколадку. Где-то за сотни километров Молли в это самое время сражалась с Эрлом, упорно пытающимся загнать её домой на отдых, и Лео не сомневалась, что в другое время она обязательно победит, но не в момент, когда до родов оставалось так мало времени. Вот уж где её романтическая натура разворачивалась огромным шатром искусственного неба над планетарием, оставляя немного свободного места для установки телескопов. Моллс находила того самого и жила с ним долго и счастливо, потому что в окружающем мире и так слишком много смертей. Даже сейчас на этом берегу их куда больше, чем ей хочется.
– А я не говорил, что у тебя нет чувства справедливости, - вставила Лео, даже не пытаясь представить, какие порывы и мысли властвуют над родными и знакомыми этой девушки. Но, уф… разнесчастной её голове всё-таки требовалось о чём-то думать, так что сознание выхватывало обрывки слов, как голодные чайки на берегу хватают всё, что не прибито и выглядит съедобным. И верно, кто сказал, что убийцу не найдут? Уж точно она себе такого никогда не говорила, только иногда, когда становилось совсем невмоготу, ей казалось – а вдруг уже? Она протирает штаны на зелёной травке, а её отца давно арестовали. Ещё одна веская причина, почему стоит зайти на собственную страничку и хоть изредка одним глазом посматривать статьи в разделе местных новостей. А дальше хуже. И вот ведь ирония судьбы – она сама спросила у Зеро его мнения, чтобы теперь с ним на пару задаваться вопросом: единично или нет? Разбирать залежи воспоминаний, вытаскивая и перетряхивая любую мелочь. Назад шаг за шагом, пока не доберётся до отметки в десять лет.
Ну, хотя бы сделки с собственной совестью уже не были ей в новинку. Да-да, как полтора месяца назад – плюнуть на ладони и пожать руки. Вуаля! И мгновенные дивиденды в виде тысячи и одного оправдания для себя за собственные действия. Видимо, разница только в уплаченной за это цене, но она и так об этом думала достаточно часто, чтобы мусолить тему ещё один раз. Рыцарь без страха и упрёка в такое общество не вписывался. Хотя… При должной фантазии этот вымышленный персонаж появлялся во всём блеске своего великолепия и принимал её за дракона. Да, такая история для нас! Никаких протоптанных троп, только взрывная смесь из разных видов вины, прямо как баночка на кухне с разными видами перца. И спать ничуть не мешает.
– И ещё один большой-пребольшой вопрос: хочется ли вообще всё это знать. Меньше знаешь – крепче спишь, или ещё одна сделка с совестью, потому что вроде как остаёшься в стороне, не при чём, – и это добавляло ещё парочку направлений к пучку уже имеющихся. Зато она их, по крайней мере, увидела. Поаплодируем Лео! Наверно, запишись она на курсы анонимных свидетелей убийства, ей бы дали первую медальку. Поздновато, но уж как умеем. – А я не прощу, если кто-то навредит моим близким. – Никаких сослагательных наклонений. Чистая констатация факта, юношеский максимализм и fatal error, если близкие обижают друг друга. Всё остальное из разряда «я думаю, но не уверена», потому что раньше ей казалось, что поступок отца она никогда не простит. Ей и сейчас так казалось, но уж слишком точно Зеро сказал про слово «никогда», и добавить нечего. Она просто… не ожидала от него такого, не верила, сколько могла. Но всему рано или поздно приходит конец. Тут он всухую выигрывает своей неотвратимостью от того же самого «никогда». – Ой-ей! И я твою спину неприкрытой не оставлю.   
Поднявшись-таки с места, Лео взмахнула котелком, чуть не растеряв от этого движения все свои контейнеры. В страшном сне или в тех секундах ожидания ответа ей казалось, что он обязательно скажет про ложь, а сейчас, имея обширные деловые отношения с совестью, убеждала себя, что это не одно и то же с предательством, приободрялась. Ухватилась за шанс обеими руками так же крепко, как за котелок, иначе он давно улетел бы уже в озеро к русалке, низведённой до статуса посудомойки. В итоге поскакала, размахивая своим снарядом, к мосткам.

