Ее вернули туда, откуда взяли. Запирающаяся на ключ, комната стала отправной точкой многих бед. Постель пропиталась кровью и насилием. Можно сменить одеяла, подушки и отбелить простыни, но мягкая ткань все равно жжет воспоминаниями. Кровать с резным изголовьем хранит много грязных тайн. Они кружили под потолком призраками и сгустками темной энергии. Никто кроме Эсин их будто не замечал, но пленница могла рассмотреть в каждом напоминание о самых жутких событиях в ее никчемной загубленной жизни. Наверху еще много места. Сойдер позаботится, чтобы оно не пустовало. Больной ублюдок изводил девушку ожиданием. Минуты превращались в вечность, а синьор продолжал топтаться у кровати. Пленницу начинала бить нервная дрожь. Ожидание смерти всегда хуже самой смерти. Лучше бы он получил свое и отвалил до завтрашнего дня. Эсин хотела остаться одна. Пусть под прицелом камеры, но в одиночестве. Мучитель не всегда за ней следил. У него находились дела поважнее. Если лампочка не будет гореть, Эсин могла дать волю чувствам, разрывающим изнутри. Заталкивать их в глубь недоставало сил. Внешняя покорность и безразличие с своей судьбе, как тонкая корочка на ране. Стоит сковырнуть - хлынет кровь. В больнице на нее постоянно пялились охранники и персонал. Не было возможности оплакать своего малыша, не выставляя боль напоказ. Половицы скрипнули. Сойдер перенес вес тела на носки. Сделал шаг к кровати. Девушка сжала крепче покрывало. Не повернула головы, не попыталась отползти подальше. Горячая ладонь скользнула по ноге. Мужчина едва коснулся ее кожи, а внутри все перевернулось. К горлу подступила желчь. Будет больно. Всегда больно… но она выдержит и это унижение. Эсин не впервой… только зачем? Больше не было смысла жить и терпеть.
Захлебываясь воспоминаниями и страхами грядущего, она не сразу уловила смысл сказанного и сделанного Сойдером. Он поправил платье и укутал ее в одеяло? Проявления доброты с его стороны вызывали еще больше страха, чем привычные удары кулаков и обещания отравить жизнь. Девушка не верила в его благие намеренья и не поверит никогда! Такие, как Сойдер и ее отец не умеют сострадать! Они руководствуются только жаждой наживы. Сейчас синьору выгодно, чтобы заложница дышала, иначе акции и прибыль ускользнут из его рук. Мерзкая сцена в доме Эвджена пошатнула уверенность в мотивах мужчины. Ради финансового обогащения не станут устраивать унизительных спектаклей и разоблачений. Эсин приписала ему личные мотивы, ненависть и желание отыграться на ней за грехи Илкера. Одно другого не исключает. Сойдер вдоволь покуражился над хрупким телом и душой пленницы. Мог бы и закончить на высокой ноте. Смерть ребенка и несостоявшейся матери была бы шикарным финальным аккордом. Он мог бросить ее подыхать на полу отцовского кабинета. Перекладывая всю ответственность на Илкера. Тому бы несладко пришлось, выкручиваясь и объясняясь, почему дочь оказалась в таком состоянии и положении. Пришлось вызвать неотложку. Шило в мешке не утаить. Но Сойдер зачем-то тащил ее прочь из особняка и Парижа.
Деньги перевешивали здравомыслие и ненависть. Эсин превратили в безмолвную и бесправную зверушку, но ее шкурка по-прежнему стоила дорого. Наследство должно было обеспечить девушке безбедную жизнь, а стало причиной медленной и мучительной смерти. Она растянется на долгие пять лет. Алгоритм действий муженька понятен. Вначале ее будут всячески ломать… потом так же усердно чинить. Снова пользовать, как последнюю шлюху… пока организм не истощится и откажет. Существование в клетке было невыносимым… но она еще не сдохла… Скорого избавления не будет.  Кровопотеря и воспалительный процесс усугубили прежние незажившие травмы, но Эсин продолжала дышать. Должно быть доктора всерьез напугали Сойдера, раз он не ограничился лечением в больнице. «Заботливо» укутал в одеяло, переворачивая ее на бок.
В комнату с подносом вплыла донья Марта. Девушка попыталась сфокусироваться на фигуре экономки, но все расплывалось из-за непролитых слез. Испуганные мысли путалось. Размытая картинка не сопоставлялась и не соответствовала тому, что Эсин «привыкла» видеть в стенах комнаты-камеры. Исчезли решетки на окнах, а вместо клетки в углу стоял высоченный фикус. Что это значило? Ее больше не посадят на цепь? Сойдер придумал что-то новое? Клепку убрали, а порадоваться Эсин не могла. Сжималась в комок и ждала подвоха от каждого поступка, шага и вздоха своего мучителя. Вслушивалась в распоряжение мужчины и испытывала дурноту. Ее будут контролировать двадцать четыре на семь. Принимать душ и опорожнятся в присутствии похотливо пялящихся мужиков. Сойдер сказал, что не собирается ее трахать. Раньше он не отказывал себе в этом «удовольствии». Что изменилось? Наигрался? Надоела? Теперь ее тело станет наградой для преданных шавок синьора? Ему нравился сам процесс ломки сопротивления и характера. Трансформация в тихую забитую зверушку произошла и теперь девушку отдадут на потеху другим? В голову лезли самые худшие мысли. Пленница ошибалась, что худшее уже свершилось. Если ее собираются караулить круглосуточно, предотвращая возможные попытки суицида, то уготованные издевательства еще ужаснее пережитого. Фантазии насильнику не занимать. У этой пропасти не было дна. Немое рыдание сдавило грудь. Слезы хлынули потоками из глаз. Эсин не моргая смотрела за спины присутствующих.  Растение в глиняном горшке словно насмехалось над ней.
- Ну, милая, не плачь, - донья Марта склонилась над ней, промакивая слезы салфеткой. Сойдер ушел, а девушка этого и не заместила. – Ты так не поправишься, -рядом на постель опустилась сорочка… такая же белоснежная, как простыни. Участие женщины только усилило рыдание. Она сдала Эсин и ребенка своему синьору, а теперь стояла с таким скорбным лицом, будто искренне соболезновала и переживала. Лицемерие било кулаком под ребра.
- Вы рассказали о ребенке… Обещали этого не делать, а… - горло спазмило. Пленница отползла на другой конец кровати.
- Я этого не делала… - экономка переплела пальцы, прижимая руки к груди. Очень натурально! Ложь была частью их образа жизни и культуры. Сойдер в жизни не догадался о беременности сам, пока у пленницы не вырос бы живот. Его волновал только секс и унижение зверушки. Ему помогли узнать секрет покорности девушки. Сделать это могла только донья Марта! Больше никто не знал! Больше никто не заходит в комнату! Эсин замотала головой, отбивая ее слова, как шарик для пинг-понга. Не верила! Больше никому не верила! Сгруппировалась. Отказалась переодеваться, есть, пить, принимать ванную. Она не хотела даже шевелится. Не отреагировала на появление Пако и смену времени суток.***Пленница провела в оцепенение несколько дней, пока Сойдер не пришел и не потащил ее ванную. Горячая вода сработала, как дефибриллятор. Эсин очнулась в парующей чаше. Донья Марта хлопотала над ней, намыливая волосы. Мужчина стоял спиной и сосредоточенно смотрел в маленькое запотевшее окошко. Девушка опустила голову. Перевела взгляд на пенные разводы, но кажется Сойдер ни разу не пошевелился и не обернулся за все время водных процедур. Донья Марта причитала на счет ее худобы и бледности. Растирала плечи и кутала в полотенца. Потом обрядила в длинную сорочку, которая по покрою и кружевам напоминала одеяния девятнадцатого века. Тонкая струящаяся ткань скрывала ее тело по самые щиколотки. Но облегчение и ложное чувство защищенности быстро прошли, стоило девушке вспомнить, как громко трещит ткань под напором огромных лап насильника. Мужчина помог запихнуть ее обратно в кровать. Проконтролировал прием лекарств и… удалился. Донья Марта осталась в комнате. Собирала на поднос многочисленные баночки. Эвджен приписали целую кучу препаратов. Вместо того, чтобы превратить прикроватную тумбочку в аптечную полку, как обычно бывает в комнате болеющего человека, экономка пять раз в день приносила и уносила все рецепты и таблетки. Хозяин дома, не без основательно, опасался, что зверушка может выпить все разом, в надежде подохнуть в ужасных судорогах передозировки. Эсин проглотила горькое питье. Отставила стакан и повернулась спиной к женщине. Полчаса пришлось слушать тяжелые вздохи Марты. Она перекладывала вещи в шкафу. Потом проваривала, впуская в комнату еще больше духоты. Перед уходом полила ненасытный фикус. Женщина пожелала доброй ночи. Не дождавшись ответа, засеменила к выходу. Шаги оборвались где-то по середине комнаты, а дверь скрипнула.
- Сегодня моя очередь, - басовитый голос Карлоса прозвучал с какой-то злобной торжественностью. Эсин резко подскочила, сгруппировалась и схоронилась между подушек.
- Тише, сынок, ты ее пугаешь, - женщина похлопала громилу по плечу и исчезла за дверью.
- Какая пугливая зверушка. Не бойся… мы весело проведем время… - он в несколько шагов преодолел расстояние от дверей до кровати. Взял стул. Повернул его спинкой вперед и оседлал, как на коня. – Помнишь меня? – кривоватая ухмылочка не сходила с его лица. Если он таким образом пытался выглядеть дружелюбно, то выходило хреново. Эсин помнила… слишком хорошо помнила все, то… что происходило в самолете. Помнила, как Карлос тащил ее к «алтарю». Помнила его влажно-липки от виски руки, лапающие беззащитное тело… и ремень... и уроки для проституток, когда Эсин использовали в качестве наглядного пособия… Она помнила… и боялась… была слишком слаба и уязвима для сопротивления. Кровь отхлынула от лица, путаясь в сорочке, пленница сползла на пол с обратной стороны кровати. Забилась между стеной и тумбочкой. Дальше бежать было некуда. Мужчина грязно выругался. Встал и обогнул кровать. – Вылезай. Я тебя не трону. Исмаэль пока не давал разрешения с тобой резвиться… - его слова не успокаивали и не обнадеживали. Девушка еще крепче вжалась в стену. Если бы могла, то схоронилась бы под плинтусом. Карлос предпринял еще пару попыток выманить зверушку из норы. Но близко не подходил и не прикасался. Потом махнул рукой. Оттащил стул в противоположный угол. Уселся на него, закидывая ногу на ногу.
- Довольна? – ответа не последовала. Девушка дрожала и всхлипывала. В голове крутился калейдоскоп из не тускнеющих картинок унижения и боли. На рассвете ее измотанную и почти бесчувственную перетащили в постель. Карлом исчез и больше не переступал порог комнаты.
В следующую ночь Эсин «почтил своим присутствием» Мануэль. В отличии от брата, он почти не разговаривал. Только напомнил, что девушка сломала ему нос. Ему нужно боятся твердого женского лба. Разве это могло успокоить? Разве ее можно было винить в самозащите? Трое здоровых амбалов измывались над ней ради различения. Теперь по очереди коротали с ней ночи. Пока не трогали… но пленница знала, на что способен каждый из них. Эсин держалась до последнего, кутаясь в одеяло и стараясь не сводить взгляда с Мануэля. Тот сидел у входной двери и играл в игру на смартфоне. Подымал голову только, когда девушка шевелилась. Под утро с ней случилась истерика. Спусковым механизмом стало почти невинное предложение посетить уборную. Эвджен замотала головой. Накрыла ее руками и разрыдалась. Почему ее не могут оставить в покое? Что за пытка такая? Сойдер хотел свести ее с ума, заставляя варится в котле воспоминаний. Ведь не мог не понимать, что тет-а-тет со своими подельниками будет бить по расшатанным нервам крупными поражающими элементами. Переживала их «развеселый» мальчишник вновь и вновь. Он был лишь звеном в цепочке несгораемого кошмара. Над Эсин кружились лица. Звучали голоса. Донья Марта кормила ее таблетками и едва не утопила в стакане воды. На нервной почве у пленницы поднялась температура. Экономка меняла компрессы. Эсин бредила... ей чудилось небритое лицо Сойдера и доктора Родригес. Сколько прошло времени, пока организм не поборол лихорадку, она не знала и не хотела знать. На стуле у двери менялись едва знакомые лица охранников. С ней больше никто не пытался заговаривать, кроме Пако. Он дежурил ночами. Его присутствие пугало пленницу меньше других мужчин. В ванную ее сопровождала донья Марта. Как-то она не выдержала... присела на край чаши и спросила:
- Карлос и Мануль… они делали тебе больно так же, как и синьор? – голос пожилой экономки дрожал. Было заметно, что женщина измучалась этим вопросом. Ее сыновья могли быть насильниками... Она боялась узнать правду, но и бежать от нее не хотела. Эсин не шла с экономкой на контакт. Ей нужно было на кого-то проецировать боль, но устроить экономке инфаркт слишком жестоко. Все-таки донья Марта лишь косвенно причастна к гибели ребенка… Мстить женщине рассказом о подвигах братьев она не стала.
- Нет, - пленница замотала головой... но видимо не очень убедительно. Пожилая экономка сгорбилась. В глазах заблестели слезы.***С того дня она стала заходить в комнату Эсин еще чаще. Уяснив, что девушка наотрез отказывается пользоваться столовыми приборами, она приносила все больше блюд, которые можно есть руками и при помощи лепешки. Аппетита ее старания не прибавляли. Эвджен что-то жевала только для отмашки. В покое ее все равно не оставляли. Сойдер заходил время от времени. Вначале чтобы постоять над душой. Когда врачи разрешили ей вставать, то решил выволокли ее из комнаты.  Удерживая в клетке, он тоже выводил зверушку на прогулки. Ничего хорошего они не предвещали... Еще одним унижением. Экономка исправно переодевала пленницу в красивые платья, вычесывала и заплетала волосы. Пыталась лечить шрамы, и маскировала уродливую полосу на шее газовыми платками. Зачем столько стараний? Эсин не чувствовала себя лучше. Каждый раз, когда Сойдер выводил ее за порог комнаты, пленница начинала плакать. Не сопротивлялась... шла, но спотыкалась на каждом шагу, не замечая ничего вокруг. Мужчина возвращал ее обратно… Через день приходил вновь... Ему будто нравилась паническая реакция зверушки. Физически она окрепла, а душевных сил не прибавилось. Эсин нуждалась в убежище и нашла его на широком подоконнике. В прошлой жизни у нее был дом с подобным низким окном и толстыми стенами. Только там на подоконнике лежал тоненький матрасик и подушки. По бокам были полки для книг. Она могла часами сидеть и релаксировать с чашкой чая в руках или читать любимые книги. Не осталось ничего. Чужая враждебная усадьба. Тяжелая штора, твердый подоконник и открывающееся окно. Как только девушка повадилась спать на подоконнике, Пако сразу отвинтил ручку. Опасался побега? Самоубиться с высоты второго этажа трудно, но все боялись Сойдера и перестраховывались. Плевать. По крайней мере она могла спрятаться за штору и хотя бы притворится, что одна. Охранник привычно восседал на стуле. Дверь в очередной раз открылась, но пленница не выглянула из своего «укрытия».
[AVA]https://d.radikal.ru/d22/1910/65/42061114f603.png[/AVA]
[SGN] [/SGN]
[NIC] Esin Evcen[/NIC]

Отредактировано Maria Betancourt (27.12.2019 16:45:52)

