Лучше бы она сдохла. Эсин зазывала смерть, но та воротила нос от зверушки в клетке. Страх подпитывался выбросом адреналина, оставляя девушку в сознании до самого конца пытки. Боль заперла ее в искалеченном теле, лишая возможности оборонятся. Она была бессильна перед яростью раненого палача. Отчасти была виновата. Взяла в руки оружие и выстрелила. Оборонялась, но «высокий» суд не волновали тонкости бытия домашних «любимцев». Последний удар, как финальный громкий аккорд рассек ее спину от плеча до поясницы. Кровь брызнула в разные стороны. Рубиновые дождинки упали на руки и простынь. Пленница сдавленно захрипела. Адская мука высушила слезы. На реснице дрожала остывающая капля крови. Эвджен не чувствовала, что дышит. Повиснув на краю кровати, она замела в неестественной позе поломанной игрушки. Ремень упал. Оглушительное эхо попало в капкан стен и еще долго билось об оконную решетку, в поисках несуществующего выхода. Сойдер дежурно оповестил об окончании наказания. «Восстановив» справедливость мужчина быстро потерял интерес к непокорной зверушке. Припечатывая шаг больной ногой, синьор покинул комнату, но пленница продолжала ощущать чье-то присутствие. Лежала, не шевелясь и не подавая признаков жизни. Не могла и не хотела двигаться. Девушка слышала приказ Сойдера. Он привычно переложил грязную работу на других. Сейчас ее оттащат обратно в клетку. Прислуга до чиста выдраит комнату. Марта сменит постель. Не останется никаких следов преступления… только живая игрушка в клетке будет пугать своим видом снующих мимо людей. Жаль, что в ней еще жила человечность и Эсин не смогла выстрелить подонку в сердце. Жаль, что не хватило духа пустить пулю себе в висок раз и навсегда ставя кровавую точку в затянувшемся кошмаре. Жаль, что конец так и не наступил.
- Эй, ты живая? – неуверенные шаги приблизились к постели. Знакомый голос… Мануэль.. . Оказывается они с Карлосом братья. Совсем не похожи… Наверное мне повезло, что дерьмо после хозяина пришел разгребать именно он. Эсин казалось, что он был наименее кровожадный или наиболее трусливым из ее мучителей. Мужчина наклонился. Отбросил в сторону пропитавшиеся кровью пряди. Нащупал неровный пульс на тонкой шее. Чертыхнулся, вытирая руки о край простыни. Ушел. В комнате стало слишком тихо. Стало наплевать на свою дальнейшую судьбу. Острая боль ушла в глубину тела. Сковала сердце. Оно пропустило несколько ударов. Девушка отключилась. Пришла в себя, когда Марта тыкала под нос пузырек с вонючим зельем. Мануэль вернулся с подмогой. Подхватит обмякшую тушку под руки, он стащил Эсин с кровати. Экономка на ходу поливала ее раны антисептиком. Кровь на спине шипела и застывала коркой. Оказавшись на холодном полу, девушка с трудом подтянула коленки к груди и вновь погрузилась в тягучую черную мглу.
Глубокие раны всегда вызывали жар. Эсин лихорадило больше недели. На этот раз никто не вызвал врача. Недостойная подняла руку на господина и не заслужила ни медицинской помощи, ни пищи. Мануэль швырнул ей в клетку пластиковую бутылку с водой. Грязная мутная жижа отдавала болотом. Наверное, по приказу все того же обиженного хозяина, ей притащили воды из ближайшей лужи. Может к лучшему. Так Эвджен скорее загнется. Сколько «стараний» со стороны палача, а смерть все не приходила. Никто не приходил. О пленнице забыли. Заперли и выбросили ключ. Только красный огонек камеры горел в полумраке. Сойдер на расстоянии наслаждался ее мучениями. Недобитая скотина! Голод ослабил, но не убил. Для домашне-тепличной девочки она оказалась живучей, как сорняк. Голова не отрывалась от пола, а сердце упрямо продолжало прокачивать кровь. Жалось к себе вызывала тошноту. Даже страх опостылел. Пустоту внутри заменил голодный бред. Чудилось нечто несвязное. Образы не поддавались толкованию. Разрозненные... обрывочные... смазанные. Фыркающий черный конь, стающий на дыбы на фоне багряного заката. Виноградная лоза, опутывающая ноги и истекающая кровью. Сухая потрескавшаяся земля под босыми стопами девушки. Ледяная пустыня на многие мили вокруг. Холод… Иней... Огромные сосульки, падающие с неба, как снаряды во время бомбардировки. Бред... Бред… Бред...***Дверь скрипнула неожиданно и зловеще. Противный звук успел затереться в помутившемся сознании. Девушка приоткрыла глаза. Сквозь узкие щелочки резанул яркий свет. Она поморщилась. Закрыла лицо дрожащей ладошкой. Горячая мозолистая рука ухватила пленницу за локоть.
- Живая… Хвала Пресвятой Деве! – судя по шуршанию одежды женщина осенила себя крестом. – Возьми, хозяин разрешил тебя покормить, - с облегчением прошептала донья Марта. Пленница часто заморгала. Между прутьев клетки протиснулась большая чашка. По комнате полз аромат куриного бульона. Эсин не пошевелилась. Запах еды вызвал болезненные спазмы в желудке.
- Не хочу, - во рту появился привкус желчи. Она должна была набросится на подачку, как дикий зверь… но есть уже не хотелось. Стадию нестерпимого голода Эвджен прошла несколько дней назад. Сейчас ее мутило от мыслей о пище. Сработал защитный механизм организма. Мысли о голоде могли довести до сумасшествия и тело защищало рассудок.
– Не глупи. Поешь супа, - морщинистое лицо изобразило крайнюю степень недовольства. Реакции не последовало. Женщина покачала головой. Поставила чашку на пол и удалилась. Эсин равнодушно провела ее затуманенным взглядом. Закрыла глаза и вновь унеслась в потоке несвязного бреда. Прошел час или день. Заложница давно потеряла счет времени. Марта вернулась с еще одной чашкой. Заменила нетронутую порцию на свежее варево. Опять выплыла за дверь, шепча под нос молитвы.  Ритуал повторялся несколько раз. В последний визит экономки Эсин не открыла глаз. Тело затекло. Она не меняла позу часами. Женщина стала звать на помощь, будто кому-то в поместье было дело до плененной чужачки. Зверушка горько улыбнулась своим мыслям. Сознание дрейфовало. Уносило куда-то в безлопастные воды забвения. Временами выбрасывало на поверхность, приближая к суете вокруг. Звенели цепи. Ее волокли по полу, задевая мебель и дверной косяк. Боль не давала отключиться вновь.
- Сними это…Мне нужно ее искупать… Приедет врач, а от девочки разит, как от скунса… - голос Марты был твердым и почти злым.
- Не велено…и – мужской голос запнулся... – доктор Родригес не приедет… Она улетела на конференцию. Придется обходится собственными силами.
- А если она умрет?
- Туда ей и дорога… Собственноручно бы ее придушил… От этой девки одни проблемы…
- Карлос, - ахнула женщина. – Она живое существо! Грех так говорить и думать!
Мужчина промолчал. Дергая пленницу за руки и ноги, он отстегнул манжеты и швырнул обезображенное побоями тело в ванную.
- Переключи вентиль. Мне нужна горячая вода, - ответом были удаляющиеся тяжелые шаги. - Чем же ты провинилась, дочка? Что ты сделала синьору, чтобы заслужить такую ненависть? – Марта разговаривала сама с собой, не ожидая ответа от полуживой пленницы.
- Я ничего… не сделала…– едва разборчиво прошептала Эсин. – Я… я.... никогда прежде не встречала вашего синьора… до того дня… как… - слова смешались с бульканьем из открытого крана. На ноги пленницы полилась вода. Кожа под манжетами стерлась до крови. Вора резанула лезвием по ранам. Эвджен застонала.
- Тише. Сейчас я тебе помогу, - донья Марта влила ей в рот горькую настойку. Девушка закашлялась, борясь с приступом тошноты. Следом за лекарством к губам прижалась чашка с травяным чаем. Эсин не успевала глотать, и большая часть отвара проливалась, стекая по подбородку и шее. Ей опять не дали отойти на минуточку в ад.***С момента «наказания» Сойдер ни разу не переступил порог комнаты-клетки. Вначале его отсутствие вписывалось в модель поведение садиста. Подтолкнув девушку к краю могилы, он самоустранялся, приказывая другим чинить поломанную игрушку. Марте удалось выходить пленницу и без помощи доктора. Последнюю неделю, Эсин находилась сносном состоянии. «Выздоровление» неизбежно влекло за собой новые истязания. Забившись в угол клетки, она находилась в постоянном напряженном ожидании, но мучитель не приходил. Нагнетал обстановку. Сводил с ума неизвестностью и постоянно горящим огоньком камеры. Чем дольше отсрочка, тем ужаснее будет боль.
Девушка вздрогнула всем телом, когда открылась дверь комнаты. Вжалась в прутья спиной. Знакомый силуэт отменил сигнал тревоги. Эсин облегченно выдохнула. В дверном проеме стояла донья Марта.