Отредактировано Eleanor McIntyre (06.05.2016 18:55:31)

Это мы перематываем… Некоторые слова имели свойство действовать, словно ведро холодной воды, вылитое в момент, когда этого меньше всего ожидаешь. А если посудить, и вместе с этими суждениями пуститься в опасное плавание по безбрежным волнам метафор, сравнений, олицетворений и всякий других излюбленных приёмов, то… ох, хватит ли нам провизии на кругосветку? Короче, они дружно уходили за горизонт, потому что с помощью слов выходило делать абсолютно любые вещи: гладить по голове, обнимать, бить или щекотать – на что хватает фантазии и разыгравшегося воображения. Вот с «папенькиной дочкой», определённо, вышло ведёрко воды или колотого льда. Хорошо взбодриться в самую августовскую жару, да только вот солнце уже село, насекомые активизировались, а от озера потянуло прохладцей. Или это не от озера? Ещё одна мысль к сонму остальных, иногда устраивающих развесёлые хороводы в просторной голове Лео. В просторной, потому что в совершенно пустой. Самое время хвататься за сердце? Уже можно?.. А сейчас?.. А вот сейчас? В последнее время, простим ей этот маленьких недостаток на фоне других, куда более глобальных, Лео начинала шугаться любого неосторожного движения. Хотя сама это называла уроками по развитию бдительности и бокового зрения. Но мы же всё помним, об этом ещё Ромео говорил: роза пахнет розой, хоть розой назови её, хоть саморазвитием в стрессовых условиях.
А если он знает? Знает, но просто не говорит, потому что ждёт, когда рассказывать стану я? Гора с одного плеча плавно перемещалась на второе, а от перемены мест слагаемых, прекрасно известно, сумма ещё пока ни разу не менялась. Или Лео просто следовало подналечь на математику. Тут же в атаку шла противоборствующая сила под знаменем «а если нет?», и всё переживания начинались снова по кругу. О, да… её можно было брать в разведку, потому что ни слова не вытянуть; и нельзя брать в разведку, потому что своим она тоже явно недоговаривает. Ну, что ты будешь делать, а? Внешне Лео на секунду отключилась от реальности, повисла, замерла всё тем же оленем на проезжей части с такими же точно огромными шальными глазами. Посвети в них фонариком и увидишь заднюю стенку черепа. Отомри! Бежим дальше. Ещё не хватало от переизбытка эмоций поскользнуться на мостках и намочить второй комплект одежды за вечер. Модный дом её набитого рюкзака такого нападения не выдержит.
С началом речи о справедливости Лео выдохнула окончательно, отметая в сторону сами собой выползающие идеи про сестру-близнеца. Это же курам на смех! Раньше у неё в загашнике имелся только один страх, подталкивающий на ролевые игры с переодеваниями в мальчика, а теперь их набиралось уже несколько, накладываясь один на другой и придавливая образ Лео к Элеонор так плотно, как не склеит синяя изолента. Она-то думала, что в мыльных операх такой поворот сюжета считается клише… а оно вон, как вышло. Чем дольше она оттягивала разговор, тем сильнее его боялась, тем дальше отодвигала по времени, и боялась ещё больше. Не замкнутый круг, а колесо с хомяком внутри. Господи, подкиньте ему морковки, он же выдыхается! И всё-таки. Забудь всё, чему тебя учили. Абсолюта не существует. Но вот чёрных камней на её весах за последнее время стало значительно больше.
– Свобода одного заканчивается там, где начинается свобода другого, – сказала Лео больше для того, чтобы вообще хоть что-то сказать. Звук собственного голоса не показался ей ни хриплым, ни тихим. Нос опустился на три пункта, но в запасе оставалось ещё семь, а светлые моменты в её жизни тоже начали выделяться куда сильнее. То ли на контрасте, то ли… да-да, от второго варианта оставалось загадочно улыбаться и томно вздыхать. – Надеюсь, все эти ребята сумели найти компромисс, а то совсем печально выходит. А что до любопытства, так от него кошка сдохла, слышал? Жажда знаний приводит к великим открытиям и к великим разочарованиям. – Лео приосанилась и продекламировала голосом Тома Хэнкса с интонациями Форреста Гампа. – Моя мама всегда говорила: «Жизнь как коробка шоколадных конфет: никогда не знаешь, какая начинка тебе попадётся».