Девушка привычно забилась в угол. Подтянула коленки к груди. Обхватила их руками и уперлась подбородком в скомканный подол платья.  Широкий подоконник позволял устроится удобнее. При желании Эсин могла даже лечь на него, но девушка группировалась покомпактнее. Прижималась спиной к шершавому откосу. Зашторивала окно на половину, стараясь стать не заметной для недремлющих надзирателей. Полностью задернуть тяжелый полог ей не дозволялось. Чего боялись угрюмые громилы?  Она не могла просочится в щели и ничего с собой сделать тоже не могла. Паранойя Сойдера не имела логичного объяснении. Он убивал пленницу десятками различных способов, а теперь стал вести себя так, будто Эсин что-то значила. Она не забыла про завещание и брачный договор, но написанные кровью пункты все равно не объясняли перемен в мучителе. У него был менее затратным способ контроля – цепь и клетка. С какого перепуга вернулось человеческое отношение к зверушке? Девушку кормили, купали, причесывали. Обращались, как с гостьей… но она не обольщалась и не привыкала. «Благосклонность» синьора пугала больше привычной жестокости. Казалось, что завтраки… обеды… одежду… и дорогостоящие лекарства она получает взаймы. У Эсин нет права выбора и возможности отказаться. Рано или поздно Сойдер выставит счет. Она боялась того, что потребует синьор в качестве оплаты за хорошее отношение.
Один день сменялся другим. Напряженное ожидание и предчувствие беды лишь усиливались. Ненавистная комната давила. Стены пропитались ее слезами и криками. Эсин задыхалась в ней, но и выйти за порог не могла. В этих стенах обитало знакомое зло. Здесь она прошла через все круги ада по несколько раз. За порогом ожидал перевернутый мир, переполненный враждебностью и новыми унижениями для зверушки. Каждый раз, когда Сойдер вытаскивал ее наружу случалось что-то катастрофическое и непоправимое. Ее тащили в больницу… Выгуливали на поводке голышом. Отвезли в отцовский дом. Столкнули лбами некогда близких людей и потирали руки, радуясь полученному результату. Сидя в клетке, она сохраняла жизнь ребенку из последних сил…  Стоило выйти и все старания пошли прахом. Нет больше ребенка... Терять нечего, кроме никудышней жизни. Муженек придумает что-нибудь шедеврально- извращенное. Он жаждал ее позора. Ему нравилось насиловать. Эсин видела наслаждения в налившихся кровью глазах. Этот взгляд мерещился ей повсюду. Легче становилось только отгораживаясь от комнаты плотной шторой. На подоконнике было ее «тайное» место, не запятнанное насилием и болью. Поэтому девушка выбрала именно это окно, а не проем на противоположной стене. Донья Марта говорила, что там открывается фантастический вид… Может и так... Однако то окно было слишком близко к клетке. Сквозь решетку в нем Эсин рассматривала кусочек неба. Узнавала о смене дня и ночи, и капризах погоды. Наблюдала, как распускаются на ветке зеленые листочки. Она больше не могла и не хотела смотреть на мир сквозь то окно! Боялась, что в отражении увидит позади решетчатое сооружение. Ее затянет во временную петлю, возвращающую обратно в клетку.
Пленница мало передвигалась по комнате. Если ходила, то старалась держаться подальше от фикуса. За месяц растение напиталось негативной энергетикой. Стало желтеть и сбрасывать листочки. Донья Марта охала над ним. Сетовала на слишком обильный полив, но в глазах читался испуг. Экономка тоже видела в этом проявление мистического и пугающего. Зло никуда не исчезает бесследно. Оно пачкает собой все! Отравляет, как радиация… и не имеет периодов полураспада. Они переглядывались с Мартой. Вздыхали, понимая друг друга без лишних слов. С пожилой женщиной постепенно налаживались отношения. Эсин не могла вернуть прежнее доверие. Все больше молчала. За месяцы пыток и собачей привязи, она свыклась с одиночеством. Не хотела компании и общения. Не хотела ничего... Только в покое ее все равно не оставляли. Тормошили. Перекладывали с места на место. От Марты ей было не отвязаться... еще одно знакомое и неизбежное «зло». В пылкую защиту синьора не очень поверила. Его слово не весило ничего для пленницы. Злость на пожилую женщину постепенно улеглась. Она из кожи вон лезла, чтобы вылечить, причесать и угодить Эсин. Девушка окончательно ее простила, когда Марта устроила перестановку, приказав охраннику переставить туалетный столик, комод и большой сундук на «безлопастную» сторону комнаты. Эвджен ни о чем таком не просила. Донья Марта обладала природной наблюдательностью и умела делать выводы. Она расставила мебель с учетом наблюдений за поведением заложницы. Теперь Эсин не приходилось вздрагивать от каждого скрипа и озираться назад. Везде, где могла присесть пленница был отличный обзор на комнату. Как только Эвджен разрешили вставать, она стала держаться подальше и от постели. Ежевечерний ритуал укладывания под одеялом был для нее наказанием. Эсин лежала и подолгу смотрела на потертые места на изголовье. Там привязывалась простынь, удерживающая ее руки. Когда Сойдер затягивал узлы, то повредил тонкие узоры из дерева. Чем дольше она пялилась в одну точку, тем сильнее начинало болеть тело. Синяки сошли с бледной кожи, но остались внутри. Внизу живота сразу начинало тянуть и нестерпимо пульсировать. К горлу подкатывала дурнота. В довершение ко всему вспоминались издевательские слова Сойдера… Все, что с ней было – не конец света. У нее еще будут дети… Какая зла насмешка со стороны насильника… будто после того, что с ней делали можно встать, отряхнуться и пойти дальше. Оскверненная и поруганная она носила на себе клеймо демона. Оно и сейчас прожигало тело и душу. Слезы катились по щекам. Девушка их не контролировала. Боли по-прежнему не хватало места в сердце. Она переполняла и выплескивалась наружу. Эсин чувствовала себя слабой и уязвимой. Соленые потоки не приносили облегчения.
Сегодня пленница не плакала. Смогла продержаться весь день, глотая комок за комком. Не дожидаясь прихода Марты, она расплела косы. Благодаря настойкам и маскам доньи Марты ее вылезшая после болезни шевелюра вернула себе здоровый вид и густоту. Раньше Эсин порадовалась бы этому. Сейчас просто констатировала факт. Остатки ее красоты не нужны никому... даже ей самой. Глядя на закат за окном, она пыталась переключится на что-то вне усадьбы. Получалось хреново. Проклятое место не отпускало. Девушка смотрела на зажигающиеся костры. По ежевечернему ритуалу можно было сверять часы. Странные у мучителя порядки, словно они перенеслись на несколько веков назад. Не было мощных прожекторов, автомобилей и систем охраны. Все по старинке. Много охраны. Вооруженные тени по периметру. Мышь не проскочит. Марта рассказывала, что усадьба синьора, его винограднике и завод в долине являются «градообразующими предприятиями». Он предоставляет восемьдесят процентов рабочих мест в Ла Гуардии. Ему здесь все благодарны… и бла-бла… Благодетель не появлялся в ее камере несколько дней. Значит скоро нужно ждать визита. Эсин стиснула зубы и втянула голову в плечи, когда дверь открылась. Надеялась, что заявился Пако, но еще до раздраженного приказа охраннику почувствовала на молекулярном уровне приближение Сойдера. Он в несколько шагов преодолел расстояние от двери к окну. Резко отдернул штору. Девушка спрыгнула с подоконника, оказываясь лицом к лицу со своим мучителем.
- Ничего... синьор, - опустив глаза в пол она, она пыталась расправить помятое платье и растрепанные волосы. Нервный жест, наверное, веселил Сойдера. Бежать было некуда. Позади подоконник. Впереди опасность. Эсин изучала свои босые ноги и его пыльные ботинки. Пальцы касались грубого канта подошвы, но девушка не рискнула делать шаг назад... Грязный и взбешенный он пугал еще сильнее. Сойдер уже приходил к ней в подобном состоянии. После той ночи Эсин не могла сдвинут ноги вместе без стона, а заплывший глаз не открывался больше недели. Он чередовал насилие с унижением. Лапал ее воняющими навозом ручищами. Топтал и пинал. Вытирал обувь о ее голое тело и причинял самую сильную боль.
[AVA]https://d.radikal.ru/d22/1910/65/42061114f603.png[/AVA]
[SGN] [/SGN]
[NIC] Esin Evcen[/NIC]

Отредактировано Maria Betancourt (05.01.2020 04:26:14)