- Идем купаться, - с порога заявила экономка. Заперев комнату изнутри на ключ, она помогла пленнице выбраться из клетки, боковым зрением косясь на камеру. Огонек не горел с самого утра. Может это ничего не значит. Уйма устройств записывала, не выдавая себя световыми индикаторами. Сойдеру просто нравилось напоминать о своем незримом присутствии. Пленница свыклась со слежкой и перестала остро реагировать и подогревать интерес к забаве. После неудачного выстрела она эмоционально одеревенела. Вела себя отрешенно и пугающе спокойно. Страх прятался в сердце. Изредка прошибал ударами тока… чтобы задремать вновь.
Покачиваясь Эсин направилась в ванную. Водные процедуры с Мартой оставались крошечными всполохами чего-то хорошего… почти нормального. Женщина забрасывала цепи в угол. Включала маленький переносной обогреватель. Комнатка наполнялась горячим воздухом. Девушка сидела в ванной не шевелясь. Окоченевшие мышцы оттаивали. Раны на теле почти зажили, но остался длинный шлейф слабости. Иногда разомлев от тепла, Эсин не могла выбраться на сушу самостоятельно. Ноги подкашивались. Голова кружилась. Дышать было нечем. Экономка хмурилась. Бросала поверх мохнатого коврика большое полотенце и помогала пленнице соскользнуть на пол. Подстилка получалась очень мягкой и удобной. После двух месяцев сна на голом полу драная тряпка покажется шикарным пледом. На сгорбившуюся спину опускалось еще одно полотенце. Эвджен прислонялась к стене и замирала, борясь с приступами дурноты. Оправдываясь необходимостью подлечить пленницу, Марта оставляла девушку под обогревателем, пока не высохнут волосы. Экономка уходила в комнату. Дольше необходимого терла мебель тряпкой. Проветривала… Меняла без того чистые простыни. Оставшись наедине с собой Эсин тихонько шмыгала носом. Здесь она поплакать и выплеснуть чувства наружу. До чего ее довел почти незнакомый мужчина! То, что прежде воспринималось, как должное стало чем-то редкостным… украденным… недозволенным и будто незаслуженным. За прошлые месяцы она почти забыла, как это ощущать тепло кожей… принять ванную… за после обернуться в чистую ткань… Сойдер лишил ее права быть человеком. Удивительно, что Марте удавалось проворачивать подобные фокусы за спиной хозяина и не вызвать его гнев.
Наревевшись вдоволь, девушка задремала. Экономка пошаркала по скользкому кафелю. Накрыла ее сверху халатом, оставляя Эсин спать, как котенка на коврике. Впервые за долгое время ей было мягко и тепло. Во сне по щекам продолжали течь слезы. За окошком завывал зимний ветер. Обогреватель убаюкивающе шумел вентилятором. Девушку никто не будил. Она открыла глаза, когда в ванной было совсем темно. За приоткрытой дверью кто-то возился. Горел свет. Эсин с опаской выглянула из-за угла и наткнулась на такой же испуганный взгляд. Смуглая девчонка сорвалась с места, роняя на пол книгу и со всех ног бросилась наутек:
- Тетушка... тетушка... она проснулась… - завопила она тоненьким голоском.
- Чего орешь, дуреха. Ступай отдыхать. Дальше я сама, - в комнату вплыла женщина с подносом.  Все так же опасливо косясь на потухший огонек камеры, она прошла в ванную. – Давай поедим и мне придется вернуть тебя… на место...
- Я долго спала? – Эсин непонимающе тепла глаза.
- Весь день. Ешь…
- Но как же, а если... – поежилась пленница, не договорив.
- Мне запретили говорить… но синьор Исмаэль уехал из поместья. –  Эсин открыла рот, чтобы задать уточняющие вопросы, но женщина ее одернула… - Ешь, кому говорю, - поднос с горячим ужином выглядел аппетитно. Пленница стала желать лепешку, запивая ее бульоном из чашки, но едва пища достигла желудка накрыл приступ тошноты. Она едва успела добежать до унитаза. Девушку вывернуло на изнанку. На лбу выступила испарина. Руки дрожали. Голова кружилась. Марта помрачнела, наблюдая за невольной подопечной со стороны. – Доедать будешь? – Эвджен отрицательно покачала головой. – Выпей воды, - выудив из кармана бинт, экономка стала бинтовать подсохшие раны на запястьях и ногах пленницы. – Вот так… Это будет наш маленький секрет... иначе твои руки никогда не заживут… Извини, но мне придется… - поверх повязок защелкнулись грубые кожаные манжеты.  Женщина не затягивала застежки. Было почти не больно. – Пойдем, - донья Марта помогла подняться. - Тошнота прошла?
- До сих пор мутит, - здоровье ее давно летело в пропасть. Побои и голод не шли ему на пользу.
- Я все-таки оставлю тебе лепешку, - закрывая клетку, пробурчала экономка. – Вернусь утром.
Привычный холод облизал пятки и впился прутьями в спину. Девушка села в уголок, обнимая коленки руками. Зажегся красный глазок видоискателя камеры. Она уставилась на него, словно продолжала играть в гляделки со своим мучителем. За время пребывания в неволе выработалась привычка не шевелится, дабы не расходовать жизненно необходимое тепло. Эсин превращалась в неподвижную статую. Окаменевшую снаружи и изнутри. ***Марта вернулась с первыми лучами солнца. Вид у нее был встревоженный. Женщина молча отперла клетку и поманила Эсин за собою в ванную. Едва за пленницей захлопнулась дверь, она вытащила из кармана упаковку тестов на беременность и вложила их девушке в руку.
- Что это? – глупо переспросила Эсин, разжимая пальцы. Узенькие коробочки рассыпались по полу. Девушка попятилась назад… мотая головой. – Я не… этого не может быть… - неуверенно шептала она.
- Когда у тебя последний раз шла кровь по естественным причинам? – усталый голос экономки окончательно добил ее. В неволе у Эсин не осталось ничего личного. Обнаженная... закованная в цепи... о каком личном могла идти речь? Столь интимные моменты были достоянием посторонних людей. – Так когда? – не унималась донья Марта. Девушка знала ответ, и он ей не нравится…
- Еще до того, как меня заперли в клетке, - Эвджен вспомнила облегчение, которое принесла последняя менструация. Она не забеременела во время проклятого мальчишника. Зачать ребенка от насилия само по себе ужасно... но, когда подонков несколько… жертва превращалась в шлюху, не знающую от кого залетела. А теперь… - Это ничего не значит… Я сплю на холодном полу… Нахожусь в постоянном стрессе… Недоедаю… - она могла назвать еще десяток причин для задержки.
- Прошло два месяца. Делай тесты или тебе помочь? – экономка начинала терять терпение.
- Не нужно… Я сама...
Все пять тестов оказались положительными, а Эсин продолжала отрицать очевидное. Мотала головой. Обнимала себя за плечи, отгораживаясь от правды. У нее под сердцем ребенок от насильника! Этого не должно было случится. Зло не может породить новую жизнь! Сойдер только рушил все вокруг себя… Дети – это дар свыше. Они должны рождаться в любви. О чем она вообще толкует?! Двуногая испанская тварь выбьет плод из ее утробы, как только узнает о нежелательных последствиях своих развлечений. Внутри все оборвалось. Он не должен узнать! Вспыхнуло нелогичное неподотчетное разуму желание защищать то, что она собралась возненавидеть…
- Только не говорите ему! Не говорите, пожалуйста, - хватая пожилую женщину за руки, пленница упала на колени. Рыдание сдавливало грудь тугим обручем.
- Не скажу, но ты же понимаешь…
- Понимаю. Мы обречены... – у этого ребенка нет будущего. Он умрет в клетке… Они оба умрут.
- Успокойся. Хватит реветь. Послушай совет старой женщины, у которой за плечами целая жизнь. Прозвучит жестоко, но лучше решить эту проблему сейчас. Потом будет только больнее, а последствия для твоего тела станут серьезнее. Вот, - Марта протянула пленнице пузырек с мутной жидкостью. – выпей. Я помогла многим ветреным девчонкам избавится от нежелательных детей. Завтра пойдет кровь. Боль не сильная. Пока синьора нет, ты успеешь поправится. Потом я буду подливать тебе в питье противозачаточное средство. Почему я раньше о нем не подумала? Происходящее слишком шокировало всех… Извини, девочка, что недоглядела. Хотя бы в этом могла тебя уберечь.
- Я не буду…- Эсин попятилась, взирая на экономку с неподдельным ужасом.
- Есть несколько дней подумать… - женщина разжала ладошку пленницы, вложила в нее пузырек и потащила Эвджен к выходу. – Решать тебе, но не затягивай. Прости, но сегодня мне некогда с тобой нянчится – работы много, - щелкнул замок на клетке. Донья Марта ушла, оставляя Эсин в совершено разобранном и шокированном состоянии.
Вернувшись поздно вечером, женщина открыла дверь и увидела на деревянной поверхности коричневые потеки. Под ногами захрустели осколки разбитого пузырька. Пленница приняла непростое, но единственно приемлемое для себя решение. Она не смогла лишить жизни Сойдера. Небо свидетель, что эта двуногая тварь заслуживала жуткой смерти. Ребенок ни в чем не виноват. Эсин не станет подписывать смертный приговор маленькому беззащитному существу!