Ей попалась прямиком из волшебного мира Роулинг. Да-да, повезло, прямо как Дамблдору – со вкусом ушной серы. А вот Зеро свою просто пока ещё не раскусил, позволяя Лео хоть ненадолго, на самое короткое время зажмуриться и представить, что всё хорошо. Это о страданиях, своими руками себе организованных, размышлять и упиваться ими получалось длинно и смачно, но у неё как-то выходило закрыть на мгновение глаза и поймать момент за самый кончик хвоста. Прямо сейчас, наклонившись над водой озера и оттирая от котелка слой застывшего сыра. Момент счастья, кое-как затесавшийся между раздувшимися страхами в такую маленькую щёлочку, что и солнечный луч пролезет, только втянув хорошенько живот. У неё оставалась ласковая ладонь Моллс на голове; шумный праздник во дворе кафе; кулинарные уроки Эрла; раннее утро в квартире Зеро; его рука, свесившаяся с края кровати, пока он спит, и взъерошенные волосы; длинные монологи для Марго; тысяча и одна крышка от газировки со всех стран и континентов от Сэвена; салатовый как молодая зелень мопед; новые рецепты и запах блинчиков с кухни; с десяток новых названий на карте Нью-Йорка; сборник невероятных историй из жизни, рассказанных от первого лица; открытие нового нудистского пляжа; хохот до икоты, и свой, и его; разговоры и ещё разговоры, дома, в кафе, на улице, в машине, в помещении и на свежем воздухе, на берегу и в воде, у костра, везде. Так много, что сразу и не унести, только если очень и очень постараться.
– Главное, чтобы не снаружи, – хохотнула Лео от сказанной Зеро двусмысленности. Вместо кокетливого «а какие ещё были варианты?», на такое не была способна даже Элеонор, потому что всякий флирт всегда имел свои границы. Оригинально, остроумно, непошло, и никаких вульгарностей. Для глянцевого журнала, но не желтой прессы. Абсолютно искусственно. – А с утра будем ловить рыбу голыми руками или сразу поедем?
Как только котелок и все контейнеры плавно перекочевали ближе к разбитому лагерю, Лео притащила уже свою собственную зубную щетку и пасту из рюкзака, но вот водой воспользовалась из бутылки. Костёр уже еле-еле тлел, и кто-то будто подбавил немного яркости звёздам, сверчки или цикады, или ещё бог весть какая живность настраивала свои инструменты, чтобы начинать играть колыбельную на ночь, а Лео беспокоилась на счёт герметичности палатки. Если ночь под одной крышей с Зеро её устраивала целиком и полностью, то дополнительные прыгающие, ползающие или летающие участники сразу получали отставку: – Послушаем оглушающую тишину, да?