Его взгляд жалил, а злоба сбивала с ног.  В комнате запахло пылью, потом и сигаретным дымом. Страх сковал девушку. Повис невидимыми цепями на руках и ногах, заставляя покорно стоять... слушать... ждать нового удара. Пленница украдкой бросала взгляд на его ладони. Грязные пальцы подрагивали, будто чесались от непреодолимого желания впиться ей в горло. Сойдер еще не коснулся. Не оставил новый синяк, а она уже чувствовала удушающую хватку на тонкой шее. Ее палач был в ярости. По правде говоря, таким его Эсин его еще никогда не видела.  От этого было еще страшнее. В голове крутился один и тот де вопрос - на что еще способен ее мучитель? Прошлые злодеяния он совершал в «трезвом уме». Смаковал ее боль и унижения. Готовился к ним… Разыгрывал давно запланированные сцены и реализовывал свои жуткие фантазии. Что ждало ее теперь, когда у мужчина явно сорвало крышу и он не контролировал рвущиеся наружу эмоции. Сжатые в кулаки руку захрустели. Эсин втянула голову в полечи, наклоняясь еще ниже. Знала, что это не спасет. Никакие попытки сгруппироваться не ослаблять силу пудовых кулаков и ботинок, но затравленная зверушка продолжала искать несуществующую защиту и спасение. Он махнул рукой и Эвджен с трудом сдержала рвущийся наружу крик отчаянья. Удара не последовало. Сойдер наоборот отступил. Отскочил от нее, будто ошпаренный и стал метаться по комнате. Ей стоило воспользоваться моментом и поискать укрытие. Увеличить расстояние между ними. Оттянуть неизбежное, а она продолжала стоять столбом у окна… Прощалась с местом, ставшим для не убежищем. Ненадолго… всего на пару недель. Ее мучителя не устраивало, что зверушка отыскала нишу мнимой безопасности. Она должна была всегда трястись и ждать наказания за несуществующие грехи. Девушка ничего не делала наперекор. Не спорила. Мочала. Сказанные ею слова за последний месяц можно было сосчитать на пальцах. Она ничего не просила. Даже не молила о пощаде, когда Сойдер пытался выволочь прочь из клетки. Неизвестность пугала, но она шла на подкосившихся ногах. Не упиралась, просто не могла сдержать слез. Впереди было новое испытание и много позора, которых она не сможет вынести. Эсин просто была не в состоянии играть в его жестокие игры. Не понимала, почему он всякий раз отказывался от задуманного и возвращал ее обратно в комнату? Быть может на этот раз он ее все-таки забьет до смерти и все закончится. Пусть все закончится! Ей не для чего больше жить. Зверушка тонула в боли и нескончаемом унижении. Тянула руку к невидимому спасению. Надеялась не пойми на что, а родной отец вместо помощи бросил кирпич на голову. Она захлебнулась дерьмом и шла ко дну. Эсин мертва для семьи. Для всего мира стала шлюхой и наркоманкой. Даже если случится запоздало-ненужное чудо и Сойдер вышвырнет ее за порог, как отработанный материал... девушке все равно некуда было бы пойти. Бездомные зверушки не выживают. Они могут брести, не разбирая дороги, пока не нарвутся на голодную стаю… которая разорвет в клочья. Ее разорвут. Она не успеет сделать и пары шагов за ворота усадьбы. Многие охранники «оберегающие ее покой» бросали оценивающие взгляды. За полузавуалированными ухмылками читалось предвкушение. Они знали, что пленница хозяина вскоре станет их законной добычей. Обещание Карлоса преследовали в кошмарах. Еще в самолете он наклонялся между ударами и доверительно шептал на ухо, что когда хозяин наиграется – «сучка» будет принадлежать им.  Все решал Сойдер. Одно его слово и она будет висеть голая и распятая на столбе. Каждый желающий сможет удовлетворить свою похоть. Каждый раз, когда хозяин вытаскивал ее за дверь... пленница была убеждена, что этот страшный час настал. Сойдер больше не пользовался ее телом. Наигрался. Утратил интерес… и стая облизывалась, ждала, что с хозяйского стола им прилетит лакомый кусочек. За все время в проклятой усадьбе не было ни одного спокойного дня. Постоянное предчувствие беды не отпускало. Она не хотела злить Сойдера. Уж лучше только он, чем десятки таких же озверевших, лишенных всего человеческого мужиков. Зверушка вела себя тихо. Если бы мучитель пожелал трахнуть Эсин, она бы не сопротивлялась. Лежала бы смирно. Делала бы то, что он говорит. Только он не хотел. Приходил… Смотрел… Решал, что с ней дальше делать? Вертел в руках поломанную игрушку… Раздумывал… Выбросить или пока оставить валятся в углу?
Душный майский вечер решил ее судьбу. Из шлюхи пленницу повысили до прислуги. Со стороны Сойдера это можно считать милосердием. Он даже не ударил. Вылетел ураганом из комнаты. Выместив злость на телефон охранника. В соседнюю стену прилетело что-то тяжелое. Грохот бьющегося стекла оглушил Эсин. Повезло, что об стену разбили не ее голову. Девушка тяжело осела на пол. Не могла  пошевелиться и заплакать. Сидела и дрожала, глядя в одну толчку. Вокруг суетились люди. На шум прибежала донья Марта и дон Артуро. Он редко переступал порог комнаты-клетки. Но крик синьора переполошил весь дом. Рядом оказался Пако. Пришел сменить охранника и застал подопечную в состоянии полного оцепенения. Из ступора ее вывели прикосновение мужчины. Он тормошил Эсин за плечо… в сотый раз повторяя ее имя. Она вздрогнула все телом. Всхлипнула и разрыдалась, сбрасывая горячую ладонь своего ночного стража. Пако знал, что она не любит и сторонится любых физических контактов. Выругавшись, он стянул с кровати одеяло и закутал девушку. Вечер был душным, а страх проморозил пленницу насквозь. Ее подняли на ноги и повели в ванную. Донья Марта набрала в чашу теплую воду. Развела в ней какой-то отвар. Травянистый горьковатый аромат расползся по комнате. Женщина попыталась раздеть Эсин, но она не далась. Твердила, что нельзя… не нужно... С первого разу усвоила и приняла к сведенью все претензии Сойдера. Донья Марта больше не должна помогать и заботиться о зверушке. Слишком много чести. На любые доводы экономки она повторяла «хватит» и «нельзя меня жалеть». Когда слез не осталось, Эсин поднялась на ноги. Разделось догола и залезла в остывшую ванную. Деликатные попытки Пако отвернуться отозвались в сердце болью и горькой насмешкой. Поруганное тело давно выставлено на показ. Не осталось ничего интимного и сокровенного. Ее насиловали, избивали на глазах других и под видеозапись... Брали в компанию опустившихся шлюх... Где деликатность Пако была раньше, когда он залезал под юбку, проверяя отымел ее Серхио тогда на конюшне или нет? Эсин не суждено было стать женщиной любимой и желанной… просто кусок мяса в руках насильников и подонков… зверушка… без права... без воли… без надежды…
Скребя мочалкой по уродливым шрамам, она впервые задумалась почему позволяла донье Марте мыть и купать себя. Так было проще... Не так мерзко и больно... От прикосновений к самой себе Эсин начинало тошнить. Сколько не потрать шампуня и воды чище ей не стать. Зачем она продолжает жить? Лучше бы Сойдер дал умереть. Если она напишет завещание на своего «мужа», мучитель подарит ей быструю смерть? Это не может длиться вечно!
Она так и не смогла пересилить себя и вернуться в комнату. Зверушке не находилось места даже в клетке. Сойдер отобрал все… Девушка отказалась от ужина. Заночевала на коврике в ванной комнате. Притянув колени к груди, она свернулась калачиком и лежала неподвижно до самого рассвета. Не спала. Не смогла закрыть глаз. Все ждала, что ее палач вернется. К страху перед Сойдером и прибрались и чудовищная надежда… Если бы он вернулся и вновь захотел ее тело это давало хоть какой-то шанс, не оказаться в лапах других членов волчьей стаи. Но он так и не передумал. ***С первыми лучами солнца, Эсин соскребла себя с пола. Умылась. Заплела тугую косу. Вернувшись в комнату. Переоделась в самое невзрачное платье, которое было велико и сидело бесформенным мешком. Попросила Пако показать дорогу на кухню. Не хотела дожидаться, когда Сойдер исполнит свою угрозу и вытащит ее за волосы. Пришлось пройти по длинному коридору. Не так давно мучитель проводил ее здесь на поводке «на прогулку». Возвел двустворчатой двери балкона она замешкалась. Сойдер приставил к ней круглосуточных надзирателей, опасаясь самоубийства зверушки, но реальная мысль о суициде впервые посетила ее именно сейчас. Выйти на проклятый балкон. Стать на перила. Раскинуть руки в стороны и упасть камнем вниз. Там не высоко… но сплошные камни и острые зубцы кованых оградок. Мучительная смерть и кровавая... но это все равно лучше, чем то, что ждет пленницу впереди. Пако был рядом. Дышал в затылок. Молодой человек слишком проницателен или ее мысли читались во взгляде… Он сжал предплечье пленницы.
- Не глупи, - его пальцы дрожали от напряжения. Пако быстро отдернул руку, но не отступил не на шаг. Эсин ничего не ответила. Спустилась по лестнице в след за Пако. Завернула по холлу направо. Прошла по узенькому коридорчику. Оказалась на кухне. Донья Марта уже хлопотала у плиты. Готовила завтрак для синьора. На столике у окна стоял поднос, который женщина собиралась поднять в комнату Эсин. Больше этого не нужно делать. Сойдер освободил донью Марту от обузы, отправляя девушку в подчинение экономке.
- Что ты здесь делаешь? Вернись в постель, дочка! На тебе лица нет! – женщина ахнула и запричитала.
- Синьор Сойдер приказал, чтобы я работала. Какие будут распоряжения, донья Марта? – бесцветный голос и машинальные движения придавали пленнице сходство с роботом.
- Присядь. Позавтракай. Нужно принять лекарства, - женщина качала головой, пытаясь усадить Эсин у стола. Девушка продолжала стоять столбом, не зная как еще донести до экономки приказ синьора.
- Вы больше не обязаны обо мне заботиться. Спасибо… но хватит меня жалеть. Говорите, что нужно делать…
- Сядь и поешь, - Пако включился в бессмысленный спор.
- В усадьбе кормят прислугу завтраком? – совсем обыденно поинтересовалась зверушка.
- Нет. Только обедом, - на автомате ответила женщина, не уловив к чему ведут мысли измученной и совершенно дезориентированной девушки.
- Значит я пообедаю вместе с остальными, - не дождавшись приказа, Эсин подошла к мойке наполненной грязной посудой и включила воду.
- Но ты же не горничная, а синьора, - возразила донья Марта. Эсин ничего не ответила. Если бы она не знала пожилую экономку, то приняла бы ее слова за жестокую издевку… но женщина просто искренне заблуждалась или так неловко пыталась приободрить. Эсин просто приступила к своим обязанностям. Сойдер хотел, чтобы она работала - она будет мыть, стирать и гладить. Дай Всевышний здоровье тетушке! Родственница приобщила к труду с юных лет и научила вести дом. После тяжелой осени на виноградниках.. жары и убивающего холода гор, ее трудно испугать грязными тарелками, готовкой и полосканием простыней.
Спорить с синьорой-пленницей никто не решился. Донья Марта молча наблюдала, как она управляется с посудой. На смену Пако пришел один из амбалов. Маслянисто черные глазки непонимающе бегали, прощупывая обстановку… Эсин боялась его сильнее остальных из своры синьора. Он не скрывал пренебрежения и грязных мыслей. Без дозволения господина не приближался, но и особо не шифровал готовность порезвится за ее счет. Сейчас Эсин было почти все равно. Пако ушел, пообещав вечером вернуться пораньше. В дверях он столкнулся с двумя девушками. Бланка и Хелена повисли на шее мужчины. Обменялись с ним парой шуточек и под грозные цыканья экономки угомонились.  Племянницы доньи Марты работали в поместье. Появление на кухне чужачки, приняли холодно с опаской и даже враждебно. Не удивительно. Ручная зверушка хозяина вдруг стала претендовать на их место. Повисло неловкое молчание. Ситуация усугубилась, когда на кухне материализовался сам синьор Сойдер. Оказалось, он любил завтракать среди кастрюль и сковородок. Кто бы мог подумать! Донье Марте пришлось разруливать столпотворение. Бланке быв выдан список покупок. Карлом сигналил у входа, заставляя девушку поторопится. Хелену отправили в погреб перебрать урожай редиса. Для Эсин указаний не находилось. Пленница молча проследовала на помощь Хелена. Близкое присутствие Сойдера пугало и давило. Если она не будет работать мужчина мог разозлиться. Эвджен предстояло научиться быт тенью. Слиться с другой прислугой… стать винтиком, работающим за еду. ***Минула неделя. Время не помогло и не облегчило участь Эсин. Она не смогла затеряться среди многочисленного штата прислуги. Сойдер придал огласки их издевательский брак. В первый день она не понимала зачем мужчина так поступил. Однако, вскоре смогла прочувствовать на собственной шкуре коварство его замысла. Делая ее «синьорой» для других… мучитель пресекал любые попытки сближения с обитателями усадьбы. Эсин стала изгоем. Все здесь знали с чего начиналась «карьера» пленницы-жены. Ее никто не мог и не хотел воспринимать, как хозяйку дома. Эвджен и не претендовала. Была и оставалась никем. Все прекрасно понимали, что если бы Сойдер хоть во что-то ее ставил, то не позволял сплетням плодится в геометрической прогрессии. Настоящую жену он не отослал бы во служение экономке. Плевать. Работа спасала от депрессии и отчаянья, но от издевательского обращения «синьора Сойдер» несло ядовитым сарказмом. Она будто прокаженная не могла найти спокойного угла. Все держались группками. Эчин всегда осталась одна. Открыто никто не решался хамить. Обитатели усадьбы не понимали замыслов и настроения синьора. Все боялись за хлебное местечко под крылышком у хозяина. Быстро научились игнорировать непонятную особь женского пола. Тень в уголке чистила овощи, мыла тарелки и помогала гладить белоснежные простыни. Сойдер нашел изощренный способ, как превратить ее в пустое место на всех фронтах и уровнях. Только охранник за спиной напоминал, что она все еще существует. А толку? Эсин не находилось места ни за обеденным столом, ни в комнате отдыха во время сиесты. Подниматься в свою клетку она не решалась. Сойдер четко дал понять, что не потерпит ее отсаживания в зоне «комфорта». Мучитель лишил ее спасительного подоконника… и возможности перевести дух. Девушке ничего не оставалось, как найти закуток под лестницей. Когда усадьба отдыхала от полуденного зноя, она усаживалась на жесткий стул у входа в кладовку и занималась шитьем и штопкой. Чинила половики. Реставрировала шторы и скатерти. Доктор Родригес не обманула - постепенно возвращалась потерянная чувствительность в обмороженных пальцах. Не во всех и не до конца… но на качестве мелкой, почти ювелирной работы, это никак не отражалось. Хотя… может Марта хвалили ее стежки и вышивку из жалости. В жизни пленницы ничего не осталось, кроме редкого «молодец» от малознакомой женщины… которая вопреки всеобщей отчужденности называла ее «дочкой». В «свою» комнату Эвджен поднималась только поздним вечером. Она сильно уставала даже от простой домашней работы. Болезнь и существование в клетке подорвали здоровье. Физическое опустошение хотя бы на время забивало душевную боль. Она принимала душ и отключалась на коврике... но просыпалась в постели. Пако относил ее в комнату и укрывал одеялом. Наверное, он стал единственным другом в этом нескончаемом аду. Если другом можно назвать человека, которому платили за надзор и контроль… ***Впервые за долгое время Эсин подняла голову и взглянула на календарь. Девятое июня. Странно… Время шло вперед, а казалось, застыло на месте. Не смотря на изнуряющие жару она осталась где-то в дождливом апреле. Умерла вместе со своим малышом и не могла двигаться дальше. Боль не отпускала. Нервы потихоньку сдавали. Враждебные стены особняка давили. Одиночество угнетало. Не была места и времени, чтобы выплакать накопившуюся боль. Эсин слишком увязла в трясине страхов и боли, чтобы хоть чуточку расслабится и порадоваться крохотным переменам. Сегодня ей удалось выйти на улицу. Прислуга убиралась возле бассейна. На открытой местности начала кружиться голова. Кажется за время плена успела развиться необъяснимая фобия. Солнце нещадно палило. Пришлось размотать косынку и повязать на голову. Эсин привыкла прятать уродливый шрам под одеждой и легкими шарфами. Косая полоса на шее притягивала взгляды. В редкие минуты общения люди пялились именно на шрам… доводя девушку до отчаянья, мелькающими в глазах догадками и отвратительные версиями его происхождения. Она старалась не думать и не обращать внимания. Нужно было отмыть плитку вокруг бассейна. Выбить и постирать матрасики в шезлонгах. Навести порядок на цветочных клумбах. Огромную чашу бассейна спустили. Специальная служба по очистке меняла фильтры, чистила и заливала свежую воду. За две недели она ни разу не видела, чтобы в бассейне кто-то плавал. В хозяйском точно нет. За деревьями вдалеке спрятался домик для прислуги. Девушки горничные с удовольствием жили в поместье. Наведываясь к родным только по выходным. Эсин не видела, как выглядит этот домик… но по болтовне горничных поняла, что хозяин позаботился о комфорте... кондиционере и небольшом бассейне для них. Никто в городке больше не мог похвастаться подобной роскошью. Чтобы поплавать нужно было лезть в естественные водоемы или посетить городскую купальню. По рассказам доньи Марты была стара, как сам город и не вмещала всех спасающихся от жары. Эсин пыталась бороться с головокружением… но через пару часов на духоте ей стало совсем дурно. Она и прежде плохо переносила жару. После многочисленных жизненных потрясений организм давал сбой за сбоем. В голове загудел сигнал тревоги. Нужно было спрятаться в помещении. Шаг. Второй. Она не смогла дойти до кухни. Надзиратель заметил ее шатающую походку и подхватил на руки, прежде чем Эсин упала и расквасила себе нос. Должно быть она отключилась. Не помнила, как попала в прохладу. Донья Марта брызгала в лицо водой, обтирала грудь и шею мокрым полотенцем.