[AVA]https://d.radikal.ru/d22/1910/65/42061114f603.png[/AVA]
[SGN] [/SGN]
[NIC] Esin Evcen[/NIC]

Отредактировано Maria Betancourt (13.10.2019 23:27:36)

Дни в клетке тянулись десятилетиями. Эсин старилась, дряхлела и умирала с наступлением сумерек. Ночами оплакивала себя, не в силах унять слез. На рассвете возрождалась вновь. Существовала дальше. Зализывала раны. Копила силы. Делала зарубки на прутьях, ведя обратный календарь до освобождения. До свободы не суждено ни дойти, ни доползти, но нужно было во что-то верить. Появилась причина выжить, но именно она предсказывала мучительную и долгую смерть. Беременность делала ее слабой и беззащитной. Удваивала страх перед неминуемым возвращением Сойдера. Живая игрушка не питали иллюзий. Скотина-муженек точно не обрадуется приплоду в своем зверинце. Каждый его приход сулил гибель невинному существу. Каждый удар мог стать фатальным. Крошечную жизнь под сердцем пленницы можно считать чудом… невероятным, нежеланным и пугающим… Чудом, которое не поддавалось законом природы. После всего, что насильник сделал, у Эсин давно должен был случиться выкидыш, а ребенок цеплялся за жизнь малюсенькими ручками. Эвджен ничего не знала о протекании беременности… Наверное, на таком сроке, у эмбриона еще не было ручек. Лучше об этом не думать. Слишком больно!
Новость о ребенке все изменила в перевернутом мире унижения и ужаса. Ребенок от насильника! Девушка не могла его хотеть! Он, как внутренне живое клеймо рос и креп, напоминая о том, что делал Сойдер. Заложница должна была зацепиться за возможность избавления. Выпить мутное снадобье и нет проблем! За несколько часов оно разъест ребенка в утробе. Уничтожит и вытолкнет наружу остатки. Эсин могла собрать их и бросить окровавленные сгустки к ногам урода-папаши. Посмотреть в его недоумевающую рожу. С насмешкой объяснить, что это все, что смогло вырасти из пролитого им семени. Жалкое бесформенное нечто, которое она должна была растоптать босыми ногами. Быть может тогда стало бы лучше. Эвджен почувствовала бы себя отомщенной. Не достреляла своего мучителя, но изничтожила хотя бы его часть.   Сохранять и трястись над этим ребенком противоестественно. Разум протестовал, но сердце не окончательно задубело от боли. Оно стало на защиту малыша. Ребенок был ни в чем не виноват. Он – жертва насилия. Сойдер будет его призирать так же сильно, как ненавидит молодую женщину, приютившую нежеланного ублюдка у себя под сердцем. Они всего лишь зверушки для потехи садиста-хозяина. Пусть так! Если среди людей водятся такие двуногие твари, как Исмаэль Сойдер… Эсин согласна быть собачонкой... лишь бы не подалбливаться ему! Пускай они с ребенком обречены… но пленница не станет причиной гибели безвинного существа. В ее персональном аду беспричинная ненависть разливалась бурными реками.  Эвджен не позволит потоку подхватить ее и отравить на генетическом уровне.
Решение беречь ребенка далось нелегко. Пришлось преломить себя. Закопать обломки былой гордости. Вместе с ней похоронить отвращение к ситуации в целом. Марта считала пленницу полоумной. Она подходила к вопросу сухо и практично. Сантименты сидящей на цепи зверушки ей были не понятны. Экономка решила, что девушка окончательно свихнулась. Разве ей судить об этом? Донья марта со стороны выглядела умудренная опытом женщиной. Она была не лишенная определенной доли человечности, но при этом изо дня в день убиралась в клетке, в которой синьор держал на привязи человека! Она кормила и ухаживала за экзотическим питомцем. Вела себя так, словно ничего дичайшего в усадьбе не происходило. Кто из них свихнулся по-настоящему? Дом, переполненный демонической энергией, сводил с ума всех переступивших порог. Он не разбирался в мотивах жильцов и визитером. Ему до сиреневой звезды добрая воля и принуждение. Эсин тоже поддавалась его влиянию. Не могло злится на экономку. В какой-то степени даже стала понимать ее философское отношение к зверушке любимого хозяина. Ее поставили перед выбором. На одной чаше весов незнакомая девчонка, на второй «мальчик», который вырос у нее на руках. Что тут выбирать? Проклятье! Гормоны разъедали мозг Эсин. Она стала слишком тонкослезой и сентиментальной. Малейшее проявление заботы со стороны экономки заставляли ее шмыгать носом. Марта притащила небольшой обогреватель и поставила его в слепой зоне камеры. Она стала лучше кормить пленницу и чаще водила в туалет. Затяжное затишье перед новой бурей позволила всем ранам зажить. Кожа очистилась, оставляя только самые глубокие и уродливые шрамы на шее и бедре. Физическая боль ушла, и девушка начала прислушиваться к собственному телу. Оно менялось. Наливалась грудь. Тошнота сменялась нестерпимым голодом. Наваливалась усталость и сонливость. Эсин стала более чувствительна к сквознякам и холоду. Инстинктивно сворачивалась клубочком, закрывая живот коленками и обнимая себя руками. Было жалко себя до одури. Хотелось выть и убивать и на ручки. Только никто не придет. Не завернет в теплый плед… Не успокоит, вытирая бесконечные слезы. Не скажет, что все случившееся всего лишь затяжной кошмар. ***Закончилась зима. Если верить календарю, то за окном играл солнечными зайчиками второй мартовский день. Холод разбудил Эсин еще на рассвете, но слабость не дала подняться и растереть онемевшее тело. Пару дней назад Марта унесла обогреватель и перестала бинтовать запястья под манжетами. Купала она свою подопечную утром и вечером. Сушила ей волосы. Натирала кожу лосьоном. Девушка чувствовала себя жертвоприношением демону. Экономка хотела угодить синьору. Он всегда получал самый лучший прием в своем доме. В комнатах идеальная чистота. Живая игрушка дожидается в углу. Все до тошноты идеально. Поместье готовилось к возвращению хозяина. Сойдер любил держать своих людей в напряжении - не говорил точную дату приезда. Пленница провела в напряжении два бесконечных дня, но сегодня организм сдался. Она проспала почти всю ночь не меняя позы. Манжеты давно перестали давить. Марта сказала, что она совсем исхудала. Затягивая путы на самые крайние дырочки, женщина могла просунуть палец в оставшийся зазор. Прежде кандалы впивались в плоть. Глядя на почти прозрачные руки, Эвджен не узнавала их. Под алебастровой кожей можно рассмотреть каждую венку, а пальцы казались такими тонкими, что могли переломится при сгибании. Зверушка ссыхалась до состояния мумии. В какой-то момент она опять уснула. Всегда чуткий сон подвел пленницу. Она пропустила момент, когда мужчина вошел в комнату и распахнул дверь клетки. Открыв глаза, она часто заморгала. Скользнула затуманенным взглядом от начищенных ботинок до головы синьора извращенца и задохнулась от ужаса. Крик застрял глубоко в горле. Эсин сжалась с в комок. Сойдер возвышался над ней, с насмешкой разглядывая голое тело. Обычно она никак не реагировала на издевки садиста. Не поднималась в ответном приветствии. Отказывалась «выгуливаться» на поводке. Мудак заставлял ее ползать на четвереньках, но, по сути, всегда таскал тело на цепи, стирая в кровь ладони и коленки. Будил он строптивую пленницу пинком под ребра. Их «милое» общение сводилось к нескончаемому противостоянию… Только теперь Эсин не могла себе позволить подобной роскоши. Не дожидаясь, когда Сойдер впечатает носок сапог ей в живот, девушка приподнялась. Тяжело приваливаясь плечом к прутьям клетки, бросая на мучителя затравленные взгляды.
[AVA]https://d.radikal.ru/d22/1910/65/42061114f603.png[/AVA]
[SGN] [/SGN]
[NIC] Esin Evcen[/NIC]

Он рассматривал девушку, как доисторический экспонат за стеклом в институте палеонтологии. Если верить Марте, пленница вправду стала напоминать обтянутый кожей скелет. Жаль, что не могла превратиться в настоящую окаменелость. Они ничего не чувствуют. Им до лампочки чужие взгляды и пинки. Ископаемые берегут, а межу ней и насильником не было никакой перегородки. На Эвджен не повесили предупреждающую табличку. Демон еще не пустил вход свои влажные липкие лапы, а пленница уже чувствовала их ядовитые отпечатки на коже. Резко разбуженное сознание работало в аварийном режиме. Было щедро на метафорические сравнения с явным уклоном в сарказм. Эсин попала не в музей, а в контактный зоопарк. Если ей и приделают табличку, то сведенья о породе и гастрономических предпочтениях зверушки будут висеть по другую сторону клетки или фанерку вобьет колышком в изножье свежей могилы. Второй вариант маловероятен. Когда живая игрушка подохнет ее закопают где-нибудь под кустом и забудут место.