[mymp3]http://cdndl.zaycev.net/195261/2066710/birdy_-_older_(zaycev.net).mp3|Birdy – Older[/mymp3]
От согласия не становилось не проще и не легче. Как будто она говорила в той манере, которую и принято называть женской, и, уж поверьте, не в качестве комплимента, когда вместо «нет» подразумевается «может быть», вкупе с томным взглядом из-под длинных ресниц. У подростков такой приём никак не прокатывал, а в слегка фальшивенькой подаче Лео – и подавно. В общем, в голове крутились весьма посредственные мысли. Давай, переубеди меня, скажи мне, что мир не так страшен. Пожалуйста… Его ответ даже с пояснениями тянул на кусок разговора, услышанного случайным прохожим, гуляющим прямо под раскрытым окном  закрытого общества с названием «Тлен» и лозунгом «Вы знаете, как мало в жизни хорошего? Нет! Ещё меньше». Вместо блокнотика для списка собственных недостатков, предубеждений, страхов, ошибочных мнений и иже с ними Лео брала рулон обоев, исписанный вдоль и поперёк, чтобы эффектно разматывать его папирусом на метры вперёд. Может быть, вешала ярлыки, но старалась с этим не перебарщивать, а то и вовсе избавиться от этой мерзопакости, но что поделать – всё познавалось в сравнении, а умение называть вещи своими именами приходило не сразу. Господи, сколько же мрака в его душе? Возможно, тот самый человек, делающий ремонт в собственной квартире, на досуге любил пострелять из окна и наполнить для гостей пластиковую ванную какой-нибудь кислоты. Возможно, в свободное время он своими руками шил одежду для детей-сирот и переводил через дорогу по две старушки за раз. Честно говоря, Лео оставалась равнодушна к его судьбе, растрачивая соучастие на тех, кто, по крайней мере, существовал в реальности. И ей до ужаса не хотелось, чтобы Зеро в самом конце, действительно, оказался прав. Тут-то мозги её не подводили. Спасибо и на этом! В иное время ждать от них помощи выходило всё равно, что ждать второго пришествия. Поднеси к лицу зеркало и увидишь, как посветлела радужка до светлого оливкового цвета. Она смотрела на мир его глазами. На секундочку. Ровно затем, чтобы оценить собственные барахтания в битве за мопед как отменную иллюстрацию столкновения свобод, тех самых, уличных, о которых сейчас говорил Зеро. Потёрла пальцем свой шрам на щеке, оставила на нём след от зубной пасты, вздохнула и моргнула пару раз, пока глаза снова не стали карими. Впереди и так расстилалось непаханое поле работы по убеждению себя в том, что её пол не особо важен. В качестве исключения из правил, небольшого такого отступления, миниатюрной сносочки, которая всё равно никуда не исчезала. Лео до дрожи хотела доказать ему, что на самом то деле можно смотреть вперёд без подозрительности и излишней осторожности, разве что сама несколько раз ощутимо споткнулась, не глядя под ноги. Или слишком высоко задирая нос. Зеро точно рассмеялся бы в голос, узнай, что она мысленно успела с ним поспорить и проиграть этот спор. Как так-то?! В итоге, осталась жить в мире иллюзий, раз никто пока не запрещал, а в соседях числились миллиарды других людей. Не скучно, и всегда есть, с кем поболтать на досуге во время прогулки, дожидаясь, когда домашний единорог закончит с радугами на газоне.
Видимо, как раз потому, что никакого ножа у неё в руке отродясь не имелось, хотя наследственность просто обязывала заиметь себе что-то колюще-режущее. Между осведомленностью и любопытством Лео не видела разницы. Точнее, излишнее любопытство, вело к осведомлённости. Не излишней, конечно, но выглядевшей инородно, как воздушный шарик на выставке кактусов. И не отпустишь, и что с ней делать, не понятно. К моменту, когда с вечерним умыванием было покончено, она уже вся обвздыхалась, измаялась и несколько раз открыла рот, в точности, как рыба, вытесненная из озера голубями. Горькая правда хоть и оставалась лучше, чем сладкая ложь, но Лео отлично поднаторела в замешивании совершенно невообразимых коктейлей.
– Вот ты мне друг. Верно же? Конечно, я не считаю, что ты думаешь обо мне так… ээ… ну, как ты сказал, – Лео указательным пальцем надавила на свой нос и немного опустила голову вниз, а заодно и стёрла зубную пасту со щеки. – Ты  не знаешь историю про меня, кроме всяких мелочей вроде Бренды, фиолетового цвета, заполнения анкет в младшей школе или фехтования. А я не знаю много про тебя, но вот сейчас я думаю, что основное совсем в другом. Я тебе доверяю.