- Может оттащить ее наверх? – неуверенный голос охранника пробился сквозь неутихающий звон в ушах.
- Нельзя пока в комнату. Лучше принеси пару подушек из гостиной. Давай, шевелись. Не видишь, что синьоре плохо.
- Да иду я... иду… - тяжелые шаги отбивались болью в висках. Ее надзиратель шел вразвалочку… не особо торопясь и беспокоясь за комфорт и самочувствие «синьоры». Странно, что Сойдер до сих пор не отменил распоряжение и заставлял своих амбалов стоять над душой пленницы.
- Как ты, дочка? – экономка заметила, что Эсин открыла глаза.
- Ничего... уже полегче. Спасибо, донья Марта, - девушка попыталась подняться, но тут же пожалела о резком движении.
- Не шевелись. У тебя тепловой удар… Руки смотрю покраснели. Так быстро… Чуть больше часа прошло… Ты такая беленькая. Кожа слишком нежная для нашего солнца… - не унималась экономка.
- Столько переполоха за этой общипанной курицы… тоже мне нашлась принцесса... – горничные решили отдохнуть в тени. Уселись на скамейку. Кухонное окно было приоткрыто. Их голоса были отлично слышны.
- Тише, Бланка! Тебя могут услышать, - неодобрительно возмутилась Хелена.
- И что? Будто для других это большая тайна… Здесь все знают, что эта синьора из себя представляет. Выскочка. Решила хозяина к себе пузом привязать. Он, как порядочный, женился…а эта неудачница даже ребенка в себе удержать не смогла. Облом. Хотя не удивительно! Небось до этого десяток абортов успела сделать.
- Бланка, не говори того, чего не знаешь...
- Уж побольше вашего знаю! На прошлой неделе в городе Серхио встретила. Он мне много интересного рассказал. Эта уже почти год в наших краях живет. Вначале синьор ее на конюшне держал, как кобылу. Она никого лаской не обделяла, а кто не успел… тот сейчас очередь занимает. Ребенка больше нет. Хозяин к ней охладел. Скоро разведется и пойдет наша принцесса по рукам.
- Ой, прекрати! Кому она нужна? Ни рожи, ни кожи…
- Не знаю... Синьору ведь нравилось ее «общество». В комнате запер, чтобы она с другими не путалась. Поговаривают, что он разозлился за измены и на спине клеймо ей выжег, чтобы потаскуха не забывала кому принадлежит. Гойо пятый номер на ее посещение в карты выиграл и радуется. Нашим кобелям экзотику подавай. Смотрят и слюни пускаю... а смотреть то не на что… тощая и блеклая… Хозяин ее зверушкой называет… Зверушка и есть...
Эсин слушала молча, ухватившись за край тахты. Чувствовала, как под ней расходится земля и образовывается черная бездна. Горло сдавил немой крик отчаянья. Она не могла контролировать эмоции. Донья Марта нахмурилась. Подобрала юбки и вылетела их комнаты раньше, чем девушка смогла остановить ее.
- Как у вас языки не отсохли такие мерзости говорить!  Совсем совести нет! Бог вас покарает за сплетни! Будете раскаленную сковороду в аду лизать… только поздно каяться будет! Разве ваши матери вас этому учили? Неблагодарные! Я все переда синьору. Сегодня же пулей отсюда вылетите. Отправит вас в горы на самые дальние виноградники. Будете там сидеть до первых морозов. Может хоть это научит вас думать, прежде чем рот открывать! – ругань Марты сопровождалась ж хлопками, полотенце обрушивалось на головы юных сплетниц. Только вряд ли это остановит поток грязи, льющейся на голову Эсин. Страх перед хозяином удерживал открытые оскорбления в ее адрес. Положение Эвджен в доме было зыбким и непонятным даже самой пленнице. Но время рассевало туман. Сойдер спихнул ее на кухню и, кажется, забыл о существовании проблемы. Прислуга стала чувствовать себя вольготнее, видя, что за хрупкой спиной «синьоры» не стоит защитник-муж. Люди не глупы и не слепы. Они все отлично понимали. Злая болтовня Бланки была лишь вершиной айсберга. Дальше будет хуже.
Девушка захлебнулась горечью несправедливых обвинений и ядовитых слов. Она не сразу заметила, что донья Марта вернулась и присела рядом.
- Дочка, ты как? Пожалуйста, не говори ничего синьору Исмаэлю. Я сама вправлю мозги Бланке. Она молодая и глупая…Уже пару лет, как влюбилась в хозяина. Мечтает о не пойми о чем. Вот и бесится, что он женился.. Она больше рта не откроет. Я прослежу!
- Не переживайте, - Эсин тяжело вздохнула, сглатывая ком непролитых слез. - Я не собиралась жаловаться. Да и некому. Синьора Сойдера не волнует моя репутация и благополучие… Вам ли этого не знать, - среди грязи и ложи крылась страшная истина – она всего лишь зверушка... Ее не вышвыривают на улицу только потому, что шкурка слишком дорого стоит. Избавившись от нее, придется распрощаться и многомилионным наследством. Эсин уставилась в окно. Не отреагировала на приближающиеся шаги.
- Тебя только за смертью посылать! Давай сюда подушки, - женщина стала подтыкивать небольшие мягкие квадратики по голову и спину Эсин. – Лежи дочка... сейчас я дам тебе лекарство, и ты немного поспишь. Тут не очень удобно... но зато под мои присмотром.
Пленница сомневалась, что сможет уснуть после услышанного, но донья Марта скормила ей какие-то пилюли и заставила запить горьким отваром. Голова быстро затуманилась. Руки и ноги стали нестерпимо тяжелыми. Эсин чувствовала, как лба коснулся холодный компресс. Не хотела засыпать... Боялась, что если Сойдер обнаружит ее безделие, то опять взорвется. На этот раз не будет так милостив по отношению к своей ручной собачонке.***Сквозь густую чащобу неразборчивых сновидений, она слышала голоса… или думала, что слышала.. Донья Марта... Сойдер…. Опять тишина… успокаивающая и тягучая… Почему женщина раньше не поила ее этим отваром?
Ответ девушка получила, едва успев открыть глаза. Тусклый свет лапы больно резанул. Эсин зажмурилась. Приглушенно застонала. Наверное, так чувствует себя человек с сильнейшего похмелья. Из желтоватой дымки вырисовалась фигура Пако.
- Как ты себя чувствуешь, спящая красавица? – мужчина поправил съехавшую на бок шаль, прикрывающую коленки Эсин. Девушка промычала в ответ нечто невразумительное. – Давай я отнесу тебя наверх, - он уже хотел сгрести Эсин в охапку но она запротестовала.
- Я сама… Где донья Марта? – оглядев кухню, пленница больше никого не увидела.
- Наверху, - просто ответил Пако, будто это все объясняла. – Пойдем… сейчас сама все увидишь... – мужчина заговорщицки подмигнул. Они молча и неторопливо преодолели лестницу. В коридоре Эсин замерла. Дверь в ее комнату была приоткрыта. Внутри горел свет. Девушка попятилась назад, понимая нелепость попытки к бегству. - Пойдем… не бойся…- Пако подтолкнул ее к двери. Эсин на ватных ногах перешагнула порог и не узнала свою камеру. На окнах весели новые занавески бледно-лилового цвета. Постель была застелена такого же цвета покрывалом. На кровати добавилось подушек, между которыми примостился мягкий медведь. Она сразу узнала игрушку – пушистый друг из ее детства. Мама подарила его за месяц до своей гибели. Горечь утраты подкосила всех. Дед совсем почернел и почти не выходил из кабинета. Тогда Эсин принесла медведя ему на работу, чтобы родному человеку было не так одиноко. С тех пор месье Демир хранил игрушку в шкафу на верхней полке. Мишка был его оберегом и талисманом. После смерти дедушки Эсин не решилась забрать его обратно. В кабинете все оставалось на своих местах… пока помещение не занял Сойдер. Она не верила своим глазам. Мучитель не избавился от игрушки, как от ненужного хлама, а привез ей. Почему? Зачем? Что это означало? Она сделала шаг к кровати, но донья Марта опередила. Подскочила и потянула в противоположную сторону.
- Это еще не все… Закрой глаза! – глупая просьба. Эсин боялась сюрпризов, но подчинилась. Послышался шуршащий звук открывающейся шторы. Девушка открыла глаза. Часто заморгала, пытаясь избавится от наваждения. То, что она видела не могло быть правдой. Кусочек ее дома не мог перенести в жуткий особняк мучителя. Такого просто не могло быть! Потрясенная она не произнесла ни слова. На подоконнике лежал матрасик и пара подушек. Откос был переоборудован под книжные полки. На самом верху стоял ее детский рисунок... Остальное место заняли книги и письменные принадлежности из кабинета деда.
- Откуда? Как вы узнали? – с Эсин давно не случалось ничего хорошего... Она не могла поверить и принять происходящее. Казалось пленница сходит с ума. Видит всего лишь жестокую галлюцинацию.
- Синьор Сойдер все привез... и приказал обустроить... – Пако довольно улыбнулся
- Поэтому тебе пришлось днем спать на кухне... - добавила экономка.
Эсин не знала, что сказать. Мысли путалась. На глазах заблестели слезы. Она подошла ближе. Взяла с полки одну из книг.
- Сборник нормативно-правых актов. Он давно устарел, но дедушка хранил его... потому что я записала на страничках первую мелодию, которую сама сочинила, - Эсин пролистала пожелтевшие листы. Нашла коревянько нарисованный нотный стан с перечеркиваниями и исправлениями. Пальцы не слушались. Книга выпала из рук и приземлилась на подоконник. – Зачем все это? – она не верила в добрые намеренья Сойдера! Скорее ад замерзнет, чем он сделает для нее что-то хорошее. Но только он мог привезти сюда вещи из кабинета деда. Даже «пиратский» сундук здесь. Демир в нем хранил бутылки алкоголя, но были времена, когда Эсин в нем пряталась. Хотя и сейчас могла компактно уместиться… при желании. В ежедневники деда лежали фотографии... личные... которые не принято выставлять на обозрении. Внучка повязала один глаз галстуком, на пример пиратской повязки. Выглядывала из сундука, улыбаясь беззубым ртом. Молочные выпали, а новые не успели вырасти. Тот еще пират… Эсин долго смотрела на сундук, стоящий у изножья кровати. Дрожащая рука потянулась к кожаному ежедневнику. Между страничек лежал тот самый снимок. Сердце не выдержало. Она прижала фотографию к груди. Сползла на пол и разревелась.
- Можно мне побыть одной? Пожалуйста…пожалуйста… пожалуйста… - слезы катились из глаз. Донья Марта и Пако вышли. Дверь осталась приоткрытой. Эсин чувствовала, что за ней наблюдают... но ей уже было все равно. Она сидела на полу... Перебирала памятные вещи... плакала и улыбалась сквозь слезы. Походила на умалишенную.. Никто не осмеливался вмешиваться. За дверью слышалась возня и приглушенные голоса. Она не реагировала. Сердце болело и разрывалось на части... но впервые, в этом проклятом доме, слезы принесли облегчение. Эсин так и уснула на полу среди фотоснимков и книг. Очнулась в постели только через сутки. Тепловой удар и стресс опять спровоцировали недомогания. У нее поднялся жар. Потребовалось несколько дней, чтобы прийти в себя. Все валилось из рук, но пленница отказывалась лежать в постели. Поступок Сойдера внес полную неразбериху в образ жестокого садиста и тирана. Эсин усвоила, что за все в этой жизни приходится платить. С ужасом ждала, когда от мучителя прилетит внушительный счет.***Прошло две недели, Сойдер не передумал и не отобрал памятные вещи. Может ждал, пока она к ним крепче привяжется? Тогда Эсин будет больнее. Девушка имела все основания бояться и ждать беды... но ничего дурного не происходило. Даже прислуга как-то присмирела. С чего бы это? Донья Марта отхлестала все горничных полотенцем или щедрый жест синьора заставил их призадуматься. У Эсин не хватало нервов и сил разбираться. Она слишком устала морально… и пыталась восполнить силы. Рабочие будни разнообразились обязательными прогулками. Пако приходил на пару часов раньше и выводил ее в сад. Усадьба занимала огромную территорию. Сойдер мог считаться настоящим средневековым феодалом. У него были не только свои виноградники... но и пруд… небольшое озерцо... сотни фруктовых деревьев. Старинная усадьба оказалась целым комплексом гармонично сочетающихся построек: гостевого домик, открытые беседки, места для барбекю с старинная печь, в которой и сейчас можно было выпекать хлеб. В ее аду на удивление красиво. Пако показал девушке самые живописные и прохладные уголки. Поваленное дерево у ручья стало излюбленным местом пленницы. Еще ей нравилась дальняя беседка. Тропинка к ней почти заросла травой. В эту часть парка мало кто ходил. Может поэтому Эсин здесь дышалось свободнее. Нарочные поддразнивания Пако привели к тому, что мужчине пришлось совместить должность надзирателя и учителя. Он стал приносить тетрадки и учебники. Вечерние прогулки превращались в уроки испанской грамматики. Пако сразу понял, что пытливый ум подопечной нужно чем-то занимать и подпитывать. Тогда Эсин не думала о плохом и по словам доньи Марты стала выглядеть куда лучше.
- У тебя музыкальный слух, но правописанием полный бардак, - ворчал Пако, черкая «домашнее задание» девушки. Она привыкла к занудству охранника и не реагировала. Внимание пленницы привлеклт шорохи в кустах. Из-за высокой травы вынырнула черная голова с огромными белыми ушами… потом вторая… такая же черная, но уже без единого пятнышка... На порог беседки выскочила стайка пушистых котят. Следом за ними важно и чинно проследовала огромная трехцветная кошка. В ее окрасе было одинаково намешано черных, рыжих и белых пятен. Эсин тихонечко встала на ноги.. чтобы не напугать малышей. Пыталась сосчитать четвероногих обитателей хозяйского парка.
- Один, два, три… семь… Пако, представляешь их семеро! – с почти детски м восторгом сообщила Эсин.
- Подумаешь, - мужчина не проникся ее радостью. - Такое впечатление, что ты раньше котят не видела...
- Видела… но не столько сразу… Мне не разрешали заводить питомцев… - пленница присела на верхнюю ступеньку...
- Урсула - старая кошка. Ее дети и внуки живут по всей деревне… Давно не было потомства и такой вот сюрприз.. Не трогай ты этих блохастиков...
- Они вовсе не блохастые... – мамочка задела Эсин хвостом и улеглась на клумбу. Детки сразу ринулись к ней. Пришло время ужина… Двум самым маленьким не хватило места. Старшие братья и сестры отпихивали их в стороны, довольно причмокивая. Эсин стало жалко дезориентированных и брошенных малышей. Она подобрала их на руки.
- Закон джунглей… - философски изрек Пако. – Она не может всех прокормить. Эти двое не жильцы... мелкие и тщедушные...
- Слабаки не нужны даже собственной матери, - улыбка сошла с ее лица. Стало удушающе больно.. – Это неправильно! Родители должны бороться за своих детей не смотря ни на что, - брошенные котята были совсем как она... – Они же не виноваты… Посмотри, какие хорошенькие… Один полностью черным с белым ушков.. а второй наоборот - беленький с черным пятнышком. Ин и Ян…
- Эсин, не нужно! Не давай им имен. Не привязывайся. Хватит с тебя боли… - теперь мужчина не на шутку встревожился... считывая перемену ее настроения. Встав со скамьи, он подошел ближе. – Брось их… Против природы не попрешь…
- Но можно попросить молока у доньи Марты… Тогда они не умрут с голоду…- не уверено возразила девушка... За все время, что живет в усадьбе, она и для себя не рискнула попросить лишнего стакана воды. Ела, что давали… делала, что прикажут… Она и о себе не могла позаботится... бесправная зверушка.
- Пойдем. Ветер поднимается. Дождь передавали… - Пако будто не слышал ее слов.
Девушка с тяжелым сердце опустила малышей на траву и покорно побрела к дому. С тяжелым сердцем она забралась на подоконник и почти до рассвета смотрела на сверкающие молнии и раскачивающиеся на ветру деревья. Всю ночь Пако не оставлял попыток уложить ее в постель. Даже пообещал принести из дому сарделек и молока. Ради ее спокойствия решил подкармливать этих блохастых комков. Эсин вымученно улыбнулась, но так и не уснула. Пасмурное утро подкралось незаметно... Охранник не торопился уходить... Маячил за спиной. В миллионный раз измеряя комнату шагами. Дверь открылась. Эсин вздрогнула и обернулась. Глянула на часы, а потом на вошедшего Сойдера. Начало девятого. Она должна была спустится на кухню еще десять минут назад. Страх заставил ее подскочить на ноги.
[AVA]https://d.radikal.ru/d22/1910/65/42061114f603.png[/AVA]
[SGN] [/SGN]
[NIC] Esin Evcen[/NIC]