Моральный урод смаковал свое превосходство. Сойдеру слишком нравились безумные ролевые игры. Он появился на пороге ее камеры сразу по приезду или около того. Вездесущая Марта не успела шепнуть пленнице о приезде синьора. Мужчина опередил экономку. Промелькнула догадка, что заложница первая, кто увидел хозяина после его возвращения. Какая честь! Сукин сын соскучился по издевательствам. Вседозволенность была сильным наркотиком. Она выжигала мозг кислотой, оставляя садисту волчьи инстинкты. Девушка следила за ним, зажимаясь сильнее в угол клетки. Взгляд Сойдера менялся с поворотами головы. В нем мелькал хищно-гастрономический интерес. Синьор будто раздумывал откусить «ножку или крылышко»? Прищуренный взгляд и кровожадный оскал пригвоздили ее к прутьям клетки. Огромная рука потянулась к Эсин и она зажмурилась, втягивая голову в плечи. Удара не последовало. Мучитель только разогревался. Показное благодушное настроение пугало до чертиков. Обычно оно выливалось в изощренное унижение или нескончаемое насилие. Что на этот раз? Эвджен боялась представить. Пока что мужчина играл прядью шелковистых волос и пленница затаив дыхание не мешала его безобидному развлечению. Боролась с желанием отпихнуть и вонзить отросшие ногти в холеную смеющуюся рожу. Нельзя! Она больше не могла рисковать. Ребенок отнял у нее последнее – право на сопротивление. Взамен она ничего не получит. Ребенка не спасти. Как только Сойдер заметит растущий живот, то сразу устранит лишнюю проблему. Марта могла не выдержать и проговорится раньше. Жутко до дрожи, но больше пугал благоприятно-извращенный вариант развития событий. Оставалась маленькая вероятность того, что психопат позволит сохранить беременность ради собственного развлечения. Поймет, что страх заставляет жену-заложницу подчинятся. Сбережет «рычаг давления». Роды очень болезненный процесс. Сколько приятных моментов они могут подарить любителю чужих мучений. Рядом вырастет клетка поменьше или Сойдер отберет младенца. Пополнит свою кровавую казну за счет продажи детских органов. Смерть в утробе матери во всех смыслах гуманнее рождения в дьявольской усадьбе. Марта была права. Человечность оказывала Эсин медвежью услугу. Она при любом раскладе проиграет. Больно будет только ей.
Нельзя позволять ребенку пустить ростки в сердце. Его папаша предпочитал находится между насильно раздвинутых ног. Там и поселилось его орудье. Она должна ненавидеть все, что связано с Сойдером. Должна… но не смогла проецировать боль и отвращение на случайную жертву их «связи». Поздно отгораживаться. Эвджен уже рассмотрела в нерожденном малыше живого человечка. Решив оберегать, пленница заключила еще одну невыгодную и нечестную сделку с совестью.  Сцепив зубы, она не огрызалась, как прежде. Вновь открыв глаза., молча следила за манипуляциями мужчины. Сойдер был сумасшедшим, но не дураком. Он сразу уловил перемены в поведении живой игрушки. Пока еще не понял сути… но заинтересовался нестандартной реакцией. Не оправдались надежды на то, что мужлан использует ее тело по назначению и удалится. Сойдер хотел развлечься и проверить свежеиспеченные теории на живучесть. Цепи отстегнулись от прутьев. Он легонько дернул Эсин на себя, но не стал волоком тащить из клетки. Выжидал, а перед пленницей разрасталась глубокая черная бездна. Она балансировала на крою. Подчинившись, девушка потеряет часть своей души. Бросит под ноги насильнику осколки растоптанной гордости. Признает его власть и превратится в домашнего питомца для маньяка. Один шаг из клетки решал все. Она могла воспротивится и все вернется в прежнее адское русло нескончаемых побоев и жестокого секса до крови. Борьба состояла из нескончаемых провокаций, а теперь она просто дрожала и боялась. Дерзость пришлось похоронить под одним камнем с гордостью. Эсин покачиваясь стала на четвереньки. В висках пульсировало. Сердце бешено стучало, обрываясь и проклиная свою хозяйку. Она делала шаг за шагом, борясь с приступом дурноты. Обнаженная девушка по-собачьи «гуляла» вокруг своего вольера. Зловеще позвякивали цепи, оттеняя непонятные, но пугающие обещания Сойдера «отправится на настоящую прогулку». Девушка давилась непролитыми слезами, но продолжала перебирать конечностями, стараясь держаться немного впереди довольного синьора. Так живот будет подальше от его сапог. С этой парой обуви они были старыми знакомыми. Слишком часто твердые носки впечатывались в ребра и наступали на руки. Эсин видела их сверкающими чистотой, запыленными и заляпанными грязью. Сейчас в начищенной до блеска коже мелькало отражение опасности и искаженный лик смерти.
[AVA]https://d.radikal.ru/d22/1910/65/42061114f603.png[/AVA]
[SGN] [/SGN]
[NIC] Esin Evcen[/NIC]

Отредактировано Maria Betancourt (23.10.2019 20:11:09)

Извращенная версия дрессированной лошадки описывала круги по комнате. Каждый шаг наступал на горло внутреннему протесту и убивал частичку души. Умирать она будет долго, но не бесконечно. В теории душа должна выгореть и боль притупится. Мерзость от унижения станет обыденным чувством. Скорее бы пройти период мучительной трансформации из человека в бессловесную зверушку. Как же это трудно! Эсин не выдержит. Она не сможет. Коленки дрожали. Руки отказывались подчиняться и выполнять незаложенные природой функции. Она провела долгое время в клетке, но не смерились с навязанной участью. Не научилась пресмыкаться перед мучителем. Девушка держалась достойно... в меру своих сил и возможностей. Со стороны выглядела жалкой и забитой, но сердце оставалось мятежным. Сопротивление служило самоуспокоением. Она не тряпка и не шлюха. Кем пленница станет теперь? Как низко готова упасть? Пока Сойдер прощупывал почву. Считал ее покорность очередной уловкой. Ее поведение не вписывалось в установившийся «быт» палача и жертвы. Очень скоро он поймет, какую власть приобрел над живой игрушкой и начнутся настоящие унижения. У Эсин было несколько недель, чтобы морально подготовится к грядущему кошмару. Не хватит вечности для принятия и смирения… даже во имя высшей цели и спасения крохотной жизни. Ее смерть будет долгой… очень долгой…
Некоторых вещей лучше не знать. Донья Марта могла промолчать о своих догадках. Беременность так и осталась бы тайной. Очередные побои вернули бы все на прежние места, не подвергая совесть и человечность Эвджен испытанию на прочность. Экономка открыла «ларец Пандоры» и приоритеты изменились. На одну чашу легла, потрепанная до неузнаваемости, гордость, на другу – невинное существо, которое без защиты матери не выживет. Лучше не знать и не понимать. Поздно. Она прислушивалась к каждому изменению в собственном теле. Не могла игнорировать и ненавидеть ребенка, зачатого от насилия и боли. Ради него Эсин продолжала ползать по полу.  Ради него перешагнула порог комнаты-камеры, сцепив зубы и стараясь не разрыдаться в голос. Заложница впервые покидала пределы мрачного обиталища. Прежде ее перетаскивали, как куль с мукой.  Эсин не видела ничего вокруг. Сейчас тоже не смотрела по сторонам. Сидя в клетке она часто слышала шаги и голоса за стеной. Донья Марта говорила, что в поместье большой штат прислуги. Слишком большой для обслуживания единственного хозяина. Женщина списывала это на доброту синьора. Он давал работу и хорошо платил за добросовестное отношение к своим обязанностям. Молодому поколению не нужно было уезжать из родного края и покидать отчий жом, чтобы заработать на пропитание. Сойдера многие почитали, как благодетеля. Он был добр к своим. Местные с легкостью принесли чужачку в жертву покровителю. Лицемеры. Во время отсутствия синьора молодые горничные осмелели и частенько подкрадывались к двери. Донья Марта не всегда запирала пленницу на ключ, когда спускалась вниз с корзиной грязного белья или шла за едой. Улучив момент девушки заглядывали в щелочку и рассматривали пленницу синьора. За это бывали биты полотенцем. Из ее пленения не делали большую тайну. Эсин боялась представить, какие сплетни бродят по округе. Но, если грязный секрет господина-извращенца и не вышел за пределы поместья, то теперь у всех желающих появился шанс разглядеть экзотического питомца. Сойдер вывел ее «гулять» по дому. Девушка смотрела в пол, перебирая конечностями. Мучитель шел впереди, выбирая направление и маршрут. Перед глазами пленницы мелькали рифленые подошвы сапог. Орудие боли вселяло в Эсин ужас. Она помнила, как на тыльной стороне ладони оставались фиолетово-синие отпечатки. Они нестерпимо болели. Казалось, что мучитель раздробил сапогом каждую косточку в ее руке. Пальцы опухали. Рисунок терял четкие очертания, размазывался в огромную чернильную кляксу с бордовыми прожилками. Отек медленно сходил. Протектор проступал вновь. Истончался и совсем исчезал. Проявлялся вновь на ребрах... животе... бедре… на любом другом месте… все по желанию и настроению Сойдера.  Коридор казался бесконечно длинным. Девушка прислушивалась к каждому шороху. Боялась увидеть перед собой еще одну пару обуви. Моральный урод вытащил ее на всеобщее посмешище. Хотел растоптать и унизить. Показывал зверушке ее место. Она все понимала, но смиренно следовала за мужчиной. Тело гудело от напряжения. В горле горчило от комка слез. Эсин с трудом перебралась через высокий каменный порожек. Обнаженное тело обдало ветром. Они вышли на улицу? Девушка сжалась в комок, втягивая голову в плечи, но Сойдер не дал осмотреться и оправится от шока. Подозвал к ноге, как безмозглую собачонку. Дернул за цепь, ставя на задние лапки. Взглянул в бледное лицо, оценивая реакцию пленницы. Сквозь слезы она видела размытые черты его насмешливой рожи и кусочек неба… Впервые за долгое время она видела небо не через зарешеченное окно… но радости оно не приносило. Равнодушное испанское небо дразнило свободой, но лишь подчеркивало все безнадежность положения чужестранки. Мучитель настойчивее потянул за цепи, ставя пленницу на ноги. Они пришли на большой балкон.  Пока Эсин ползала на четвереньках, ограждение закрывало девушку от внешнего мира. В вертикальном положении ее обнаженное тело было выставлено на показ. Любой прохожий мог посмеяться и тыкнуть пальцем. Эсин с трудом сдержала крик. Острое желание прикрыть грудь ладонями не вылилось в действие не потому, что пленница смогла побороть стыд. Сойдер ее опередил, прикручивая цепи к парапету. Теперь она не могла поднять руки. Наступая сзади, садист прижал девушку животом к каменному резному бортику. Шаря по беззащитному телу руками, Сойдер заговорил. Тихо... Вкрадчиво... Намеренно спокойная интонация была пропитана желчью. Ублюдок знал, что для самых глубоких ран не нужно крика - главное смысл. Он бил точно в сердце. Сойдер ездил в Париж. Видел отца. Обосновался в семейной компании, занимая кабинет деда. Острый словесный нож вошел под ребра и медленно проворачивался по часовой стрелке. Разрывал вены и мышцы… Повреждал каждый кровеносный сосуд и пробивая легкие. Она задыхалась. Дрожала. Кусала губы. Слезы сорвались с ресниц, прокладывая дорожки по щекам и шее. Информация отказывалась усваиваться. Продолжала колоться и ранить. Новоиспеченный муженек занял кабинет деда! Эсин заходила туда, как в музей. Там хранились памятные вещи Демиров. Висели портреты прадеда и матери. На полочке до сих пор стояли личные вещи. Лежала записная книжка деда. В рамке стоял детский рисунок Эсин и фотография с ее первого конкурса. Эвджен никогда бы не осмелилась там что-то переставить или изменить. Теперь там хозяйничала беспринципная алчная тварь. Насильник трогал личные вещи ее родных. Сидел в кресле деда. Выкинул памятные снимки или вовсе перестроил все, вышвыривая на помойку мебель. Отец ему позволил… Он давно косился на соседнюю дверь в приемной. Внешние приличия и имидж блюстителя семейных ценностей не позволяли разрушить кабинет-мемориал. Судьба предоставила шанс сделать грязную работу чужими руками. Горе захлестнуло Эсин, словно она узнала о гибели кого-то по-настоящему близкого и дорого. Стены кабинета хранили больше теплых воспоминаний, чем родной отец.