Убеждённости в голосе хватало. Она вся целиком и полностью состояла из этой самой убеждённости, так что неприятные мыслишки не пролезали между несуществующими стыками подобного монолита. Доверяешь недостаточно, чтобы сказать правду. Так, мышка моя? Лео согласно кивала головой, потому что недостаточно доверяла себе, а не ему. Суть крылась не в его реакции, а в её ожиданиях и опасениях, в её страхах, в её запутавшихся намертво мыслях. В ней. И что, интересно, она сумела бы ему сказать? Я люблю тебя. Но мои чувства проявляются не так, как надо, и, наверно, не в том. Ох-ох, не стоит закатывать глазки… Лео думала в данный момент не о своих романтических притязаниях, не о розовых закатных облаках и ветре, развевающем волосы, а о том, насколько близок ей стал Зеро. Ладно-ладно, если только совсем немного, щепотка ванили сверху просто от того, как он сказал «пыталась умыкнуть у меня тебя». У меня тебя… Искать скрытый смысл, наделяя его собственноручно выдуманным значением – не очень умно. Но Лео особенно и не претендовала. 
– А ты сюда водил кого-нибудь? Ту самую? Или русалка знакома только с Вилли? – ещё щепотка вопросов ровно затем, чтобы Лео решила, что ревность к эфемерным девам, пронёсшимся вихрем по её воображению, ниже её достоинства. Зато правила таинственных игр заинтересовали. Уу… загадочный и опасный мир мужских секретов. Неподготовленными не входить, за полученные травмы компания-организатор ответственности не несёт. Но да, фантазия всё равно работала отменно, видимо, заполняя пробелы, оставленные разумом. Забравшись в палатку и оперативно упаковавшись в свой спальник, Лео повысила окружающую температуру на пару градусов своими полыхающими щеками. И, естественно, всецело осталась в уверенности, что сама-то уже встретила… «ту самую». С небольшими оговорками, но кого они интересуют, в самом-то деле.

Отредактировано Eleanor McIntyre (10.05.2016 15:38:38)

Спрашивала, сколько? Интересовалась убеждениями и принципами? Хотела что-то показать, чего и сама никогда не видела, только представляла себе живее всех живых? Ну, надо уметь проигрывать, моя сладкая, надо уметь отступать назад, когда впереди нет подходящих амбразур, так и ждущих, чтобы на них бросились с разбега. И обязательно красиво, обязательно героически, отстаивая свои игрушечные идеалы. А то, что это больно… нет-нет, вы, видимо, не там посмотрели. А Лео тоже поняла не сразу, сначала возилась в своём спальнике, устраиваясь удобнее, хотя как уж тут устроишься, когда со всех сторон окружают пуховые стенки духовки. Или это холлофайбер? Не важно. Главное, в магазине ей попался истинный фанат своего дела, менеджер по продажам от бога и по призванию заодно, который за умеренную цену всучил ей самый что ни на есть лучший товар. Для суровых зим. Что там Зеро говорил о Сибири? Припекало тут, не дожидаясь утра и обещанного солнышка, так что Лео червяком поползла изгибаться внутрь, чтобы стянуть с себя носки. Но и только. Между сном в жарких объятиях спальника, но без штанов, она выбирала сон поверх спальника, но в штанах. В мыслях звучало разумно.