Отредактировано Maria Betancourt (18.01.2020 03:05:15)

Страх ураганом пронесся в душе. Перевернул печальные мысли к верху дном. Задел каждую клеточку и каждый нейрон. Сегодня сорок девятый дней после возвращения из больницы. Болезненное оцепенение немного отпустило, и она начала считать. Не могла иначе. Увидела даты на рецептах и в голове щелкнуло, включая невидимый таймер. Дни без физических издевательств и насилия. Только Сойдер знает сколько их еще осталось. Быть может сорок восьмой был последний и это утро закрое бессмысленный счет. Каждый визит мучителя сулил беду. В последний раз, когда синьор переступал порог комнаты, он пообещал вытащить пленницу за волосы. Эсин знала, что он выполнит угрозу. Всегда спускалась на кухню раньше остальной прислуги. Никогда не опаздывала… Сегодня был первый раз. Сойдер ждал ее промаха? Она сама подставилась, и расплата не заставила себя долго ждать. Эвджен не умела оправдываться. Бежать тоже некуда. Пако удалился в коридор по приказу хозяина, но на этот раз замешкался у двери. Сжал руки в кулаки. Напрягся.  Сойдер не мог видеть затылком, а Эсин заметила нестандартное поведение надзирателя, бросая взгляд через плечо «мужа». Реакция охранника напугала еще больше. Напрасно. Так называемая дружба никогда не заставит оспаривать волю синьора. Они это уже проходили. Как бы хорошо мужчина к ней не относился, но выполнял гнусные приказы. За его шкуру можно не переживать. Такие, как Пако, заточены на выживание.  В этом доме каждый был сам за себя. Закономерно. Она осталась тет-а-тет с насильником. Сердце било набат. В ушах звенело. Сойдер сделал несколько порывистых шагов. Эсин с трудом сдержала крик. Попятилась назад, натыкаясь на подоконник. Была убеждена, что последует удар и лавина недовольства. Мысленно готовилась к боли. Образ мужчины расплывался. Очертания не совпадали с набросками подсознания. Его лицо не было перекошено злобой. В дрожащие руки девушки угодила корзинка. Их пальцы соприкоснулись. Страх не позволил отшатнуться. Пленница застыла, ощущая жар влажной кожи. Его руки всегда были мучительно горячими и шершавыми, как наждачная бумага. Они оставляли синяки на груди... били пощечинами и сжимались на ее шее. Почти всегда они были пыльными и грязными. Сойдер наносил свои «визиты» после трудового дня и не считал нужным принять душ. Зверушка не заслуживала ничего другого. Хватило касания пальцев, чтобы вспомнить все и мысленно пережить вновь. Словам Сойдера пришлось пробираться сквозь колючие заросли сгущающегося ужаса.
- Мне? – Эсин непонимающе покосила на корзину. Перевела взгляд на царапину. Она стала экспертам в синяках и ранах. Лоб Сойдера украшала свежая ссадина. Края тоненькой полоски не успели воспалится. Прошло не больше получаса. «Ценные» наблюдения не объясняли, что именно лежало в корзине? Ничего хорошего пленница не ждала. Версии варьировались в диапазоне от взрывчатки до отрубленной головы. С толку сбивало произнесенное мужчиной «они». Множественное число. Две бомбы? Бред… если бы Сойдер решил ее разорвать на мелкие кусочки, то не стал бы этого делать в собственной усадьбе. Мрачная фантазия обещала устроить девушке инфаркт в ближайшие пару минут. Она не могла пересилить себя и заглянуть на неожиданный подарок. Пауза затянулась. Нужно было что-то сказать или сделать, а они так и стояли с корзиной в руках, пока «содержимому» не надоело дожидаться положенного внимание. Зашевелилась мягкая ткань, накрывающая плетеные края. Из-под одеяльца вынырнула белая голова с черной «кляксой» на ухе. Любопытная сонная мордочка стала озираться по сторонам, но выбираться из уютного убежища не торопилась. – Ой, - от неожиданности девушка чуть не выронила корзину из рук. Торопливо поставила ее на подоконник, пока от нахлынувшего изумления пальцы действительно не разжались. Отдернув край одеяла, она увидела второго котенка. Черный малыш оказался пугливым. Тоненько попискивал и не пытался выбраться на свободу. Еще вчера девушка решила, что он самый младший и самый слабенький. – Привет, - Эсин улыбнулась. Взяла на руки белого проказника. Он не остался в долгу. Стал карабкаться по лифу платья, забираясь в распущенные волосы. Второй котенок испугано щурился и жался к стеночке. Чтобы не травмировать детскую психику, Эсин накрыла его обратно одеяльцем. Понимала котенка, как никто другой. Пленнице тоже не хватало ощущения защищенности. Пусть иллюзорного... хоть какого-нибудь. Она так устала бояться. Изнуренное страхом сердце слишком восприимчиво и уязвимо. – Спасибо, синьор, - выпали девушка, стараясь не думать о том, что этот человек не заслуживает ее доброго слова. Пара щедрых жестов не могли исправить содеянное ранее. Не притупит боли и не сотрет шрамов и отметин с ее тела, и души. Но если промолчать, то Сойдер может передумать и отобрать котят. В этих стенах с ней не случалось ничего хорошего. Даже сейчас, когда хозяин потерял интерес к ее телу, выживать стало ничуть не проще. Постоянный контроль и надзор. Унизительное положение отвергнутой шлюхи, которую из жалости оставили прислуживать в доме. Она могла с пеной у рта доказывать, что все было совсем иначе… Могла поделится с кем-нибудь своей историей… но разве людскую молву можно перекричать? Больно было всегда без перерывов и выходных. Она так нуждалась в передышке. В крошечном просвете среди свинцовых туч. Не ожидала, что мучитель сделает шаг на встречу и одарит чем-то помимо насилия и уничижительных прозвищ. – Я могу оставить их у себя? – глупый вопрос… но ей до конца не верилось. Эсин готова была списать все на сон… только ей не снилось ничего, кроме кошмаров. Сойдер кивнул... или ей показалось, что он кивнул. – Пойду покажу их донье Марте, - не дожидаясь пока мужчина передумает, она поторопилась к выходу. Забыла обуться. В дверях чуть не сбила с ног перепуганного Пако. Еще никогда так быстро не перемещалась по усадьбе. В одной руке держала ручку корзины, а второй прижимая к груди белого котенка. Преодолев крутую лестницу и свернув за угол, пленница влетела на кухню. Притормозила у стола, предназначенного для покупок. В глубь комнаты проходить не рискнула. Животным не место на кухне. Вместо того, чтобы разделить с ней нечаянную радость экономка могла и отругать за нарушения «санитарной зоны». Эсин остановилась у ее границы.
- Донья Марта, посмотрите, - женщина стояла у окна, нарезала овощи для завтрака синьора. 
- Что там у тебя, дочка? – Марта отложила нож в сторону. Вытерла руки передником и засеменила к двери.
- Вчера на прогулке я наткнулась на кошку с котятами... – в этом доме она все больше молчала или отвечала односложными предложениями. Кажется совсем утратила навыки общения. – Представляете их семеро в одном выводке, - мысли путались. Связного и лаконичного рассказа не выходило.
- О, милая... – женщина всплеснула ладонями. – Он очень славный… но в этом доме не принято держать животных...  Синьор Исмаэль будет пр…  – взгляд полный сожаления был обращен на Эсин и белому созданию, вскарабкавшемуся на плечо девушке. Она не договорила… заметила корзину в руке пленницы и осеклась.  – Вот оно что, - на распев протянула экономка. Напряжение ушло. Женщина широко улыбнулась, качая головой. Девушка совсем запуталась в переменчивости настроя доньи Марты. Всплеск радости быстро пошел на убыль. Эсин поежилась. Она вела себя крайне шумно и неосмотрительно. Скоро появится остальная прислуга и «синьора» вновь станет эпицентром внимания.
- Отнесу их в комнату, - переминаясь с ноги на ногу, она попятилась к выходу.
- Их? – брови доньи Марты поползли на лоб от удивления.
- Ну, да.. – Эвджен осторожно отодвинула в сторону одеяло. Маленький черный котенок трясся от страха, как осиновый лист. – Он совсем маленький и пугливый, - пленница посадила белого смельчака обратно в корзину и черненький тут же прижался к своему брату или сестре. Эсин понятия не имела мальчики это или девочки? Как ухаживать за домашними животными знала только в теории.
- Подожди тащить эти блохастые комки наверх. С твоим слабеньким здоровьем еще подцепишь от них какую-нибудь заразу, - донья Марта принялась привычно ворчать. Как не странно, но беззлобное бубнение экономки действовало на Эсин успокаивающе. Женщина забрала корзину из ее рук. Поставила на край стола. Белый проказник громко запищал и попросился на руки, признавая в девушке вожака или нерадивую мамашу. Донья Марта деловито подцепила малышей за холку и по очереди заглянула под крошечные дрожащие хвостики.
- Шумные тебе парни достались. Хвала небесам, что одного пола. Нужно их выкупать.. – не успела Марта отпустить котят, как они стали карабкаться по платью Эсин. Успокоились только отыскав убежище за завесой длинных локонов. – Куда? Куда в волосы? Пресвятая Дева, дай мне терпения! – белый котенок устроился на плече Эсин и стал тереться о тонкую шею.
- Мне кажется, что их уже выкупали… - девушка погладила малыша. Его мокренький носик ткнулся в подбородок Эсин. – Шерстка пахнет вашим ромашковым мылом, - она умолчала, что вчера котенок выглядел куда чумазее, а сейчас сиял, как первый снег.
- До чего вы меня довели, - женщина взяла второго котенка и поднесла к лицу. – Мне бы в голову не пришло их… нюхать... но ты кажется права. Ладно, неси их наверх, - перемена гнева на милость длилась ровно минуту. Женщина обратила внимание на босые ноги Эсин. – Ты почему босая? Опять в больницу захотела? Быстро наверх… В душ… Брысь отсюда...  Брысь, - девушка виновато пожала плечами, собрала перепуганных котят в корзину и унеслась прочь из кухни, пока в ход не пошло полотенце. Перебранка с доньей Мартой заняла всего несколько минут. На обратном пути пленница столкнулась на лестнице с Пако. Тот выказал готовность повернуть обратно, но у двери ожидала смена охраны.
Оставив корзину на кровати, Эсин поплелась в ванную. Она не спала всю ночь и ноги вправду успели закоченеть от холодного каменного пола первого этажа. Девушка не искала дополнительных неприятностей. Выскочила без обуви под влиянием момента. Теперь нужно было принять душ, согреться... взбодриться... как-то совместить два этих занятия. Обустроить котят и вернуться к работе. Щедрость мучителя явно из лимитированной коллекции.  Если она будет болеть или отлынивать Сойдер мог разозлиться. Под раздачу его ярости попадет не только она, но и несчастные котята. Пережитое девушкой давало повод думать, что ему ничего не стоило придушить и беззащитных животных.
Утро было полно сюрпризов. Она вошла в ванную, но шаги охранника замерли на пороге. Гойо… кажется так звали парнишку. Запомнить было не трудно. Сойдер больше не менять каждый раз разных людей. Наоборот. Образовался круг лиц, в чьи обязанности входил надзор за живой игрушкой синьора. Три молчаливых качка и Пако. Был еще четвертый, но после того, как хозяин растоптал его телефон, мужчина больше не появлялся рядом с ней.  Эсин не хотела знать и запоминать их имена. Тотальный контроль выматывал. Обезличивая их, она пыталась абстрагироваться... не реагировать... не замечать, чтобы окончательно не свихнуться.  Невыносимо существовать, когда за тобой следят даже в туалете! Отворачиваются «деликатно», но все равно психологически давят и уничтожают морально.
- Я собираюсь принять душ, - громко уведомила она охранника.
- Я подожду в комнате, только дверь не запирайте на щеколду, - Эсин нахмурилась. Вернулась к двери. Выглянула.  Странно. Может ей послышалась? Парень грузно опустился на пуфик у туалетного столика, не собираясь преследовать объект надзора.
- Ладно, как скажешь, - Эсин не стала тратить время на расспросы. Впервые за долгие месяцы ей представился шанс вымыться без свидетелей и побыть наедине с собой. Она старалась все сделать быстро, но как можно отказаться от возможности смыть с себя чужие липкие взгляды и знать, что они вновь не впечатаются в обнаженную кожу, стоит только переступить порог душевой кабинки. Наверное, она все-таки заставила Гойо нервничать. Когда Эвджен вынырнула из облака пара, дверь в ванную была приоткрыта. Парень прислушивался к происходящему. Боялся пропустить момент, когда она решит утопиться или вздернуться на поясе от халата.
- Не переживай. В твою смену я не буду самоубиваться.. - не слишком удачно пошутила пленница. За сегодняшнее утро она произнесла слов в десять раз больше, чем за время «брака» с хозяином дома.  Сойдеру она была нужна живой. В любой момент адвокаты компании могли потребовать предъявить не только бумаги, но саму наследницу империи. Поэтому он так трясся над безопасностью жены. Проще и дешевле было продолжать держать зверушку на цепи. Правила непонятной игры изменились? Но все могло в один момент вернуться на прежние места. Она обречена существовать в страхе без надежды и права выбора.
Девушка вздохнула. Подошла к шкафу и открыла дверцы. Полки были забиты новыми вещами, но за два месяца ни разу не появилась желания что-то примерять. Гардероб разделился на вещи, от которых донья Марта оторвала бирки и новые наряды, которые продолжали висеть на плечиках и сверкать на полках бирками. Сойдер редко прикрывал ее наготу. Если и делал это, то приносил старые платья, больше похожие на списанную в тряпки ветошь. Ничего похожего сейчас в шкафу не находилось, но эти вещи не принадлежали Эсин. Сегодня их дали, а завтра могут отобрать. Девушка не хотела привыкать. Поэтому выбрала из «испорченных» два самых невзрачных платья для повседневной носки. Стирала одно вечером, а второе надевало утром перед работой. Чередовала. Девушки из обслуги поступали аналогичным образом. Только Бланка приходила на работу, как на вечеринку. Не теряла надежды охмурить синьора. Когда в расписании Эсин появились обязательные прогулки пришлось уступить уговорам доньи Марты и пустить в оборот еще пару нарядных сарафанов, чтобы не позорить хозяина. Все носильные вещи помещались на одной полке. Безопаснее не привыкать к комфорту и ни к чему не привязываться – формула рабского существования. Только теперь у нее появились два пушистых воспитанника. Радость смешивалась с паникой. Они делали Эсин уязвимой. Когда Сойдер захочет ее помучить - отберет или убьет их. Не исключено, что только для этого мужчина сделал щедрый подарок. Вспомнилась жуткая история из детства. Они ездили в гости к троюродному дядьке. Тот давно прослыл мужчиной жестким и властным. Мечтал о сыне. Сменил три жены, но каждая родила ему по дочери. Однажды он принес похожую плетеную корзину. Подарил своим девочкам кролика. Эсин даже позавидовала им… а потом, когда дочери устали и отпустили животное побегать по лужайке, дядя натравил на него сторожевого пса. Эвджен не поняла мораль того «жестокого урока». Что он хотел показать и доказать дочерям и всем присутствующим родственникам? Все уродство и несправедливость жизни?  Кровавую участь слабых? Эсин обхватила себя руками, защищаясь от воспоминаний. Она не хотела, чтобы котят постигла подобная участь. Чувствовала себя тем самым кроликом, которым наиграли и уже выпустили на лужайку.
- Все в прядке, синьора? – парень истолковал ее поведение по-своему. Торопливо пересек комнату и заглянул в шкаф в поисках чудовища.
- Все нормально, - Эсин взяла с полки платье и скрылась в ванной. Пока девушка переодевалась в комнату поднялась донья Марта. На пол с грохотом упало что-то металлическое.
- Ух, думала не донесу, - женщина промокнула лоб передником.
- Что случилось? – пленница вылетела из ванной, на ходу завязывая ленту в волосах. – Откуда все это? – на полу валялись маленькие мисочки из нержавейки, два пластиковых лотка, пакет со всякой мелочевкой и наполнитель. На бок покосился высокий столбик, обвернутый пеньковой веревкой.
- С неба упало. Сама то, как думаешь? Карлос поехал в город и скупил половину зоомагазина. Задание на сегодняшний день: все перемыть, определить, приучить мохнатых пришельцев к лотку. Я не хочу находить сюрпризы по углам.
- Хорошо, - она и раньше не оспаривала приказы доньи Марты… а от такого и вовсе не могла отказаться.
- В обед поднимусь и проверю, как ты справляешься, - пыхтя, как закипающий чайник, экономка удалилась из спальни.
***
Несколько дней Эсин разрывалась между комнатой и кухней. Боялась оставить питомцев одних. Котята оказались умницами. Быстро обжили новую территорию. Для каждого была поставлена миска, но они облюбовали одну. Предпочитали есть по очереди. Лоток понадобился каждому свой. Без парочки луж в углах не обошлось, но они быстро поняли назначения пластиковых ящиков в ванной. Хотя забирались в них не только по делу. Похоже им понравилось рыться в опилках. Вечерами Эсин приходилось убирать бардак. Донья Марта ворчала. Грозилась натолкать их носом и оставить без молока, а сама тайном таскали пушистикам отварную индейку и творог. Поднимаясь навестить их, пленница застукала женщину на «месте преступления».
На следующее утро после щедрого подарка, в углу комнаты вырос целый комплекс с мягкими спальными местами, когтеточками и гамаками. Эсин спустилась вниз в положенное время. Через полтора часа улучила минутку проведать котят. Поднялась в комнату и обнаружила «домик» на месте фикуса. Несчастное растение погибло, не смотря на все старания экономки Донья Марта отнеслась к потери философски. Сказала, что фикус вобрал в себя все негативную энергетику и очистил помещение. Пленница в это не верила. Зло нельзя изгнать так просто. Теперь на месте ее мучений стояло другое жилище. Такое же высокое, как клетка, но совершенно иное по смыслу. Плюшевая обивка бежевого цвета задрапировывала лежанки. Мягкие стены домиков украшали вышитые коричневые лапки и усатые мордочки. Внутри мягкие подушки. Сойдер ничего не делал на половину. Укомплектовал свой подарок по полной. К котятам он отнесся в сто раз лучше, чем когда-то к ней. Девушка не могла удержаться от сравнения. Широкий жест пугал больше немилости.
Иню и Яну дом понравился. Эсин хотела передвинуть его в другое место. Не вышло. Большая конструкция никуда не помещалась. Пришлось смириться и заходить в запретный угол, потому что малыши из него не вылезали.
Два мяукающих комочка перевернули все с ног на голову в огромной мрачной усадьбе. У Эсин появился смысл вставать по утрам с постели. У остальных обитателей прибавилось пищи для сплетен. Оказалось, что в доме Сойдеров отродясь не держали домашних животных. Пугающее правило перекликалось с требованиями отца девушки. Илкер тоже категорически возражал против собак, кошек и хомячков. Даже рыбки в аквариуме вызывали в нем раздражение. Эсин далека от психологии, но помнила основы школьного курса геометрии. Через одну точку можно было провести бесконечное количество прямых, а вот через две – только одну. Сойдер и отец не любили четвероногих животных, потому что предпочитали измываться над двуногими зверушками. В каждом садисте «потребность» выражалась по-своему. Эвджен дрессировал подчиненных и прислугу. Перед ним все ходили на задних лапках. Сойдер предпочитал посадить девушку в клетку и тешил свое эго за ее счет. Ажиотаж вокруг котят не совсем оправдан. Первым «питомцем» в усадьбе была она – Эсин. Прислуга об этом постепенно забывала, ради собственной безопасности. Жаль, что ее память, наоборот, прояснилась и видела все, будто наяву.