- Илкера Эвджена волнуют только деньги и Илкер Эвджен, - бесцветно прошептала она. Издевательский вопрос был риторическим, но пленница предпочла выдавать из себя «объяснения» поведению отца. Не хотела злить мучителя. Разглядывая свое прошлое через призму насилия, она многое увидела в другом ключе. Поняла то, что отказывалась признавать прежде. Отец никого не любил, кроме себя. Девушка из кожи вон лезла, чтобы ему угодить. Поведение хорошей… уместной дочери вписывалось в его представлении о правильном имидже. Все, кто не соответствовал в его модель вышвыривались на улицу. Понятие кровных уз значимо только на словах. Он перерезал связующие нити, стоило Эсин превратится в обузу. Слабые звенья нужно отсекать. Он и отсек. Известия о том, что фото-видеотекам родителя пополнилась очередными свидетельствами издевательств уже не производила эффекта разорвавшейся бомбы. Несколько месяцев назад она боялась за сердце Илкера. Глупые страхи давно уступили реальным угрозам. Инфаркт у отца случился из-за известия о потери власти и миллионов в акциях компании. Ее горькая судьба была лишь сопутствующим ущербом. Дрогнуло ли у него внутри хоть что-то? Говорят, что родительский инстинкт заложен на генетическом уровне. Врут! Может утверждение верно лишь для женского пола? Сомнительно… Стала бы мать Эсин смирно стоять прикованной к краю балкона? Выставила бы тело напоказ, ради спасения ее жизни? Девушка слишком плохо ее знала. Только почему-то напрашивался неутешительный ответ. Пленница стиснула зубы. Смаргивая слезинки, она старалась не закричать и не привлечь лишнего внимания. Вдалеке у ворот сновали люди. Отсюда они казались маленькими точками, но вдруг они подойдут ближе… Сойдер будто этого и ждал. Смаковал каждую секунду ее унижения. Продолжал лапать неприкрытое тело. Проводил пальцами по уродливому клейку. Забирался между бедер. Терся выпирающим бугром эрекции о ее пятую точку. Кажется он еще что-то говорил и спрашивал, но из-за нарастающего шума в ушах Эсин не разобрала сути. Накатывала дурнота и слабость. Она боялась лишиться чувств и очнуться от удара сапогом. Она боялась за ребенка. По какой-то нелепейшей причине родительский инстинкт передался в ее семье через поколение.
[AVA]https://d.radikal.ru/d22/1910/65/42061114f603.png[/AVA]
[SGN] [/SGN]
[NIC] Esin Evcen[/NIC]

Утреннее солнце не согревало. Местная природа пробудилась от зимней спячки, но девушке казалось, что на улице лютует мороз. Она дрожала каждой клеточкой поруганного тела. Продолжала покорно стоять и ждать новой порции насилия. Сойдер не скрывал своих намерений. Терся выпирающим бугром эрекции о ее голый зад. Тяжело дышал на ухо. Щупал и лапал. Не торопился. Знал, что получит желаемое в любой момент. За зверушку никто не заступится. Не пойдет наперекор хозяину. Вседозволенность приумножала сумасшествие. Он упивался унижением живой игрушки. Растягивал момент. Нагнетал обстановку. Наверняка знал, когда приходят рабочие. Хотел приурочить кульминацию к началу трудового дня. Собирался отыметь ее на глазах толпы. Эвджен это понимала, но не могла позволить себе роскошь сопротивления. Опускаться до мольбы тоже не вариант. Разжалобить дьявола невозможно. Он только сильнее распалится и расхохочется, привлекая внимание охранников у ворот.  Словно прочитав ее мысли, мужчина рассмеялся ядовито и пренебрежительно. Зловещий смешок эхом прокатился по округе. Эсин сказала что-то смешное? Стресс укорачивал память настолько, что она не помнила сути их «милой» беседы. Черные фигуры замерли, прислушиваясь. Пленница перестала дышать, наблюдая за их реакцией. Охранники не подняли голов. Не смогли идентифицировать источник шума. Судьба подарила девушке несколько минут отсрочки, но не избавление.
Глаза щипало от бьющего отовсюду света. Сочная зелень ослепляла. После нескольких месяцев заточения яркость красок доводила до тошноты. Молодые листики на ветвях беззаботно раскачивались над головой. Нависали над балконом, но не скрывали пленницу от возможных любопытствующих взглядов. Ее позор мог видеть каждый обитатель особняка. Стоит выглянуть в окно или выйти на крыльцо и бесплатное порно им обеспечено. Эсин попыталась зажмурится, но долго не выдержала. Открыла заплаканные глаза. Она запомнит каждого, кто будет тыкать пальцем или заснимет ее унижение на камеру мобильного телефона. Девушка чувствовала себя грязной и падшей. Ей уже не отмыться. Неизвестность не облегчит страдания. Наоборот. Пленница однажды испила из этой чаши. Неопределенность щелочью разъедала рассудок. Восполняя пробелы, память подсовывала варианты того, что делали трое ублюдков в самолет с ее бесчувственным телом. Это было невыносимее самого насилия. Лучше знать наверняка, не давая злу шанса отхватить от души лишний кусок.
Мозолистые руки продолжали блуждать по коже. Когда ладонь ложилась на живот, чтобы теснее прижать живую игрушку к своему паху, Эсин сжималась в комок. Экономке ничего не стоило раскрыть секрет своему драгоценному синьору. Он мог знать про ребенка и развлекаться, делая ставки, как далеко Эвджен готова зайти в попытке спасти невинного человечка? Впервые Сойдер не пытался причинить физическую боль, но прикосновения все равно ранили. Обводили шрамы. Подчеркивали его власть и ее беспомощность. Эсин кусала губы. Смотрела вдаль на умытый дождями старый город. Все казалось фальшивым и ненастоящим, будто декорация в разыгрываемом спектакле. Красиво. Ярко. Торжественно. На их фоне насилие выглядело еще неправильное и несправедливее. Вбивалось ржавыми гвоздями в сердце. Девушка молилась о том, чтобы все поскорее закончилось. Если бы она могла исчезнуть или превратится в перелетную птицу! Будь у Эсин крылья, она улетела, не выбирая направления. Поднималась все выше, пока не превратилась бы в маленькую черную точку. «Жизнь» в клетке не сделала ее птицей. До отъезда мучителя, она пела дни напролет. Пыталась дотянутся до насильника голосом. Глупо надеялась свести его с ума пением, но казалось Сойдер не слышал или игнорировал. Он ни разу не сорвался из-за недозволенного «развлечения». Бесчувственную тварь нельзя задеть за живое. Больше пленница не будет петь. В его власти безмолвная зверушка, а не птица.