- Мне нормально, - прокряхтела Лео из самых глубоких недр своего объёмного убежища и высунулась только затем, чтобы убрать носки с кедами точно так же, как сделал Зеро. С одним небольшим уточнением – наружу ничего не выставляла, пристроив в самый угол палатки, чтобы не мешались. Мало ли, каких незваных гостей могли привлечь две тканевые новостройки с мягкой подложкой её носков. Достаточно было того, что по куполу палатки кто-то уже увлечённо ползал, видимо, заскучав в зарослях под ежедневные песни сверчков и решив послушать разговоры наехавших из города соседей. В остальном шума она производила куда больше, чем Зеро, скатывающий в рулончики свои брюки и футболку. Стоило ли одевать вообще? Щелчок по носу за неуместный интерес и ещё порция сопения. Даже романтические настроения, то и дело всплывающие невесть откуда, подобно той самой капризной нимфе озера, не в силах оставались затмить тот ненаписанный список вещей, которые стоило прихватить с собой в дорогу, если бы один конопатый и долговязый молодой человек соизволил сообщить о путешествии немного пораньше. Естественно, первым в списке шёл пакет маршмеллоу, а дальше всё остальное, на курортах, где она бывала раньше, заменяющееся отцовской кредитной картой. В такие моменты ей и самой виделась избалованность, окружающая её тонким флёром вперемешку с кремом для загара. В шестнадцать лет можно быть и попроще. С опозданием стали попроще в семнадцать…
И теперь лягушками выглядывали из озерца с омутом жалости к самой себе. Вода здесь радовала комфортной температурой, мошкара не пролетала мимо, а вылезать не хотелось вовсе. Как-то всё-таки ей это удавалось: жалеть себя и ругать себя же за то, что жалеет. Сочетать несочетаемое – стоит сделать девизом по жизни, успокоиться и перестать постигать смысл выражения «когнитивный диссонанс». Пока… ох, юный возраст… она даже не успела ни разу в жизни напиться до зелёных фей перед глазами, но отчего-то ей казалось, что впечатление похожее. Сначала всё вроде бы под хлипким и шатким контролем, а потом летит в тартарары. Что до всего мира, то Лео терялась в догадках, относительно его отношения к себе, хватало и личного осознания собственной неправоты. Конечно же, с нежеланием исправлять такую несправедливость прямо сейчас. Если она задавала неправильные вопросы, то Зеро их не задавал вообще за редким исключением. За интересом, от кого её нужно защитить в случае чего. А Лео очень хотела бы знать, кто сумеет защитить его самого, от неё в том числе.
– Интересно, что тебе Молли говорила про «ту самую». Чисто из любопытства, – ох, как бы Лео хотелось восторгаться на всё и глупо хихикать в след проходящим мимо прекрасным воздушным созданиям. Но если азы того, как быть подростком, ещё оседали в голове, то более продвинутые уроки оставались на недосягаемом уровне сложности. И она набирала и набирала себе полные руки всех тех вещей, в которых можно было оставаться самой собой, а не кем-то другим. Распихивала по карманам, укладывала в сгибы подола широких рубашек и лелеяла, насколько могла. Вот и сейчас прибрала к рукам и затихла, пока Зеро начинал новую историю, после которой она и будет задавать себе один вопрос за другим. Сколько мрака в его душе? Ведь могло оказаться куда больше.
Он был и оставался хорошим рассказчиком с полками, забитыми так и не написанными книгами. Она была и оставалась той ещё фантазёркой, умеющей представить картины по описанию слишком ярко, до рези в глазах. Видимо, не стоило им никогда встречаться, чтобы Лео не открывала медленно рот под толщей своего спальника и не распахивала глаза от всей той простоты, с которой Зеро рассказывал историю. И конечно, про кого-то совершенно другого. Чисто гипотетически. Лео представляла этого мальчика очень хорошо. Боже, какая разница, какого цвета одежда на нём и что за кустики склонили свои ветви по обочине дороги, но так уж получалось – воображение дополняло всю сцену до детальной законченности, а она гнала его вперёд слов и дальше, как часто делала, дописывая свои собственные концовки излишне минорным произведениям. Немного стесал при падении бок? Не страшно, ведь ты такой храбрый мальчик, а царапинка совсем маленькая! Сейчас мы подуем, и всё непременно пройдёт. А там, чуть подальше, видишь? Это огни фар машины твоей семьи. Уф, и напугал же ты всех, маленький разбойник. Больше никто с тебя глаз не спустит, никогда-никогда.            
Наверно, в какой-то момент жизни эти листочки, исписанные детским округлым почерком, выпадают из-под обложки, чтобы потеряться, оставляя окончание такими, какие они уж есть. Но ей сейчас слишком трудным казалось это понять. Лео жалела его со всей силой своей юной горячности и пылкости. Того мальчика на дороге, а не Зеро сейчас, потому что каким-то странным образом он стал таким человеком, который вытаскивает заблудших слепых котят с улицы, а потом рассказывает, какой и жестокой, и жёсткой она может быть, если плюхаешься туда со всего размаху, не глядя по сторонам.  