Пленнице стали сниться полнометражные красочно-кровавые кошмары. Пленница и раньше спала отвратительно. Кровавые сценки вклинивались в тьму, разрывая ее и выбрасывая сознание на поверхность реальности. Сейчас кошмары трансформировались. Стали четкими, яркими, наполненными запахами, звуками и мелкими деталями. Девушка не могла проснуться. Какая-то сила не отпускала ее, пока не закончится очередная серия ужастика. Эсин металась в постели. Просыпалась с первыми лучами солнца зареванная и уставшая. Пако говорил, что пытался ее будит, но тщетно. Эсин напоминала лунатика. Кричала во сне. Открывала глаза, но не видела никого. Не помнила своих «пробуждений». Пережитое копилось болью в душе и искало выход, но почему именно сейчас? Неужели она мало страдала? Ночные приключения не остались незамеченными. Донья Марта предложила успокаивающий отвар перед сном.  Что думал по этому поводу хозяин дома, пленнице было неведомо. Она боялась разозлить Сойдера воплями и стенаниями. Была готова выпить двойную дозу снадобья, если та поможет оставить эмоции при себе. Экономка качало головой. Отмеряла выверенное количество капель и не граммом больше. Пузырек, на всякий случай, забирала с собой. Травяная настойка способствовала быстрому засыпанию, но от кошмаров не избавила. Котята жались к ней, словно в попытке защитить. Пако дежурил каждую ночь. Должно быть синьор хорошо платил за службу, раз мужчина не требовал выходных.
***
Человек привыкает ко всему даже к изнуряющим кошмарам. У Эсин не было выбора. Она приспосабливалась. Урывала пару часов на сон. Работала наравне с другой прислугой. Старалась избегать хозяина. Находила отдушину в своих питомцах и занятиях с Пако, но усталость копилась. Лето приближалось к своему зениту. Жара усиливалась. Духота изнуряла и подпитывала головные боли. Раскаленный воздух царапал легкие. Высушивал девушку изнутри. Если раньше Эвджен плохо переносила высокие температуры, то сейчас жара просто убивала. Относительно нормально она чувствовала себя в кондиционированном помещении, но не могла позволить роскоши постоянно находится в прохладе. Большой дом требовал ухода снаружи и изнутри. Ветра несли с виноградников много пыли. Влажную уборку приходилось делать каждый день. Раз в неделю мылись окна. Может показаться излишним, но это не прихоть синьора. В противном случае через стекла невозможно было смотреть. Местная почва была глинистая и какая-то жирная. Данная особенность повышала плодородие и удерживала влагу в засушливый период. Пыль тоже хранила похожие свойства. Оседлала на всем красновато-серой маслянистой пленкой. Приходилось потрудиться чтобы ее смыть. Стоило пропустить неделю и в следующий раз задача усложнялась. Эсин доверяли окна только на первом этаже. Ее участком работы была галерея ведущая во внутренний дворик, гостиная, стеклянные двери веранды и библиотека. Пленнице нравилось общество книг гораздо больше, чем компания призирающих ее людей. Отчасти у Эвджен получилось слиться с обстановкой. Другая прислуга к ней привыкла. В основном сторонилась. Если и поливала грязью, то кулуарно. Донья Марта пыталась поднять значимость жены-рабыни в глазах окружающих. Распустила слух, что синьор сам искупал для нее котят и обустроил мягкий уголок на подоконнике. Для многих этого оказалось достаточно, чтобы оставить странную девушку в покое. Эсин не верила, что Сойдер действительно делал все вышеперечисленное. Девушка успела убедится, что он не боялся работы… но всю грязную часть перекладывал на других. Мануэль и Карлос всегда ошивались рядом. Он насиловал и избивал, а парни подчищали. Таскали ее полуживое тело следом за синьором. Зачем ему утруждаться, если стоит щелкнут пальцами и другие в лепешку разобьются, чтобы угодить? Лучше об этом не думать.
Сегодня был очередной раунд в борьбе за чистые окна. На смену заступил Гойо. Из соглядатаев он был самый ненавязчивый. Днем контроль за пленницей немного ослаб. Охрана мелькала неподалеку, а не дышала в затылок. Подымаясь следом наверх, оставалась за порогом комнаты. Только на улицу Эсин было запрещено выходить в одиночестве и ночами всегда дежурил Пако. Хозяин боялся оставлять ее наедине с кошмарами? Думал, что один из них мог подтолкнуть к отчаянному решению? Шайтан его знает! Логика демона недосягаема для простого смертного. Эсин старалась об этом не думать. Вооружившись тряпками и спреем для стекол, она собиралась начать с веранды, но донья Марта ее остановила:
- Постой, дочка, - сгорбленная женщина с трудом поднялась со стула. – Я надеялась, что расхожусь, но проклятый радикулит. Тебе придется меня подменить сегодня во всем, кроме готовки… На кухне я как-то управлюсь, а вот… - она виновато вздохнула.
Эсин не боялась работы, но слова женщины означали не только увеличение обязанностей. Долгое время пленница избегала некоторых помещений в огромной усадьбе. Ни разу не переступала порога комнаты хозяина. Никогда не заходила в кабинет. Сторонилась мест, где темная энергетика мучителя накапливалась и могла ранить даже в его отсутствие. Донья Марта понимала ее без слов и, по возможности, ограждала от опасных зон. Сама вытирала пыль на рабочем столе синьора. Сама перестилала простыни, но плохое самочувствие внесло коррективы. Экономка вручила тряпку Эсин и попросила подменить ее. В кабинете хранилось много ценных антикварных вещей и кого-попало женщина к ним не подпускала. Наверное, пленница должна быть польщена оказанным доверием? У Эвджен не было выбора и права голоса. Собрав остатки воли в кулак, она направилась в обиталище ее личного демона. Первым порывом было отложить уборку в кабинете на самый конец дня, но вспомнился распорядок хозяина. Он часто возвращался на сиесту и оставался работать дома. Лучше пройти через этот круг ада без его компании.
Вещи многое могут рассказать о своем хозяине. Пришло время «познакомится» с Исмаэлем Сойдером. Первым в глаза бросился дубовый письменный стол. В любом кабинете стол является центральной «фигурой». Добротный, несомненной антикварный, но без помпезности. Испанский синьор предпочитал английский стиль. Больше склонялся к колониальному, но присутствовали атрибуты и викторианской эпохи. Можно было догадаться и раньше. Библиотека тоже была оформлена в этом направлении. Эсин притягивала комната, до потолка заполненная книгами. Там пахло старой бумагой и чем-то древесным. К ее досаде, здесь в воздухе витал похожий запах. Панели на стенах создавали уют, но все равно мороз шел по коже от этого места. Пленница торопливо смахнула пыль со столешницы. Рабочее место Сойдера было хорошо организовано. Ничего лишнего. Все папки промаркированы. Большой сейф в углу выглядел обманчиво декоративно. Эсин узнала клеймо проверенной немецкой марки. Все было по-деловому и функционально. В отличии от Илкера, ее мучитель ценил комфорт больше понтов. У стены стоял гарнитур конца девятнадцатого века, но за рабочим столом не громоздилось троноподобное сооружения времен французских королей. Там стояло удобное офисное кресло. Окажись девушка в кабинете при других обстоятельствах, она, наверное, оценила бы выбор синьора. Эсин не могла быть объективной… униженная и растоптанная душа отторгал все, что связано с Сойдером. Разум защищался и сопротивлялся, твердил без умолку, что в нем не может быть ничего хорошего и заслуживающего понимания и одобрения. Сойдер не нуждался в ее хорошем мнении! Он его никогда не получит! Скорее ад замерзнет! Нужно было поскорее убираться здесь и отсюда. Эсин застыла посреди комнаты, не зная с чего начать. На стенах висели картины в массивных рамах. С детства ей прививали хороший вкус. Учили разбираться в художественных направлениях и школах.  Датчиков сигнализации нигде не было видно. Она аккуратно прошлась пуховкой по резной раме. Двигаясь от двери, она протерла все на одной стене. Свернула к окну. Полки открытых шкафов были заполнены антикварными вещицами и книгами, но ничего не пряталось под замок. Сойдер действительно чувствовал себя хозяином. Ему и в голову не приходило, что кто-то из прислуге мог совершить кражу. Такая уверенность базировалась на непререкаемом авторитете и страхе. Девушке стало жутковато от величия ее мучителя. Прежде она удивлялась, что горничные относительно мало ее задевали. Знала, какие войны могла вести прислуга за спиной господ. Некоторые знакомые наблюдали за интригами своих шоферов и нянь, словно за бразильским сериалом. В усадьбе было чем поживиться. В любом другом месте сплетни давно бы охватили весь город. От Пако она знала, что по Ла Гуардии гуляла лишь малая толика от возможного. Теперь же она удивлялась, что у прислуги вообще хватило смелости чесать языками. Пленница почувствовала непреодолимое желание бежать отсюда сломя голову. Однако работа еще не закончена. Она обошла стол и замерла с поднятой рукой. Потянулась к очередным глубоким полочкам… да так и осталась стоять. Из груди вырвался немой крик.  Самое центральное место в витрине занимала подставка с ее скрипкой!  Эсин сразу не заметила инструмент. Со входа содержимое шкафа было невидно. Отличный обзор открывался с рабочего места синьора. Ублюдок поставил один из последних трофеев на виду, чтобы, отвлекаясь от работы, тешить свое дьявольское нутро воспоминаниями. Он вдоволь позабавился с прошлой владелицей скрипки. Наслаждался тем, как топтался по тонким пальцам, которые раньше гладили деку и извлекали из струн дивные звуки. Слышал ли он, как играла Эсин? В этой скрипке была душой девушки. Она никогда с ней расставалась. С ней говорила… Сквозь нее являла свои эмоции и чувства миру. Скрипка была частью... продолжением Эсин. Это не просто вещь… она была живой! Живой, а Сойдер выставил душу пленницы на всеобщее обозрение. Так же он поступал с телом, вытаскивая на балкон голышом и насилуя над головами своих рабочих. Стало больно и тошно, будто мужчина повторил надругательство, посмеиваясь и издеваясь в своей излюбленной манере. Скрипка стала трофеем. Другие антикварные вещи тоже молчаливо оплакивают чьи-то поломанные жизни?
Пальцы потянулись к шее, пытаясь сдернуть несуществующую удавку. Эсин попятилась к выходу. Спотыкаясь и не разбирая дороги, она бежала прочь от боли и воспоминаний. Сойдер не мог не знать, что рано или поздно она зайдет и увидит… Он этого ждал? Ему было наплевать? Ее мучитель не был человеком! Ифрит – огненный джин, сеющий смерть и хаос... Он всегда найдет способ измучать... даже на расстоянии.
Эсин опомнилась только в саду. Ноги подкосились. Она упала на землю, прижимаясь любом к стволу поваленного дерева. За спиной слышались шаги. Гойо несся по ее следам.
- Синьора, вам плохо? – паренек остановился в паре метрах. – Позвать донью Марту?
- Не нужно, - сдавленно возразила Эсин.
- Вы уверенны?
- Да, - пленница не нуждалась в компании. Пришлось бы объяснять слезы и бегство. Вернулось чувство безысходности. Истрепанные нервы затягивались вокруг горла будто струна убийцы. Она притворялась, что ситуация перестала накаляться и каждый день не поход на танец над бездной. Просто так больше продолжаться не могло! Эсин нуждалась в передышке и ухватилась за поблажку со стороны Сойдера. Очеловечила демона в попытке побороть свой страх перед ним. Но самообман не заменит глоток чистого воздуха, без примеси страха и отчаянья. Ничего не изменилось…Она была и останется бесправной зверушкой. Клетка стала больше. Хозяин купил для ее бантики и подарил игрушки, но девушка все равно существовала на правах рабыни, чье положение узаконено брачным контрактом. Эсин стала задыхаться. Чувствовала, что вот-вот сорвется на рыдание. 
- Я позвоню Карлосу, - неуверенно промямлил Гойо. Напрямую с Сойдером он не мог связаться… но звонок его правой руке означал, что скоро о ее выходке донесут хозяину. В любом случае донесут! Лучше позже, чем сейчас.
- Не нужно... Я возвращаюсь в дом, - Эсин обернулась в тот момент, когда парень достал из кармана телефон. Покачиваясь, она поднялась на ноги. Отряхнула землю с платья и побрела обратно в просторную клетку. Будто сомнамбула поднялась на второй этаж. Вымыла руки. Сгребла в охапку сонных котят и проревела в уголу дольше получаса.
Охранник все-таки позвал донью Марту. Опоясанная платком женщина подошла к Эсин и положила руку на плече.
- Что случилось? Тебя кто-то обидел? –  в участливой интонации сквозил испуг.
- Я.. меня… нет... ничего не случилось, - срыв не принес облегчения. Болела голова и душа. Эсин подпрыгнула, как от увесистой оплеухи. Она убежала из кабинета оставив там ведро и тряпки. Нужно было убрать, пока Сойдер не вернулся. Ее оплошность в купе с истерикой разозлит мучителя. Последние месяцы он был благосклонен к своей зверушке. Перемены вряд ли постоянные. Она не питала глупых надежд, но надеялась выиграть еще немного времени. Зачем? Что это изменит? Пленница не знала ответа. Мысленно вычеркивала дни из календаря. Каждый жирный крестик приближал ее к свободе, которая оставалась далекой, недосягаемой… ненужной. Ей некуда возвращаться. Ничего не осталось. Все мосты сожжены. Да и какая разница? Девушка понимала, что живой ее не выпустят из стен усадьбы… но продолжала работать, барахтаться, медленно увязать в трясину все глубже и глубже. Встреча со скрипкой сработала, как подножка. Она упала и рассыпалась на кусочки. Но нужно собраться. Подтереть сопли… Спустится обратно в кабинет… иначе… Не хотелось строить догадки… Ничего хорошего не будет, если Сойдер заметит недоделанную работу или узнает об истерике.
- Я сейчас, - Эсин выскочила в коридор. Свернула на лестницу. Ступеньки двоились из-за слез. Одна... вторая... третья. В проеме виднелась часть холла и дверь кабинета. Она была открыта настежь. На пороге стоя Сойдер. Пленница закрыла рот ладошкой, чтобы не закричать. Вжалась в стену и попятилась назад. Донья Марта перехватила ее на лестничной площадке.
- Дочка, не пугай меня! На тебе лица нет. Что случилось?
- Я не успела убрать, а он вернулся… Там все осталось...
- Ничего страшно. Не волнуйся. Глупости из-за такой ерунды расстраиваться. Я все улажу. Возвращайся в комнату. Умойся... скоро будем обедать, - поглаживая Эсин по спине, женщина проводила ее в спальню. Остаток дня пленница провела в ожидании гнева хозяина. Она чувствовала, что заглянула в его уродливые мысли и прочла намеренья. Скрипка выставлена на показ не спроста. Только для Эвджен инструмент имел сакральное значение. Только ее будет мучать мысль, что часть души пылиться за стеклом. Извечная пытка и мука для зверушки. Напоминание о том, где в действительности место Эсин.
***
Гроза прошла стороной. Минуло две недели, а Сойдер так и не упомянул о случившемся, тотя мелькать рядом довольно часто. Донье Марте удалось замять произошедшее, но девушка не оправилась от неожиданного удара. Многие не поймут ее переживаний. Пленница ни с кем и не делилась. Замкнулась в себе. Стала участвовать в разговорах еще реже прежнего. Прилежно выполняла порученную работу. Вздрагивала от шагов и звука собственного имени. От полного сумасшествия и еще одно истерики сдерживали только котята. Инь и Ян быстро росли. Превратились в нескладных подростков на длинных ножках. Слишком жаркие дни лишили возможности прогулок даже в сумерках. Эсин проводила вечера играя с четвероногими друзьями. Слушала их успокаивающее мурлыканье. Порой вовсе не ложилась спать, избегая кошмаров. Все чаше засыпала прямо на подоконнике, умоляя Пако не перекладывать ее в кровать.
Оцепенение помогало сдерживать боль. Эсин стянула сердце цепями и скобами. Пыталась быть незаметной для синьора и для себя. Превратилась в призрака с потухшим взглядом и бледной коже. Всех это устраивало, кроме доньи Марты. Она бесконечно пыталась расшевелить пленницу. Подсовывала ей фотоальбом своей юности. К каждому пожелтевшему снимку прилагалась история. Эсин слушала внимательно вежливо, но душевных сил на участие и дополнительные вопросы, которые так любила экономка, у нее не находилось.
В комнате у девушки стали появляться книги из библиотеки и свежие глянцевые журналы. Испанские и парижские издания от дешевых до довольно дорогих. Прежде Эсин любила их перелистывать за чашкой чая и круасаном. Сейчас мода была ни к чему… Другие горничные, наоборот, готовы были даже с ней говорить… ради возможности приобщиться к глянцу и добраться до многочисленных пробников французских парфюмов. Эсин им завидовала. До встречи с Сойдером ее тоже занимали простые девичьи радости. Глядя не то, как Хелена и Бланка ссорятся из-за веяний грядущей осени, пленница невольно улыбалась. Приятно было видеть, что в этих стенах остался я кто-то по-настоящему живой… даже, если этот кто-то ее ненавидел.
Новый день – куча работы. Все до зевоты однообразно. Иногда случались и исключения. Сегодня донье Марте пришла в голову мысль снять огромный гобелен со стены. Вытащить его на улицу, выбить и постирать. Задача не из легких. Не каждая стремянка способна дотянуться до пятиметрового потолка. Тяжелое текстильного украшения крепились на самом верху стены. Пришлось позвать трех охранников и всех горничных, чтобы аккуратно «демонтировать» пыльную ткань и вынести ее на задний двор. Процессия удалилась. Эсин осталась в столовой, чтобы подмести. Солнце палило сквозь большие окна, освещая осиротевшую стену. Старый гобелен унесли, а рисунок остался. Изменился. Стал лучше... объемнее… правда исчезал местами и пятнами... словно в фотографии не хватало фрагментов и пикселей. Эсин часто заморгала. Подошла ближе. Провела пальцами по маленьким квадратикам. Стена была украшена красивой мозаикой, которая поражала воображение детальной прорисовкой пейзажа. Деревья… домики... старинная крепость вдалеке. Берег озера. Вода словно живая, а камыш раскачивается от порыва ветра. У художника был острый взгляд и любовь к мелочам. Жаль, что часть изразцов отвалилась.
- Я и забыла о ней, - донья Марта вернулась в столовую. – Красивая мозаика была. Она здесь с самого строительства усадьбы. Выходит, что больше ста лет. Узнаешь пейзаж? Кантабрийские горы. Сейчас застройка города, конечно, поменялась, но многое осталось прежним спустя столько лет. Вот центральный собор и ратуша, - женщина стала водить пальцем по рисунку, обозначая памятные места. – Рыночная площадь и виноградники...  а вот здесь наша усадьба. Видишь?
- Действительно, - Эсин удивленно ахнула.
- Я слышала историю, что первый хозяин усадьбы рыбачил на озере. Только оттуда открывается такой угол обзора. Он любился в этот вид. Приказал перенести его на стену парадной столовой. Хотя существуют и другие версии.
- А почему вы прячете рисунок за гобеленом?
- Время неумолимо. Десять лет назад по стене пошла трещина. Кусочки стали отваливаться.  Я собираю их и храню. Трещину заделали, а реставрировать не взялись. Ни старший синьор Сойдер… ни Исмаэль не любят чужаков… а из местного университета прислали целую команду студентов. Они проработали здесь ровно три дня. Больше набедокурили, чем помогли. Были быстро выдворены за ворота. Синьор Исмаэль сказал, что если я так хочу починить стену, то могу сама это сделать. Больше никаких начинающих археологов он на порог не пустит. Только куда мне? Старая я для такой кропотливой работы. Храню клей, инструменты... лак... может когда-нибудь уговорю синьора еще раз попробовать, но вряд ли.
- А можно посмотреть?
– На что, дочка?
- На отвалившиеся детали... клей… краски...
- Конечно. Ей, ступай в кладовку и принеси сюда ящик с нижней полки, - она повернулась к зевающему охраннику. - Что сидишь или хочешь, чтобы синьора сама таскала тяжести? -накачанный мужчина нехотя встал и побрел в заданном направлении. Через пять минут вернулся с большим ящиком.
- Там еще три таких… - уведомил он
- Посмотри, какой умный… будто я не знаю… Неси все, остальные… - скомандовала Марта, уперев руки в боки. Впервые за долгое время экономки удалось увидеть огонек в потухших глазах пленницы. Она не собиралась упускать момент. Эсин присела на корточки. Начала задумчиво разбирать изразцы. Некоторые необходимо собрать и аккуратно склеить, прежде., чем искать нужное место на стене. Но чем труднее казалась задача, тем она становилась интереснее для Эвджен. Она закопалась в коробках и ящиках. Отсортировала по цвету и вероятному месту в мозаике. Перенесла рисунок на листок бумаги. Разбила его на квадраты. Заштриховала их разными цветами. Стала маркировать изразцы спикерами с соответствующими надписями. К вечеру смогла восстановить небольшой фрагмент внизу. Эсин так увлеклась, что не заметила наблюдения.
[icon]https://c.radikal.ru/c13/2002/0e/bcede1de5bdf.jpg[/icon][sign][/sign][nick]Esin Evcen[/nick]