За спиной звякнул ремень. Мужчина отстранился, привычно возясь с застежкой на брюках. Ему надоело ждать. Эсин воспользовалась мгновением и опустила связанные руки между собой и бетонным ограждением балкона. Цепи натянулись. Манжеты впились в запястья, но так между животом и бетоном появился смягчающий барьер рук. Ребенку будет не так больно, когда Сойдер навалится сверху и будет вколачивать хрупкое тело в твердый холодный камень. Смысл того, что делал с ней мучитель доходил до Эвджен как-то скупо и отстраненно. Насильник тоже действовал почти механически. Высвободил член из штанов. Раздвинул ее ноги. Девушка не сопротивлялась. Огромный и твердый он одни толчком ворвался в сухую неподготовленную плоть. Было привычно больно, но сам акт насилия сейчас казался чем-то второстепенным и почти банальным. Главное антураж. Сойдер не жаждал секса. У пленницы была возможность ощутить на собственной шкуре воистину волчий плотский голод насильника. Тогда он не играл. Трахал ее без остановки до крови и потери сознания жертвы. Хотя ее беспамятство тоже не было помехой. Сейчас мучитель хотел насладится унижением и властью. Навалившись сверху, он наклонил девушку над балконом так, чтобы обнаженная грудь раскачивалась при каждом толчке. Чтобы ни у кого не оставалось сомнений, чем здесь занимается всемогущий хозяин. Перила впились в руки чуть ниже локтей. Суставы захрустели. Эсин сцепила зубы, стараясь не стонать от боли. Внизу хлопнула дверь. Послышались голоса и тяжелые шаги. Мужчины стояли прямо под балконом. Обсуждали планы на грядущий день. Сойдер не подумал остановиться. Еще дальше вытолкнул пленницу за край перил, выставляя обнаженную грудь на возможное обозрение. Задвигался еще яростнее и требовательнее. Хотел, чтобы она закричала от боли… Сама привлекла внимание… Сама опозорила себя… Только за прошедшие месяцы девушка научилась рыдать беззвучно. Сердце разрывалось от боли, но наружи вырывались лишь сдавленные вздохи.
[AVA]https://d.radikal.ru/d22/1910/65/42061114f603.png[/AVA]
[SGN] [/SGN]
[NIC] Esin Evcen[/NIC]

Утреннее солнце выжигало мокрые от слез глаза. Она отвыкла от естественного света. По воле Сойдера превратилась в земляную мышь, существующую в сырых лабиринтах полумрака. Законы природы жестоки. Опасный хищник загонял крохотного зверька в самое непригодное для жизни место. Однако там мышка была в безопасности, а для Эсин нигде не находилось спасения. Насколько хватит ее выдержки? Девушка должна теперь! У нее есть ради кого приспосабливаться и выживать. Пускай ее ребенок обречен на гибель, она сделает все мыслимое и немыслимое, чтобы защитить невинную кроху. Родители должны защищать своих детей во что бы то не стало! Ее отец послужил дерьмовым примером. Бросил и отрекся ради небольших финансовых уступок. Сохранить контрольный пакет акций оказалось для него важнее, чем избавить родную дочь от адских мук.  Она никогда не опустится до предательства. Сдохнет опозоренная и раздавленная, но защитит. Зубами будет грызть землю, если понадобится… Будет оберегать своего ребенка до последнего вздоха.
Мужчина наваливался сверху, вдавливая тонкие руки в бетонное заграждения. Манжеты впились в руки, прорывая истонченную розовую кожу. Лечение Марты пошло насмарку в первый же день возвращения ее синьора. Суставы хрустели под тяжестью тел. Останутся синяки и потертости, но главное, что живот был прикрыт от боли. Остальное второстепенно. Пленница давилась стонами. Член вонзалась глубоко в сухую сопротивляющуюся плоть. Она могла сцепить зубы и выполнять приказы, но приказать тело подчиниться насилию было выше сил пленницы. Больно будет всегда. Даже золотистый свет причинял нестерпимую муку. Солнце, подымалось все выше. Их фигуры стали отбрасывать длинные тени. Небесное светило вступило в сговор с насильником, намереваясь выдать и привлечь внимание. У Эсин не было наеденного союзника. На что она надеялась? Донья Марта ни в счет. Выбирая между любимым хозяином и чужачкой, экономка всегда будет на стороне синьора Исмаэля. Будь он трижды проклят! Больной похотливый ублюдок! На боковом фасаде дома разыгрался театр теней. Солнце проецировало происходящее с балкона на стены. Ее покорно-наклоненная поза. Недвусмысленные движения насильника. Не нужно включать фантазию, дабы понять суть происходящего. Зачем проклятое испанское солнце вообще вылезло из-за горизонта? Эвджен не видела его месяцами, сидя на холодном полу клетки. Готова не видеть еще столько же... лишь бы не быть замеченной.
Сцепив зубы, Эсин терпела боль и унижение. Молила неведомые силы о том, чтобы люди внизу не заподозрили неладное и не подняли головы.  Насильник входил во вкус. Его движения становились жестче и отрывистее. Толчки выбрасывали пленницу за край перил. Она видела под собой беседующих мужчин. Их головы мелькали всего в паре метров. Чиркнул огонек зажигалки. Запах крепкого табака ударял в лицо. Белесые завитки устремился вверх. Вдохнув сигаретный дым, девушка с трудом сдержала кашель. К горлу подступил комок желчи. Тошнота накатывала внезапно. Ее сложно было контролировать. Оставалось только дышать. Глубоко, но как можно тише. Желудок был пуст, но спазмы сковывали обручами, долго не ослабляя хватки. Эсин смотрела вниз и боялась плакать. Соленые слезинки падали теплыми дождинками. Могли угодить на руки или другие открытые участки тела и тогда пленница погибла. На них обратят внимание. Станут разглядывать раскачивающийся обнаженные груди. Она не сможет прикрыться. Не посмеет... Слишком свежи воспоминания о развеселом «мальчишнике». Каждая ее попытка препятствовать издевательствам лишь распаляла аппетит Сойдера. Он сжимал запястья, помогая дружкам расшнуровывать лиф на платье и засовывать грязные пальцы ей между ног. На крыльце стояли два незнакомца… Она не знала их имен и не видела лиц… но не сомневалась, что мучитель с легкостью разделит ее тело с любым кобелем, который не сможет удержать член в штанах. Чувства живой игрушки никогда не брались в расчет. Для Сойдера она - вещь… Нет… намного хуже вещи… Бесправная зверушка, которую выводили из клетки на коротком поводке. Девушка зажмурилась и стиснула зубы. В груди зарождался крик отчаянья, а Сойдер все продолжал вдалбливать свой член в порабощенное тело. Шаги сбежали вниз по ступенькам. Голоса стали удаляться. Не веря в то, что опасность миновала Эвджен посмотрела в след уходящим рабочим. На этот раз обошлось... Но сколько еще таких прогулок ей предстоит вытерпеть?
Мужчина кончил в нее и отстранился, застегивая брюки. Финал вышел почти банальным. Оказывается и насилие может стать бесцветно-серым. По бедрам стекали липкие струйки, но Эсин была не в состоянии ощутить привычное отвращение и брезгливость. Навалилась усталость и опустошение. В спасительном чувстве душевного одеревенения она покорно опустилась обратно на четвереньки и путаясь в цепях понуро побрела обратно в камеру. За месяцы «семейной жизни», она научилась считывать настроение «муженька». Синьор извращенец пока наигрался… Но тут Сойдер удивил. Он, что решил с ней поговорить?  За все время она не услышала из его уст ничего, кроме брани и пошлых комментариев. С чего такое любопытство? Какого ответа он ожидал? – Устала бороться, - бесцветно ответила Эсин забираясь в клетку и позволяя мучителю пристегнуть цепи к перекладине.  Комната встретила ее привычным холодом и давящей тишиной. Свернувшись клубочком, пленница обняла себя. Тело болело. По щекам текли неконтролируемые потоки слез.