– И что с ним было дальше? – спросила шёпотом, потому что голос сел, а менеджер по продажам предусмотрел все варианты развития событий, так что поверхность спальника оказалась водонепроницаемой и с внешней стороны, и с внутренней. Лео высунула из-под слоя одеяла руку, сжав ладонь в кулак, и толкнула легонько Зеро в плечо. Вроде как «ничего себе, историйка на ночь». Вроде как «вот это надо же, как бывает». Или просто потому, что не могла погладить, проверяя его на прочность, удостоверяясь – да, он здесь, как и был. Может быть, ей просто слишком давно хотелось поплакать, тихо, вытирая мокрый нос рукавом, не за себя, так за того мальчика на дороге, раз рядом с ним в ту минуту больше никого не оказалось.

Всё свободное место в палатке заняли страшные истории, получившиеся настолько живыми и близкими, что места для фонарика под подбородком просто-напросто не осталось. Оно и к лучшему… Физиономии Лео, да ещё и подсвеченной снизу, сейчас позавидовал бы любой киношный злодей, наводящий ужас на все близлежащие окрестности и появляющийся совместно с раскатами грома для пущего эффекта. Нос распух и болел так, словно она за десять минут успела переболеть насморком и стереть о лицо не одну пачку бумажных салфеток. Тишина требовала жертв, а Лео рыдала как мышка, даже запомнила такое выражение, чтобы потом пользоваться при случае. А в целом, как истинная леди – абсолютно незаметно. Конечно же, если не светить в лицо. Хотя света она и вовсе могла не заметить, потому что от глаз остались две узенькие щелочки, делая ещё похожей на девушку Страны восходящего солнца. Любитель путешествий на соседнем спальнике оценил бы перевоплощение, но слишком уж глубоко Лео закопалась.
Оставшиеся сушиться на ветках кустов вещи сейчас на ощупь наверняка чувствовались куда суше её футболки, хотя стоило признать – основную роль сыграла температура в убежище, откуда она пока не планировала выбираться. Зато в голову лезли другие, не менее грандиозные планы и мысли, несомненно, достойные остаться в анналах истории. Начиная с эволюции испанской инквизиции, которая полным составом переехала в штаты и теперь превратилась в целую ячейку общества. Нет-нет, не семью, а касту косметологов, практикующих обертывание для снижения веса. Господи, если я сумею отсюда выползти, то ползти надо сразу к подиуму. Дышать становилось нечем, а Зеро не припас в качестве прекрасного завершения вечера бутылку шампанского в ведёрке с колотым льдом. А жаль… Лео претендовала бы только на лёд. И ведёрко. Если оно достаточно холодное. Выпростав сначала одну руку, а потом и вторую, она уставилась на кусок палатки, попадающий в поле зрения, чтобы не поворачиваться к Зеро. Его и так прекрасно было слышно.
Тему с мальчиком она не прикрыла, но больше и не настаивала, считая… С рассуждениями отношения не складывались, так что Лео ничего не считала, просто думала, какой хитрой оказалась сама. Хитрее некуда. Даже глаза из японских превратились в прищуренные лисьи. Надо же было так извернуться, чтобы в собственных глазах остаться невероятно умной. Всех сделала! Вышла из переделки с честью, потому что догадалась сама себе признаться в глупости и обмане, покаяться во всех своих недостатках и пороках. Дураки никогда не признают себя дураками – и весь секрет. А дальше дело техники и опыт участия в клубе дебатов, ведь Лео-то как раз всё признавала, кивала согласно головой и выглядела довольной собой. Профит! В итоге, если бы её могло порвать пополам, то Зеро прямо сейчас досталось бы два напарника для всех грядущих дел. Действительно, глупее она себя ни разу в жизни не чувствовала, даже когда пару лет назад случайно заправила сзади юбку в колготки после посещения уборной.
– Таких, как Моллс, больше нет, – протянула она, с размаху влепляясь в старую-новую тему для обсуждения, которая, ох, как волновала её маленькое глупое сердечко. Что ж, в этом она не откланялась от истины ни на миллиметр, потому что сама готова была сдувать с Молли пылинки просто за то, какой та была и оставалась. На таких высотах Лео не летала. Задыхалась и падала камнем вниз. И не больно такому ангелу падать с небес? Да ты посмотри, всё лицо в кашу, и парочки зубов не хватает. Где тут ближайший травмпункт? Засопела, вместо обещания рассказать в ответ, почему её не стоит считать хорошим человеком. Струсила, как и всегда.