Отредактировано Maria Betancourt (25.02.2020 22:32:33)

При рождении девушке дали имя со смыслом, определившим ее дальнейшую судьбу. Эсин – вдохновение. Девочка вправду росла не в меру творческой. Ей хотелось всего и сразу. Мадмуазель Эвджен не могла остановиться на чем-то одном. Помимо скрипки ей нравилась лепка, рисование и вокал. Она с удовольствием занялась бы дизайном и более сложной, но все равно творческой, архитектурой. Разгуляться не дали. Выбора особо не оставили. Решили ваять из единственного отпрыска в семье великую скрипачку. С остальными талантами, сомнительными и не очень, пришлось распрощаться. Особенно жаль было рисование. У нее неплохо получалось. Немного вокала все-таки удалось урвать в обязательном музыкальном образовании… Но дорогостоящий педагог забраковал ее данные. «Посредственностей и так хватало в мире». Постепенно ничего не осталось, кроме скрипки. Эсин очень любила музыку, но все равно тайком рисовала портретики на клочках бумаги и обложках нотных тетрадок. Ей хотелось реализовываться и совершенствоваться. Хоть в чем-то родители не прогадали. Именем запрограммировали на все творческое и далекое от бизнеса. Отношения отца было сложно прежде понять. С одной стороны, он злился и считал все увлечения дочери проявлением излишнего инфантилизма. С другой – на пушечный выстрел не подпускал к делам компании. Теперь все стало на свои места. Может Эсин научилась бы чему-то полезному. Легкая обучаемость была девушке подспорьем, но Илкер приложил все усилия, чтобы она осталась невежей по максимуму. Тетке и семейному адвокату немного удалось заполнить пробелы. Не достаточно, чтобы Эвджен не оказалась в положении жены-рабыни. Для нее до сих пор осталось загадкой, почему тетя не просветила на счет завещания? Когда умерла мать и дед, Эсин была ребенком. Только время не стояло на месте. Даже шестнадцатилетнему подростку можно объяснить многое. Однако, все предательски молчали, словно заключив за ее спиной пакт о ненападении. Теперь у отца развязаны руки. Он марал ее репутацию в грязи с таким же усердием, как Сойдер топтал и уродовал тело. Мстил за то, что девушка предпочла существование домашней шлюхи, а не выбрала «достойную» смерть.
Илкер всегда был далек от понимая своего чада. Вряд ли видеозаписи насилия над дочерью заставили переживать о ней больше, чем о потерянных акциях. Для семьи и друзей она все-таки умерла. От имени тоже ничего не осталось. Одна оболочка. Под крышей проклятой усадьбы оно было под запретом. Долгие месяцы ее называли «зверушкой». Каждое утро, просыпаясь на полу в клетке, девушка повторяла свое имя, чтобы не забыть. Насилие быстро стирает личность в порошок. Как ветра в пустыне, оно не находит преград. Идет напропалую, сминая стремления и надежды в прах. Обтачивая миллиметр за миллиметром характер, который казался каменным. Смешивая его с остальными песчинками… Они оседали на грязной обуви синьора. Эсин не выдержала. Долго боролась, без надежды на спасение. Ожидаемо проиграла. Хозяин вернул ей имя… но было уже поздно. Пленница не чувствовала его, как раньше. Не подпитывалась от него энергией. Не могла стать прежней.
Ее почти никто не называл по имени. Со всех сторон звучало издевательское «синьора». Даже донья Марта предпочитала называть «дочкой». Только Пако наплевал на условности и негласные правила дома. Она не всегда откликалась. Приходилось переосмысливать и привыкать заново. Что говорить о вдохновении, если Эсин не могла пересилить себя и взять в руки ложку. Зверушкам приборы не положены! Экономка изо дня в день пыталась впихнуть ей в руки вилку, но Эсин шарахалась от нее, как от чумы. В подсознании крепко засел страх, что если Сойдер увидит... то сломает ей пальцы. Благо, что хозяин вовсе перестал обращать на зверушку внимание. Если встречал в коридоре, то отворачивался и проходил мимо. После истории с котятами минул почти месяц. Он с ней ни разу не заговорил. Пренебрежительное отношение не придавало ей веса в глазах остальной прислуги, но это лучше, чем сидеть голой на цепи в ожидании побоев и издевательств. Постепенно Эсин растворялась в этом враждебном мире. Стала ничем… даже не третьесортным человеком... а просто тенью… от которой все шарахались. По возможности уподоблялись своему синьору - старались не замечать. Поэтому девушка вздрогнула с удвоенной силой, услышав хриплый голос Сойдера.
- Донья Марта решила постирать гобелен и вот… - девушка опустила в ящик фрагмент мозаики и посмотрела на своего мучителя. Напряжение в его голосе пугало. Такая вибрация в звуках была только, когда мужчина сильно злился. Дальше в ход шли кулаки. Девушка старалась не трястись. Нужно было подняться на ноги. Сил, чтобы оттолкнуться от пола и встать не нашлось. Коленки подкосились. Эсин наоборот уселась на плитку. Бежать все равно некуда. Она украдкой оглянулась. Со стороны рабочей части кухни лился яркий свет. Главная дверь в столовую зону была закрыта. За окном сгущались сумерки. Рядом не души. Неужели она позволила себе непростительную роскошь и чем-то увлеклась настолько, что выпала из ужасающей реальности? Это могло дорого стоить пленнице… Все равно эти часы были лучшими за последние месяцы. Она забыла обо всем на свете. Донья Марта решила сохранить ее в иллюзорном мирке подольше. Закрыла от посторонних глаз. Свет на кухне вечером всегда означал, что женщина делает заготовки на следующий день. Никто кроме дона Артура и хозяина не рисковал переступить порог ее владений. Эсин была здесь защищена ото всех… кроме Сойдера. Почему на этот раз он не прошел мимо? О чем пленница только думала, затевая реставрацию без его ведома? Запоздалый страх не поможет избежать расплаты. – Она сказала, что вы давно собирались отреставрировать… и что дали ей добро… Я не хотела ничего портить... – девушка стала запинаться, теребя шейный платок. Метки на теле всегда нестерпимо жгли, при сближении с Сойдером, словно он наложил заклятье на клеймо. На плече продолжал гореть дьявольский огонь, оплетающий заглавную букву «S». Как назло плечико на платье сползло вниз, оголяя плечо, но Эсин не рискнула его поправлять. – Моя тетя преподает в университете и несколько раз возглавляла экспедиции студентов. Я ездила к ней на лето. Общалась с археологами и реставраторами… Этого, конечно, мало... но меня кое-чему научили… - дрожащие пальцы вжались в листок расчерченной бумаги, на который был перенесен рисунок со стены. – Вот… я разбила мозаику на сектора. Рассортировала предполагаемые фрагменты, - на столе и полу стояли ящики с прилепленными к ним стикерами. Когда ящиков не хватило.. донья Марта принесла пустые обувные коробки. – Стену уже подготовили. Трещину хорошо заделали. Если аккуратно собрать, то не будет видно перехода, - она лихорадочно пыталась объяснить... кусая губы. Не понятно, на что надеялась? Может, если он поймет, что пленница не собиралась вредить, то будет не так жесток?
Услышав похвалу, девушка осеклась и замолчала. Не знала, как реагировать? Может он издевается? Хотя… вроде бы не похоже. Поза не выказывала враждебности. Взгляд Сойдера был сосредоточен на ней, но в глубине не было пугающего дьявольского блеска. Эсин давно не смотрела своему мучителю в глаза. Почему-то на этот раз рискнула и обожглась о какую-то безмерную усталость и тоску? – Спасибо, - Эсин неуверенно протянула руку, забирая совпавшие кусочки изразца из пальцев Сойдера.
[icon]https://c.radikal.ru/c13/2002/0e/bcede1de5bdf.jpg[/icon][sign][/sign][nick]Esin Evcen[/nick]

Отредактировано Maria Betancourt (25.02.2020 22:31:22)

Безразличие со стороны мучителя пугало больше, чем повышенное внимание. Девушка прибывала в постоянном напряженном ожидании новой беды. Сойдер представлялся огнедышащим драконом, которому нужно набраться сил, чтобы изрыгнуть смертоносное пламя. Эсин латала дыры в груди. Подготавливала себя к очередному испепеляющему акту насилия, но все равно была застигнута врасплох приближением мужчины. С трудом хватало сил, чтобы излагать свои мысли связно и не заикаться на каждом слове. Парочка человеческих поступков пустили пыль в глаза донье Марте, но не пленнице. У Эвджен давно появилось объяснение временной передышке в издевательствах – скоро ее двадцать первый день рождения. Нет, подарки к празднику тут ни при чем. Он бы вовсе не вспоминал о подобных мелочах. Зверушкам не положено помнить о дате появления на свет. Разве что для того, чтобы проклинать этот день до скончания века. Причина банальнее и меркантильнее. Со дня ее совершеннолетия начнет тикать таймер обратного отчета. У Сойдера будет чуть больше месяца, до ежегодного большого совета, которому нужно предъявить живую и внешне здоровую наследницу. Завещание ее родных предусматривало это обязательным пунктом. Адвокаты компании пожелают увидеть новоиспеченную синьору Сойдер. Если муженек откажется, то лишится своего кресла. Вряд ли ее повезут в Париж. Оказавшись среди не совсем безразличных людей, Эсин точно попробует привлечь к себе внимание. Адвокат деда... тетка, наконец… Может они и поверили версии отца, но ежели она окажет сопротивление они будут вынуждены отреагировать. Пленница готова была пойти на крайние меры - обнажит свое тело, открывая многочисленные шрамы и уродливое клеймо на спине. «Стриптиз» их убедит?  Эвджен уже ни в чем не уверенна… Повод сомневаться точно появится. Должен появится!  Половина акционеров не в ладах в Илкером, а в семье никогда не было согласия. Это могло стать ее последним шансом на освобождение. Девушка понятие не имела, что делать дальше? Она опозорена перед семьей. Правда лишь все усугубит. Желтая пресса подхватит сплетни… раздует уничтожающий пожар. Плевать! Лучше сдохнуть от стыда и душевной боли где-нибудь в закутке теткиного особняка, чем гнить еще пять лет в клетке Сойдера.
Да... это могло стать «спасением», только ее похититель не так глуп. Наверняка учел все переменные и воспользуется возможностью соблюсти требования завещания, не выезжая из поместья. Сошлется на нежелание «жены» присутствовать на совещании. Проблема решаема – правление пришлет представителей. Отец позаботится, чтобы они состояли из верных ему людей. Чтобы дочурка-наркоманка тут не учудила… какую бы истерику не закатила… ей никто не поможет. Своим. интервью Илкер четко дал понять, что не станет помогать и выносить реальный сор из избы. Скорее перегрызет ей глотку до знаменательной даты. Вряд ли получится…Руки коротковаты, а Сойдеру сейчас в масть совсем другой расклад. Придется терпеть очередное делегирование прав и полномочий наследницы «любимому мужу» Совет не ухудшит и не улучшить текущее положение дел. Каждый останется при своих и будет ждать новой раздачи карт. Как не крути - она в проигрыше. «Отдыхает» от активных побоев и изнасилований покуда не пройдут деловые смотрины. Сойдеру нужна она без синяков и в адекватном психическом состоянии. После выкидыша, ее эмоциональное состояние было сродни сумасшествию. Ступор Эсин принудил мучителя отступить… на время. Только что он делал сейчас, пытаясь вступить в диалог? Прощупывал почву? Ее недееспособность могла спутать все карты… Отныне так будет всегда? Восемь месяцев в году ее будут содержать в клетке ради утех хозяина… оставшиеся четыре - пытаться привести божеский вид? Доверенность нужно обновлять регулярно. Исходя из вышеизложенного у нее не возникало никаких иллюзий и надежд на перемены в мучителе. Отвечать ему вынуждал только животный страх перед тем, что Сойдер уже сделал и еще сделает с ней. И это задумчивое «хорошо» вызывало только дрожь… ничего хорошего Эсин здесь не светило.
- Вам виднее, - девушка не собиралась перечить или убеждать в наличии смысла сохранения старинной мозаики. Она мало походила на квалифицированного реставратора. Оглядываясь на пару часов назад, готова была отшлепать себя по рукам за самовольство. Не иначе шайта попутал и подыграл своему слугу, давая повод для недовольства… Только никакой агрессии со стороны мужчины не последовало. Наоборот… он продолжил выказывать одобрение и заговорил своей сестре! От доньи Марты пленница узнала, что у Сойдера была старшая сестра. Она погибла. Любое упоминание ее имени под запретом. Экономка сокрушалась, что синьор всегда выходит из себя, если кто-то нарушает негласное правило. Эсин намотала на ус. Она и не собиралась лезть мучителю в душу. По правде говоря, она сомневалась, что таковая у мужчины вообще имелась Теологические вопросы пленница отложила на потом. Сейчас нужно было что-то ответить на его откровения. Девушка опешила. Просто смотрела Сойдеру в глаза. Так бы и просидела в застывшем состоянии, если бы синьор не подкинул вариант ответа дальнейшим повествованием.
- Это много объясняет, - девушка сдержанно, но вполне искренне улыбнулась. Потянувшись к одной из обувных коробок, она поставила ее перед Сойдером. Открыла крышку и показала сложенные вместе фрагменты. На одном отчетливо виднелись очертания домика. Второй - украшен человечком. – Похоже, маркеры были мега качественные… - оказалось, что и у морального урода были приятные воспоминания с налетом печали. – Мне жаль, что ваша сестра умерла, - повинуясь какому-то необъяснимому порыву, Эсин выпалила слова соболезнования раньше, чем прикусила язык. Все-таки она дремучая идиотка - легко подставилась. Не подыгрывала похитителю... правда сожалела о гибели неизвестной ей девочки. Донья Марта очень любила сеньориту… Хотя женщина так же сильно холила и лелеяла Сойдера.
– Вот уж вряд ли, - девушка провела пальцами по стене… обрисовывая на картинке усадьбу. Дом утопал в пышной зелени, но его трудно было спутать с чем-то другим. - Не придется гадать, что было раньше курица или яйцо… - она еще раз бегло осмотрелась по сторонам. Сумерки сгущались. Продолжать работу над мозаикой, при таком освещении, невозможно. Она бы что угодно отдала за избавление от опасного общения, но Пако, как на зло, отпросился. Пришлось отменить вечернюю прогулку. Охранник обещался заступить на смену к десяти часам.
- Нет-нет… не нужно, синьор… - почти с ужасом воскликнула Эсин. – Я буду работать, как работала… - если в его щедрости был подвох, то Сойдер не угадал! Она помнила обещания сломать пальцы и вытащить за волосы… Помнила вспышку гнева по поводу ее бездействия… Хозяин был слишком жесток и непостоянен… Она будет мыть и драить этот проклятый дом!  К присутствию «жены-рабыни» все привыкли. Если вдруг ее положение станет не таким унизительным, а потом Сойдер опять разжалует ее в чернорабочие или шлюхи… девушка этого не выдержит. Он не представлял, каково ей жилось с клеймом вещи на теле и репутации. Или наоборот... знал... и намерено издевался! Бросал по «карьерной» лестнице… пытаясь растоптать окончательны. У раба нечего отнимать, кроме кандалов. Сойдер лишил ее всего! отобрал все…  Чтобы опять изгаляться, нужно вначале чем-то «одарить». – Я справлюсь с основными обязанностями и… если будет позволено… буду потихоньку собирать изразцы… - их пальцы соприкоснулись. Эсин внутренне сжалась, но руки не отдернула. Сойдер тоже не торопился отпускать, заставляя то краснеть... то бледнеть...
[icon]https://c.radikal.ru/c13/2002/0e/bcede1de5bdf.jpg[/icon][sign][/sign][nick]Esin Evcen[/nick]

Отредактировано Maria Betancourt (25.02.2020 22:33:27)

Почему люди становятся насильниками и убийцами? В двадцать лет девушку должны волновать совсем другие вопросы. В своей загруженной, но эмоционально беззаботной юности Эсин и не помышляла о подобных вещах, пока не появился ОН. Сойдер налетел, как дракон из страшной сказки. Пыхнув пламенем, сжигая уютный мирок француженки до почерневших остовов. Небо над головой окрасилось кровавым багрянцем. Все хорошее, доброе и светлое замарал грязью и черной краской боли. Сойдер уничтожал ее на всех уровнять. Не оставил ничего целого. Изуродовал настолько, что никто из старых знакомых не сможет узнать в Эвджен прежнюю девушку. У нее не осталось, кроме вышеупомянутого «почему». Должен же быть хоть какой-то смысл в случившемся с пленницей? Должна быть причина? Логика? Хоть какое-то объяснения поступкам мужчины! Окружающие в один голос твердили, что синьор справедливый и благородный… хоть и строгий. Эсин не верила. Как ей поверить после месяцев издевательств и клетки? Может она слишком плохо понимала испанский? Вкладывала не тот смысл в понятие строгости? Стоило опять углубится в подобные философствования и на глаза наворачивались слезы. Поэтому она запретила себе думать. Внутренние монологи не приносили ничего, кроме головной боли.
Новый толчок для изысканий дала информация о смерти сестры Сойдера. Поговаривали, что она была мучительной и ужасной. Трагично. Эсин, как никто в этом доме представляла, что могла переживать в последние минуты юная девочка, оказавшаяся в руках изверга. Умирать в одиночестве, холоде... в луже собственной крови… с осознанием, что весь мир отвернулся от тебя..., родные бросили и никакая сила во вселенной не придет на помощь. Такое не пожелаешь и самому злейшему врагу. Сестра синьора не была ей врагом! Сожаления были искренними. Сойдер постарался, чтобы они были таковыми, но сам же не верил в сказанное пленницей. Эсин промолчала, не видя смысла сотрясать воздух. Они с Сойдером всегда будут по разные стороны баррикад. Понять друг друга им не суждено. Его поступки и отношение всегда будут за гранью понимая пленницы.
Недавно Эвджен видела детские снимки «мужа». Обычный милый мальчик. Короткие штанишки сбитые коленки. Несколько фотографий хранилось в альбоме доньи Марты. Весь остальной архив был упрятан под замком со дня смерти сеньориты. Экономка сказала, что семья словно умерла вместе с девушкой. Трагедия что-то повредила в мозгу подростка. Извратила его восприятие мира. Он сделал с Эсин то, что с его сестрой неизвестный убийца? Донья Марта уверяла, что он раньше ни с кем не был жесток. Шок других обитателей усадьбы не был поддельным. Они впервые столкнулись с подобным поведением хозяина. Неужели она вправду стала первой? Неутешительное открытие вызывало истерику и панику. Эсин решила придерживаться кардинально противоположной версии! Другие девушки были... просто удерживались синьором где-то в горах или другом укромном месте. Поначалу ее тоже «прятали» по баракам и среди нелегалов. Однако не каждый день в сети попадают дочери миллионеров. Именно это сделало Эсин «особенной». Все! Хватит! Ей не должно быть дело до мотивов насильника, Эсин лучше спрыгнет с крыши проклятого дома, чем станет искать оправдания моральному уроду.
Задумчивость не избавила ее от общества Сойдера. Словно насмехаясь над ее клятвами, мужчина бережно достал один из изразцов. Так же осторожно провел по нему пальцем, поднося ближе к глазам. Он рассматривал… любовался... вспоминал. На какое-то мгновение забыл о существовании пленницы. Стал маленьким мальчиком с фотографии. Черты лица смягчились. Всегда колючие глаза стали теплыми, будто раскалившиеся на солнце кусочки янтаря. Эсин не хотела этого видеть! Не хотела очеловечивать и замечать, что за налетом жестокости еще теплилась душа. Ей не нужны эти знания! Никакие остаточные явления в сердце насильника не изменят содеянного с ней. Если бы он не удерживал пленницу за запястье она бы сорвалась с места и убежала, не разбирая направления. Не оставляло ощущение, что она подсмотрела за мужчиной. Увидела то, что не должна и теперь будет наказана.
- Я и не собиралась ничего стирать, - прошептала она, не слыша собственного голоса. Не стала объяснять, что понимает желание мужчины сохранить память. Иногда детские каракули ценнее старинной картины. Особняк, в 16-м округе Парижа, хранил много воспоминаний. Теперь ее дом уже принадлежит кому-то другому… Чужаки не знает ценности зарубок на кухонном косяке. Закрасят их после того, как зашлифует дату на деревянных панелях в дедовом кабинете. Сойдер «просил» не совершать подобного, потому что судил по своей мерке. Он бы разломал и стер, не спрашивая чужого мнения. Только Эсин не такая, как он! Никогда не будет и не опустится до варварского уровня. Насилие над ней не превратило пленницу в жестокую тварь. Это не передается воздушно-капельным путем и через укусы. Если Сойдер так себя оправдывал... то и тут прогадал. Эвджен не станет его успешным экспериментом. Пускай ей суждено сдохнуть, но она останется человеком!
- Я справлюсь… справлюсь… - лихорадочно кусая губы, повторяла Эсин. Она согласна работать ночью, если это гарантирует безопасность. Секунду назад пленница гордо именовала себя человеком. Ха! Она жалкая… напуганная трясогузка. Стоило синьору напомнить о прошлом, как не осталось ничего, кроме паники. Девушка пришла в такой ужас, что не контролировала сказанное. Осмелилась перечить решению синьора. Бурная реакция могла выйти боком... но что шайтан побери произошло? Сойдер начал ее успокаивать? Его пальцы осторожно поглаживали тонкое запястье. На нем еще виднелись тени синяков и тонкие шрамы-потертости от кандалов. Ее тело знало только грубость и тоже не понимала, что сейчас происходит? Голос мужчины звучал приглушенно, как гипнотизируя. Внезапный поворот подавил истерику в зародыше. Она не верила словам синьора, но сердце перестало барабанить в висках. Эсин прекратила попытки отползти в уголок. Замерла, с опаской всматриваясь в лицо Сойдера. Не верила и молчала. Мужчина потянулся к ее лицу. Так же осторожно убрал в сторону упавших на глаза локон. Пальцы задели кожу, провоцируя резкий прилив крови к лицу. Щеки стали гореть. Пленница сделала рваный вдох. Вместе с воздухом в легкие ворвался запах дубленной кожи, древесины и свежескошенной травы. Так пахли его руки. Большие… мозолистые… так не подходящие неприлично богатому человеку.  Раньше они частенько мелькали у лица Эсин, но были сжаты в кулаки или отвешивали звонкие пощечины. В такие моменты не до рассматривая мозолей и папиллярных узоров. Что касается запахов…  Сойдер ассоциировался со смрадом потного немытого тела... пылью… конским навозом и кровью. Так почему сейчас все иначе? Она не знала и боялась узнать…