[AVA]https://d.radikal.ru/d22/1910/65/42061114f603.png[/AVA]
[SGN] [/SGN]
[NIC] Esin Evcen[/NIC]

Тело продолжала колотить мелкая дрожь. Приступы тошноты сдавливали горло. Эсин пыталась дышать. Она смогла пережить встречу со своим мучителем и почти остаться невредимой физически. О душевной боли стоит забыть. Засунуть обломки гордости и животную потребность бороться подальше и терпеть. Сцепить зубы и молчать, чтобы этот урод еще не придумал. Она была на двести процентов уверенна, что утренняя прогулка теперь станет частью ее унижения. Поместье большое. Сойдер сможет каждый день выбирать новый угол для того, чтобы отыметь ее и продемонстрировать живую игрушку прислуге. Девушка стиснула виски пальцами, пытаясь выдавить из себя пророческие мысли. Ее передернуло от пропитанных ядом воспоминаний. Свежая рана на сердце кровоточила, рискую утопить зверушку в алой вязкой жидкости. Внутреннее утопление - незаметная постороннему глазу смерть. Она умирала в этой клетке десятки и сотни раз. Каждую ночь в «объятьях» мучителя она призывала костлявую скорее довершит начатое в горах, но смерть отвернулась от пленницы. Раньше у Эсин нечего и некого было отбирать. С известием о беременности вернулся и страх смерти. Не своей… но сути это не меняло. Сегодня девушка не призывала старуху с косой. Она должна существовать дальше ради ребенка. Он такой же заложник. Маленькая жертва большого злого человека, но в отличии от Эсин за него борются… его оберегают… его любят. Он не один. Крохотное создание под сердцем удерживало от всепоглощающего безумия и отчаянья. Ребенок придавал смысл существованию. Для беременных нужны положительные эмоции. Даже у зверушки должно быть что-то хорошее, что она могла проецировать на свое дитя. Дать ему что-то светлое, не замаранное насилием и кошмаром действительности. Сегодня худшего не случилось. На животе не единой царапинки, а руки заживут. Ребенок не почувствовал того, что с ней делал Сойдер. Ему не было больно. Пленница отвоевала у смерти еще один день. Разве это не повод для положительных эмоций? Еще один день! Еще какой день! Весенний… Солнечный… Теплый… Ее глазами ребенок сегодня впервые видел рассветное солнце. Не жалкие обрывки желтых вылинявших лучей, присучивающих сквозь зарешеченное окно, а настоящее солнце над горами и виноградника. Сегодня он вдохнул свежий воздух, а свежий воздух полезен. Эсин сошла сума. От бравурных искусственных мыслей внутри все холодело. Тепло осталось на проклятом балконе. Сколько не старайся солнцу, но прогреть камни особняка ему не под силу. Внутренности усадьбы оставались серыми и ледяными. Здесь было сыро, как в могиле.
Слезы еще катились по щекам, а тело продолжало знобить, когда дверь вновь открылась. В комнату, подобно урагану, ворвалась донья Марта. Девушка приподняла голову, почти равнодушно оглядывая экономку. Вид у пожилой женщины был встревоженный. В руках она сжимала аптечный чемоданчик. Потертый саквояж был частым гостем в камере пленницы, но так быстро Марта еще никогда не прибегала или девушка потеряла счет времени?
- Где болит? – с порога спросила она, бегло осматривая обнаженное тело своей подопечной. В голосе слышалась искренняя тревога.
В мире ужаса и насилия ценилось каждое проявление заботы. Сердце защемило от нахлынувшей благодарности. Едва просохшие слезы хлынули вновь.
- Нигде, - держась за прутья клетки, Эсин села и отрицательно покачала головой.
- Я вижу, - взгляд женщины остановился на руках пленницы. Кожа от кандалов до локтей была стерта и покрылась пунцовыми пятнами, которые скоро переродятся в синяки. На коленке тоже расплывался кровоподтек. На балконе девушка наступила на острый камень. Он въелся в тело, оставляя глубокую вмятину, но кожу не прорвал. Больно… Однако по сравнению с обычными повреждения, остающимися после визитов синьора, несколько синяков были такими пустяки.
- Сможешь подняться на ноги или помочь? – донье Марте не верилось, что игрушка хозяина осталась в состоянии двигаться. Сойдер всегда ломал ее по максимуму. Не ждал, когда глубокие раны затянутся. Возвращался и наносил новые. Внезапная покорность зверушки сбила его настрой. Сегодня повезло, а завтра? Экономка отстегнула цепи. Пленница неуверенно выбралась из клетки. Придерживая ее за плечи, женщина помогла дойти до уборной.
- Хвала Деве Марии! – усадив Эсин на бортик ванной экономка обработала царапины. – Это пустяки… Все быстро заживет. Дай Бог все обойдется. Синьор переменится и… - она осеклась… не договорила. Повисло тягостное молчания. Обе знали, что благоприятного исхода у истории пленницы быть не может. Эвджен не получит свободу. Иначе драгоценный синьор Исмаэль угодит в тюрьму. Шум включенной воды разрядил обстановку. Донья Марта достала из кармана гребень. Подобрала волосы девушки и помогла ей забраться в ванную. Быстро обмыла ее тело. – Волосы чистые. Завтра их помоем. Я заварила травки для ополаскивания. Как раз настоятся, - нейтральная болтовня не отвлекала от тяжелых мыслей, но в молчании было бы еще тягостнее. – Согрелась? – комнату заволокло паром. Девушке вправду стало теплее хотя бы не на долго.
- Да, спасибо, - Эсин попыталась выдавить из себя благодарную улыбку, но вместо этого из глаз вновь брызнули слезы. Беременность сделала ее совсем слабой и несдержанной.
- Точно? Румянца совсем не появилось. Такая же бледненькая. Ладно, вылезай. Тебе нельзя подолгу парится, - женщина завернула ее в большое полотенце и стала аккуратно протирать и разминать плечи и руки. – Вот так. Посиди тут, пока проветрю в комнате и пол протру, а потом будем тебя кормить. Попросила дона Артуро поднять из погребов маринованного винограда и оливок. В свое время я поедала их бочонками. Очень помогало от утренней тошноты, -женщина понизила голос до шепота, чтобы никто не услышал реплику с явным намеком. Эсин разревелась пуще прежнего. Донья Марта старалась для нее. Хотя девушке совсем не хотелось есть, она согласно кивала. Экономка ушла, позволяя пленнице побыть немного наедине с собой. Здесь она могла завернуться с ног до головы в махровую ткань и хоть на несколько минут окунуться в ощущение ложной безопасности. Прошли месяцы, а Эвджен так и не привыкла к наготе. Отсутствие одежды оказывало постоянное психологическое давление. Сойдер все точно рассчитал, унижая и подавляя даже на расстоянии. Он хотел ее сломить, но не верил в собственный успех? Покорность Эсин его ничуть не обрадовала. Девушка ожидала ухмылок и издевок. Обычно они лились изо рта мучителя, как из рога изобилия. Жертва повержена. Сам дьявол ему велел потешаться над ползающей на коленях зверушкой. Он же начал задавать вопросы. Пытался построить диалог. Это сбивало с толку и пугало. Эвджен готовилась к самым тяжелым испытаниям на прочность, а столкнулась очередным провалом в неизвестность. Казалось, что страх заполнил ее целикам. Но теперь она стала боятся еще сильнее. ***Сойдер не пришел ночью. Не переступил порог клетки-камеры и на следующий день. Был дома. Девушка слышала его тяжелые шаги в коридоре. Знала их наизусть. Ни с чем не спутала. После неудачного выстрела насильник начал припечатывать шаг. Синьор проходил мимо ее двери, но все чаще Эсин стала замечать сверкающий огонек камеры. Будучи в отъезде, он реже наблюдал. Красная точка видоискателя не оживала по несколько дней, а теперь загоралась с пугающей частотой. Сойдер наблюдал за тем, как пленница неподвижно лежит, не меняя позы. Смотрел, как она ест. Аппетита не было. Тошнота стала постоянной величиной. Приходилось заталкивать в себя пишу, а потом бороться с желудком и удерживать ее внутри. Страх помогал. Девушка боялась, что если мучитель заметит ее недомогания, то сразу все поймет. Пленница подготавливала себя к мысли, что они с ребенком обречены. Это было высечено в подсознании и обведено в жирную рамку. Но время вносила свои коррективы. Чем дольше она носила под сердцем ребенка... чем сильнее ощущала перемены в своем теле... тем тяжелее было оглядываться на «могильную надпись» у себя в голове. Эсин не должна была мечтать о рождении ребенка. Нельзя верить в чудо. Ей стало сниться, что малыш уцелел и появился на свет. Пленница не должна была этого делать, но все равно мечтала, прижимая руки к животу. Согревала малыша остатками своего тепла. Мучала сама себя… изводила несбыточным. От этого становилась разбитой и несчастной.
К моменту, когда Сойдер возобновил ночные визиты, девушка совсем отчаялась и встретила его приход почти равнодушно. Только бы не наносил серьезных ран. Он и не бил… почти. Рассматривал с каким-то скепсисом и недоверием, будто поломка живой игрушки его удивляла и ставила в тупик. Но почему? Ее избивали, насиловали, морили голодом и содержали, как скотину в клетке. Разве она не могла сдаться?  У людей нет гарантийного срока работы. Все ломаются… кто-то раньше… кто-то позже. Она не исключения. Если бы не малыш, Эсин продолжила бы сопротивление, которое все равно убило морально и физически. Это бы случилось. Пусть не сейчас, так на пару месяцев позже. Она - слабенькая домашняя девчонка. Ей нечего противопоставить дьявольской извращенности и желанию уничтожать. Все логично, а насильник не верил. Ставил игрушку на четвереньки. Совокуплялся, как с течной сукой. Потом заталкивал обратно в клетку, сажая на цепь. Пытался разговаривать, только Эсин нечего было ответить. Сойдер уходил, чтобы вернуться вновь. Насилие повторялось каждую ночь. Иногда он заваливался злым и раздраженным. Пальцы сильно сжимали тонкую шею пленницы. На теле оставались синяки. Он мог пнуть, вдавить в прутья до длинных борозд на груди, но больше не выводил на унизительную прогулку по дому. Не пытался воспользоваться плодами своей победы. Почему? Эсин не знала. Может молитвы доньи Марты вправду достигают адресата. Сойдер мог заставить ее пресмыкаться, ползать и лаять. Мог стегать ремнем ради развлечения… Девушке повезло, что этого не происходило. Он словно потерял интерес. Пользовался ее телом, как резиновой куклой. Выбирал позу и трахал. Наутро приходила прислуга и приводила ее в порядок, чтобы после заката хозяин вновь мог удовлетворить сексуальные потребности.