Зато уцепилась за рассказ про девушек. Тех самых, которые разные, смешные, красивые и вкусно пахнут. И в кои-то веки не услышала ничего, на что могла обидеться, а это, согласитесь, небольшой прогресс. Вместо голубя из пруда, выловила из разговора дельную мысль: женщина не нужна, чтобы чувствовать себя полноценным человеком. Не зацикливаясь на женщине, вспоминала… господи, это фраза точно будет преследовать вечно… что такое уже читала. В этот раз совсем печально – не книгу целиком, а цитаты, которые выдёргивают в сеть, чтобы казаться умнее. Такое она любила – казаться умнее даже перед самой собой. Так вот Андре Моруа написал, что женщина может быть вещью или личностью. «Она – личность, если сохраняет независимость от мужчины, которого любит, самостоятельна в своих взглядах и планах, госпожа своего тела и мыслей. Она – вещь, если позволяет обращаться с собою как с вещью, пусть прекрасной и драгоценной, но все же лишенной собственной воли, покорной желаниям и прихотям своего хозяина, похожей на лакомое блюдо, которым угощаются, когда придет охота». Работало, видимо, в обе стороны. Ох, уж мне эти продвинутые взгляды… И сразу до дрожи захотелось как-нибудь ему об этом рассказать. Что одно не исключает другого, если ты личность. Как Зеро. Ей много чего в последнее время хотелось до дрожи. Та собиралась в кончиках пальцев разрядами статического электричества нерастраченных прикосновений. Иногда Лео казалось, что она слышит их треск как от шерстяного свитера, если одевать через голову в узкий ворот, а иногда и вовсе не обращала внимания, слишком много набиралась всего остального, и впечатлений, и чувств. Без осязания оставалось ещё четыре штуки, работающие на полную мощность.
– Когда это я плохо себя вёл? – еле разборчиво из-за зевка ответила Лео и вылезла на поверхность уже окончательно, оставив спальник в качестве матраса. Великая тайна осталась тайной – плохо она себя вела куда чаще, чем этого требовали обстоятельства, но на сонную тяжёлую обезвоженную голову думалось не очень-то хорошо. – Спокойной ночи, Зеро.
У неё ночь спокойной не выдалась. Этот прохвост знал, что делал, когда скатывал в трубочку свои штаны, а Лео на себе поняла, по какому принципу работают парники, разве что всходы к утру не давала. Ёрзала, ворочалась, в какой-то момент вообще отодвинула спальник в сторону, чтобы улечься на брезентовый пол палатки. Поближе к земле, к корням. В утешение расслышала, как перед рассветом снаружи запели какие-то новые птички, сработавшие вместо будильника, потому что она в разваренном до пюре состоянии полезла на выход, чтобы продолжить свой маленький крестовый поход до кустиков с одеждой. Видимо, не вся жидкость ушла в слёзы, немного всё-таки осталось.
Мир вокруг радовал прохладой. Лео уже заочно любила всех букашек в траве и лягушек в озере, только бы не возвращаться обратно в палатку. Голова гудела, а спросонья передвигалась Лео еле-еле, высматривая дорогу в две узенькие щёлочки между веками. Собрала одежду с кустов и поплелась прямо к мосткам, а уроки бдительности и бокового зрения помогали даже в таком непроснувшемся до конца состоянии. Плюхаться в воду Лео, естественно, не стала, но отошла от палатки достаточно, чтобы снять сменную одежду, быстро ополоснуться и надеть уже вчерашнюю сухую. Слово «блаженство» моментально заиграло новыми красками, а ей стало всё равно, кто там заберётся к ней в соседи за оставшиеся несколько часов, так что тихонько, чтобы не разбудить Зеро, вытащила спальник из палатки и плюхнулась на него буквально напротив входа. Накрылась одной полой, а счастливо улыбнулась уже во сне.