[nick]Esin Evcen[/nick][icon]https://c.radikal.ru/c13/2002/0e/bcede1de5bdf.jpg[/icon][sign][/sign]

Отредактировано Maria Betancourt (26.02.2020 16:43:16)

Ее не учили, как вести себя при нападении хищника. Дикая природа была слишком далека от Парижа. Зоопарк Эсин посещала лет десять назад. Помнила предостерегающие таблички на вольерах. Волков и львов запрещалось кормить и просовывать руки между прутьями клетки. Логично, если эти самые руки дороги. Хотя… из года в год находятся идиоты, пренебрегающие банальными правилами безопасности ради снимка с белым медведем. Оторванные конечности действительно «украшают» первые полосы газет. Мечты сбываются и всегда в извращенной форме. Сами виновата. Ей то за что? Эвджен не лезла ни к кому на рожон, а схлопотала по полной программе. Повстречавшийся на пути хищник, сам засунул девушку в клетку. Решетка не защитила человека от зубастой твари. Оглядываясь на последние месяцы, можно решить, что Сойдер смягчился. Отнюдь. Клетка зверушки просто стала больше. Эсин дрессировали с утра до ночи. Говорили, что ей делать… куда идти… когда есть и спать. Ситуация угнетала, но по крайней мере перестала калечить...  Пленница надеялась, что у нее в запасе осталось немного времени, но хозяин обратил на нее внимание раньше срока. Поведение мужчины было непонятны и поэтому пугающим. Пленница радовалась игнору с его стороны. К хорошему быстро привыкаешь. Видимо синьор это понял и сменил тактику. Он не торопился уходить и не отпускал Эсин. После всего, что Сойдер с ней сделал, зверушка «поумнела». Больше не показывала зубки и не выпускало коготки. Борьба приводила лишь к новым травмам и большей жестокости. В попытке спасти своего ребенка, девушке пришлось засунуть ошметки гордости подальше и стать покорной. В некотором смысле смирение окупилось. Насильник все так же издевался, но быстрее терял к ней интерес. Меньше бил и перестал оставлять глубокие шрамы. Она на собственной шкуре узнала, что при нападении хищника лучше не шевелится, не привлекать внимания, не сопротивляться. Пленница почти не дышала. Прекратила попытки отползти подальше, но все равно привлекла внимание, нарушая свое же правило. Эсин старалась быть максимально незаметной и невзрачной. Донья Марта купила декоративную косметику, но девушка ни разу ей не воспользовалась. Другие служанки, особенно Бланка, всегда прихорашивали перед зеркалом. Эвджен пользовалась только солнцезащитным кремом и бесцветным бальзамом для губ. Не надевала обтягивающий нарядов и платьев с глубоким декольте. Заплетала косы или делала тугие старушечьи пучки. Сегодня, как на зло она распустила волосы. К вечеру шпильки стали давить. Дискомфорт мешал творческому процессу. Пленница по очереди вытянула их и избавилась от резинки. Не думала, что кто-то заметит. Все давно отдыхали. Ошибка могла дорого обойтись. Она сама приманила хищника.  Сойдер пропускал локоны между пальцев. Прикасался обманчиво бережно, словно они могли рассыпаться. Но пленница помнила, как он наматывал волосы на кулак. Выдергивал их с корнем, вторгаясь в ее сухую сопротивляющуюся плоть. Помнила, как он таскал за косу по полу и пинал ногами. Начиная выходить из комнаты, Эсин в серьез вознамерилась остричь волосы под мальчика, но экономка подняла такой шум. Грозила проклятьями. Спрятала все ножницы под замок. Хотя Эвджен давно нуждалась в стрижке, пускай и не столь радикальной. Последний раз она посещала стилиста больше года назад. После травяных ополаскивании и натурального ухода доньи Марты волосы росли словно на дрожжах. Коса доходила до пояса. Пленница готовила выслушать язвительные замечания на счет «необъезженно кобылы с гривой», но мужчина молчал. Гладил ее по щеке. Приблизился настолько, что дыхание обожгло кожу. Эсин тряслась от страха, но продолжала смотреть в его глаза. Прежде ее всегда тошнило от запаха Сойдера. Сейчас он медленно обволакивал. Проникал в легкие. Был совсем другим… обманчиво теплым, как солнце в бокале вина.
Непонятна пытка длилась вечность. Девушка молилась всем богам, чтобы мучитель поскорее ушел. Молитвы не были услышаны. Высшие силы давно отвернулись от девушки. Не стоит их беспокоить по таким пустякам. Вместо того, чтобы пойти дальше по своим делам, Сойдер поднялся и потянул ее за собой в другую часть помещения. Усадил в кресло и стал накрывать на стол. Эсин смотрела на него с приоткрытым от удивления ртом. На своем веку она повидала много толстосумов. У каждого в голове свои тараканы, но никто из них не бросился бы греть ужин в микроволновке. Зачем? Есть прислуга, которой платят зарплату. Раздутый штат специально обученных людей придавал им веса и статуса в обществе. Эвджен не удивилась бы, что и зад им подтирали полногрудые гаитянки или потомственные камердинеры. Сойдер лидировал по количеству нанятых работников. Про виноградники речь не шла. Там дело ясное. Дополнительные руки оправданы… Но и число охранников постоянно росло. По периметру усадьбы бродило все больше людей. Не размножались же они почкованием? Все здесь делалась с ведома и распоряжения синьора. Странно и не понятно. Раньше пленница была убеждена, что он такой же богатей с жестокой придурью. Сойдер приходил к ней в клетку развлекаться. Убирать за ним… приводить зверушку в чувства и лечить приходилось другим. Он брезговал... Не царское это дело. Выбравшись из клетки Эсин сделала неприятное открытие - так он относился только к ней. Ломал и бросал в угол. Ко всем остальным и всему остальному он подходил с рвением хозяина-мастерового. Не только приказывал из кабинета, но и работал не покладая рук. В этом не было особой нужды. Денег у Сойдера хватало. Она то знала наверняка. Обслуживание самолета влетало в кругленькую сумму. Одно дело купить лайнер... совсем другое оплачивать ангар, техническое обслуживание, топливо и квалифицированный экипаж. Девушка видела выписки из отцовской бухгалтерии... так что имела представление. Самолетом все не ограничивалось.  Гуляя по территории, она видела гараж, в котором стояло несколько автомобилей представительского класса и коллекционных моделей на ходу. Сойдер не транжирил и не рисовался, хотя мог себе это позволить. В город ездил на добротном джипе. Надежном в меру дорогом… Не жертвовал удобством ради понтов. Встреться они в другой жизни и при других обстоятельствах, то могли бы поладить. Девушка ненавидела показуху. Выросла в ней. Варилась в этом котле. Принимала правила, но тихо ненавидела. Поэтому так любила сбегать на каникулы в Турцию. Теткино поместье было близко по жизненному кладу с усадьбой Сойдера. Не в таких масштабах, но сама суть схожа. Печально было это признавать, но лгать себе бессмысленно. Да и эти открытия ничего не меняли в ее судьбе. Она так и оставалась, прислугой, зверушкой и хозяйской шлюхой.
- Спасибо. Я сегодня уже съела свою порцию, - девушка покосилась на тарелку. Не притронулась, хотя в желудке давно урчало от голода. С того дня, как Сойдер определил ее место на кухне, пленница придерживалась распорядка остальной прислуги. Горничных и садовников кормили один раз - обедом. Первое время Эсин за общий стол не звали. Если вдруг оставался свободный стул, то его торопливо отставляли или сваливали туда барахло. Давали понять, что все занято. Пленница привыкла чувствовать себя прокаженной. Обедала в уголке в полном одиночестве. Донья Марта старалась ей насыпать порцию побольше. Эсин хватало и на ужин. Она заворачивала в салфетку сыр и кусочки лепешки. Потом дожевывала их, сидя на подоконнике. Неделю назад Эсин внезапно пригласили к общему столу. Наверное, это можно было считать прорывом в железобетонной плотине отчужденности. Никто больше не косился на то, что чужестранка не пользуется столовыми приборами. С ней даже стали общаться. За перемены приходилось платить. Насыпая из общего «котла» уже было стыдно рассчитывать на добавку или прятать в салфетку сыр. Дело не в гордости. Когда одолевает голод о ней быстро забываешь. Здесь вопрос уважения. Люди начинали потихоньку принимать «жену» синьора. Она всеми силами старалась не выделяться. Вот и жила теперь впроголодь. Для фигуры полезно... жаль не шибко весело. Но она скорее умрет, что начнет жаловаться или просить милостыню. Кусочки зажаренного мяса выглядели очень аппетитно… но мысли о последствиях быстро поборола искушение. Настроение Сойдера слишком непредсказуемо. Сколько раз он оставлял непослушную зверушку на голодном пайке? Три? Пять... Ее не кормили неделями. По несколько дней не давали воды. Она съест кусочек, а хозяин зачтет его, как завтрашний обед... или определит пайкой соразмерной десяти трапезам… что она будет делать тогда? – Приятного аппетита, синьор Сойдер, - вежливо кивнула она, вспоминая правила хорошего тона. Эсин удивило, что мужчина не достал приборы и сам начал есть руками. Вправду был настолько голоден или это реверанс в ее сторону? Хозяин точно знал, что пленница соблюдает запрет и проявлял… дружелюбие? Хотел сегодня быть с ней на равных? Даже не побрезговал сидеть с девушкой за одним столом. Слишком опасно гадать. Эсин запоздало поняла, что продолжает внимательно изучать его и торопливо потупила взгляд. Разглядывать жующего человека было не прилично. Она стала перебирать складки на платье. Терпеливо дожидаясь, когда этот странный ужин подойдет к концу.

[nick]Esin Evcen[/nick][icon]https://c.radikal.ru/c13/2002/0e/bcede1de5bdf.jpg[/icon][sign][/sign]

Отредактировано Maria Betancourt (27.02.2020 15:42:08)

Голова пухла от бестолковых вопросов и ненужных мыслей. Девушка не понимала, что происходит? Из-за этого нервничала все сильнее. Сойдер вел себя слишком дружелюбно. Подозрительно ласково говорил, почти заигрывал... или не почти? Развлекался скуки ради. Был пьян или обкурен. Чего-то хотел добиться от пленницы? Заседание совета перенесли на более раннее время? Отец мог на этом настоять, дабы не упустить шанс показать дочь в недееспособном состоянии. Винни собрал все местные сплетни. Он был специалистом по дерьму и грязи. Пронюхал о выкидыше и болезни. Теоретически ее могли попросить приехать уже на следующий день после наступления совершеннолетия. До знаменательной даты почти месяц. Немного ждать. Папа ничего не обломится. Появись сейчас шанс передать управление отцу, Эсин скорее сожжет компанию, чем позволит ему безраздельно властвовать. Девушка оправдывала малодушие и предательское подписание контракта. Но убийство своего нерожденного ребенка не простит никогда. Сойдер тоже был соучастником. Он причинил столько зла, что хватило бы погубить десяток человеческих жизней. Только в отличии от Илкера у него было качество, которое пленница всегда ценила в людях – честность. Исамэль Сойдер никогда не скрывал, что считает ее ничтожеством… В день знакомства сразу «объяснил» что ему нужно от заложницы. Мужчина ненавидел и уничтожал то, что решился ненавидеть. Как бы жутко это не звучало, но его насилие куда честнее, чем многолетняя ложь отца. Показная любовь в итоге обернулась болезненным ударом в спину. Он убил ребенка... сбросил с обрыва мать, подстроив несчастный случай. Одному Всевышнему известно, сколько грехов еще захоронено за фирменной улыбкой Эвджена.
Самую сильную боль причиняли любимые люди. Илкер разбил ее сердце. Уничтожил веру в родственные связи... в справедливость... безопасность… возмездие… во все! Выбираясь из глубокой ямы отчаянья, Эсин приняла трудное для себя решение – не сопротивляться подписанию доверенности. Враг моего врага – мой друг? Отец стал для пленницы врагом… только Сойдеру никогда не быть другом. Она, конечно, свихнулась, но не на столько, чтобы искать союзника в лице насильника.  Передозировка болью заставила просчитывать все варианты и минимизировать ущерб. Эсин банально выживала. Понимала, что Сойдер не выпустит добычу из своих лап. Подавит сопротивление кулаками или, что еще страшнее, выполнит угрозу и отдаст «жену» своим рабочим на потеху. Страх направлял девушку по пути наименьшего сопротивления. Только мучитель не знал о ее решении. Вот и ломал комедию. Пришло время его просветить? Проще сказать, чем сделать. Рядом с ним у пленницы пропадал дар речи, а единственным желанием было схорониться под плинтусом. Она не бежала прочь только потому, что не чувствовала ног. Страх парализовал.
- Нет, синьор. У вас по-прежнему одна голова, - Эсин вымучила из себя ответную улыбку. Как не старалась, не могла изобразить наигранное веселье и проснувшийся аппетит. Услышав о каких-то морщинках, пленница машинально подняла руку и потерла лоб. Ничего не обнаружила и опять занялась изучением узоров на платье. Не мешала мужчине есть. Раздумывала над тем, как изменить тему разговора… Проблема в том, что им не о чем было говорить. Абсолютно чужие люди. Два незнакомца за одним столом. Насильник и жертва. Сойдер собирал на Эсин досье, но все равно ничего не не понял в той, которую приволок под крышу своего дома. Девушка же на своей шкуре прочувствовала все его желания и пристрастия. Сыта ими по горло. Может поэтому не могла проглотить ни кусочка нормальной пищи. – Я ем столько же, сколько остальная прислуга, - девушка взяла из его руки синьора предложенный кусочек мяса... но так и замерла с ним в пальцах. Что опять было не так? Сойдер сам определил ее в горничные. Эсин старалась соответствовать. Не просила для себя никаких привилегий. Знала, что любая жалоба на усталость или недомогание могла вернуть обратно в клетку. Она была хорошей зверушкой. Мог бы порадоваться, что дрессированный питомец обходится дешево в содержании. – В вашем доме вы вольны приходить куда захотите и… когда захотите, - улыбка Срйдера заставила ее вжаться сильнее в спинку кресла. Они оба знали, что Эсин могла съесть все запасы их холодильника, но это не застрахует ее от «визитов» хозяина. Сердце пропустило удар. Беседы все равно не получалось. Да и с чего ей получится? Девушка была на гране обморока или истерики. Нужно поскорее расставить все точки над «i», пока пленница не растеряла решимости. – У меня слишком изможденный и болезненный вид? – на выдохе спросила она, поднимая на мужчину испуганные глаза. – В этом все дело?  Я похожа на наркоманку, что косвенно подтверждает слова Илкера… – пока Сойдер не опомнился и не обдумал ответ, оставалось пару секунд, чтобы договорить и потом уже группироваться... закрываясь от гнева «муженька». – Давайте на чистоту, синьор Сойдер. Я знаю, как вы ко мне относитесь и что вовсе не считаете за человека… Понимаю, какие обстоятельства вас вынуждают играть в дружелюбие. Хочу облегчить вам жизнь... в надежде, что вы, когда-нибудь, поступите подобным образом. Близится совет директоров на котором вам придется предоставить не только доверенность, но и живую-здоровую наследнику… Меня нужно явить миру и здесь ваши обычные методы убеждения бесполезны… Но и играть в дружелюбие не нужно - я подпишу документы, - чем бы не обернулся этот монолог… он того стоило. По крайней мере теперь Сойдер не будет проявлять фальшивую заботу о здоровье пленницы и делать вид, что она вообще его волнует.

[nick]Esin Evcen[/nick][icon]https://c.radikal.ru/c13/2002/0e/bcede1de5bdf.jpg[/icon][sign][/sign]

Отредактировано Maria Betancourt (28.02.2020 00:28:28)