Существование в качестве домашней шлюхи было нестерпимым, но спустя еще один бесконечный месяц унижений и насилия ее ребенок был жив. Тошнота сменилась постоянной сонливостью и слабостью. Часто кружилась голова. Донья Марта решила, что у нее низкий гемоглобин и стала приносить стопочки с гранатовым соком и тертую морковку с яблоком. Против своей воли экономка привязалась к ней. Эсин отвечала взаимной симпатией и жалостью. В каком-то смысле они обе были заточены в усадьбе. У каждого свои страхи и своя тюрьма.***Прошлой ночью Сойдер опять был не в настроении. За последние десять дней это второй случай недовольства синьора. В таким моменты она старалась сгруппироваться и переждать бурю. Совокупление было жестким и болезненным. На бедрах и талии остались отпечатки пальцев. Он рычал и царапал, но словно не мог удовлетворится. Дергал ее покорное тело. Менял позы. На прощание с какой-то досадой затянул цепи слишком сильно и высоко. Остаток ночи пришлось провести полусидя. Она почти не поспала и на утро чувствовала себя измотанной. Тело ощущалось, как сплошной синяк. Болела поясница. Хотелось пить, но на столь коротком поводке Эсин не могла дотянуться до миски. Она даже обрадовалась раннему визиту доньи Марты. Они стали довольна частым явлением. Стоило хозяину свалить на виноградники или отправится объезжать поля, экономка сразу поднималась в комнату пленницы. Путы отстегнулись и девушка с жадностью стала черпать воду из миски. Женщина же переминалась в неуверенности. Что-то было не так. В этом проклятом доме все не так… Эсин покосилась на сверток в руках экономки.
- Синьор Исмаэль еще вчера дал распоряжение тебя вымыть и одеть. Надо поторапливаться, чтобы ты была готова к его приходу.
- Одеть?- нервно сглотнула Эвджен.
- Да… Вот платье, - донья Марта развернула серую невзрачную ткань. – Только платье… никакого белья и обуви, - виновато поджала она губы, словно была виновата в распоряжениях своего хозяина.
Эсин молча уставилась на изношенное платье мышиного цвета. Не было сил объяснять, что ей не впервой выходить в люди полуголой и босой. Влажными ладошками девушка потерла щеки, пытаясь отмыть от себя липкое ощущение дурноты и ужаса. Поездки ничем хорошим для нее не кончались. Она бессильна как-то повлиять на ситуацию? Что делать? Воспротивится? Устроить истерику? Сойдер силком вытащит ее из дома и уже не будет столь щедрым, предлагая платье. За время в плену девушка усвоила, что мучитель добивается желаемого любой ценой. Оставалось только выбраться из клетки и молча позволить Марте помыть, одеть и высушить волосы. Стараясь не сорваться на рыдание, Эвджен погрузилась в состояние сродни трансу. Она не заметила появление мужчины. Только, когда огромная лапа легла на плече, пленница будто очнулась и уставилась на дорогущий костюм Сойдера. Он уже вел ее к выходу, а потом подтолкнул вперед, приказывая проделать остальной путь самостоятельно. Несколько месяцев назад ей уже приходилось проходить по заполненному посетителями больничному коридору. Тогда невольница прошествовала среди толпы с высоко поднятой головой, а теперь не могла вынести пристальных взглядов. Эсин втягивала голову в плечи и обнимала себя руками, словно боялась развалится на части. Передвигаться без кандалов и цепей стало непривычным. Тело не удерживала земная гравитация. Ее шатало от каждого сквозняка. Зрителей оказалось меньше, чем в больнице. Несколько молоденьких служанок, донья Марта и пара мужчин рабочих провожали ее в неведомый, быть может последний, путь. Она точно не будет скучать за поместьем Сойдера, но умереть сейчас девушка не могла. Выходя на крыльцо, она уже почти ничего не видела из-за непролитых слез и пелены страха перед глазами. Кто-то втолкнул ее в автомобиль и захлопнул дверцу. Девушка тут же сгруппировалась, принимая оборонительную позу. Опустив голову, она изучала кончики своих пальцев и синюшные отметины от кандалов на запястьях – нестираемая метка на ее теле, такой же, как клеймо на плече. Эвджен не смотрела в окно. Не хотела запоминать, как выглядит снаружи логово ее мучителя. Достаточно того, что они едут в аэропорт. Девушка не нарушила воцарившееся в салоне молчание. Не поинтересовалась своей участью. Все равно не ответ. Посмеется и поиздевается.  Она прижимала ладошку к животу, незаметно поглаживая его кончиками пальцев. Успокаивала малыша… хотя сама была на гране обморока. ***По трапу самолета она поднялась с трудом. Мелкие камешки впивались в босые стопы. Эсин путалась в складках платья. Несколько раз чуть не рухнула, спотыкаясь о ступеньки. В салоне накрыло странным приступом клаустрофобии. В самолете было относительно просторно, но обстановка начинала давить и угнетать воспоминаниями. Девушка замешкалась в проходе и Сойдер толкнул ее в кресло.  Упав на холодную кожаную обивку, Эвджен словно нажала кнопку «пуск». Ее окружили полупрозрачные фигуры-фантомы. Полуголые девицы и мужские тела.. Картинки достойные порнофильмов. Она ощущала запах сигарного дыма и крепкого алкоголе. Вздрагивала от щелчков опускающегося на спину ремня. Почти оглохла от пьяного хохота насильников. Проживала самый страшный день вновь и вновь и не могла вырваться из порочного круга. Нужно было переключить внимание. Эсин подняла глаза к потолку. Над проходом в кабину пилотов висела небольшое цифровое табло. В прошлый перелет оно, кажется, не горело. О месте прибытия Эсин узнала из объявления по селектору. Сегодня ровные ряд цифр и букв светился официальной информацией, сообщая, что им придется провести в полете два часа десять минут. Аэропортом прибытия - «Париж-Орли». После посадки их ждет дождь и температура «+13». Париж? Сойдер тащит ее во Францию. Она ведь так мечтала попасть домой. На родной земле можно будет попробовать сбежать. Так далеко щупальца мучителя не достают. Здесь ей помогут в любом полицейском участке. Так Эсин думала прежде, а теперь почему не рада возможности? Ей попросту больше некуда бежать. Без имени, денег, семейных связей так называемые друзья от нее открестятся и не пустят на порог. Родные давно от нее отвернулись… Бывшая талантливая скрипачка... бывшая примерная дочь... Она никому не нужна такая… еще и с ребенком от похитителя. Отец бы ее проклял, если бы узнал… Отец. Какое сегодня число? По подсчетам Эсин выходило четвертое апреля, а на самом деле? Десятое! Дата на свежей газете, лежащей на небольшом столике, не лгала. Моргнувшее цифровое табло подтверждало информацию из печатного источника. В нескончаемом кошмаре она где-то просчиталась и потеряла целых шесть дней.
Десятое – день рождения Илкера Эвджена. Это не могло быть совпадением. Она крепко сжала подол платья в кулаках, будто он мог удержать от падения в бездонную пропасть. Что задумал Сойдер? То, что похищение было как-то связано с отцом она давно не сомневалась. Но, что значила эта поездка? Ее привезут к отцу и казнят на лужайке перед домом? Может все-таки совпадение? Вряд ли... Скорее исполнение обещания устроить «свидание с папочкой».
Оказавшись на борту самолета в прошлый раз, Эсин молилась о скорейшей посадке. Сегодня желание пленницы было прямо противоположным, но два часа провалились во временную черную дыру. Лайнер пошел на снижение. Шасси заскользили по мокрой посадочной полосе. Синоптики не обманули. На улице шел проливной дождь. Сколько она себя помнила десятого апреля всегда шел дождь. Отца это злило до безумия. Он – хозяин огромной корпорации, но даже ему неподвластны силы природы. Быть его капитал в трое больше, Илкер все равно не смог бы повернуть циклон в противоположную сторону. Не помогали даже выездные приемы на лазурном берегу. Ливень шел даже там, где солнечными были триста сорок дней в году. Мистика.
Стюард открыл тяжелую дверь. Подкатили трап. Эсин шагнула на мокрую ступеньку. Внизу суетились крепкие парни в одинаковых костюмах. В Париже Сойдера дожидалась охрана и автомобили сопровождения. Холодный дождь хлестал по щекам. Платье и волосы намокли быстрее, чем пленница успела спустится по трапу. Ее выпихали из самолета почти взашей, чтобы не путалась под ногами. Когда на улицу вышел синьор над его головой открыли большой черный зонт. Стюард семенил за ним до самого низа, передавая эстафету охранниками. Эсин никто не предложил зонта. Она стояла по щиколотку в воде. Одетая не по погоде. Была здесь не к месту и не ко времени, но никто вообще не обращали внимания. Пустое место. Собачонка хозяина. Кем она была в глазах этих полуроботов? Девушка подняла глаза к небу. Капли стали хлестать по лицу, маскируя выступившие слезинки. Удивительно, как пилоту удалось вообще посадить самолет, ориентируясь в черно-серых тучах. Она еще была способна удивляться неприветливому небу и разнице температур. В Испании было солнечно и почти жарко, а здесь пар шел изо рта. Обычная парижская погода, но Эвджен успела позабыть о промозглых ветрах и шуме города.
Молча и без церемоний ее толкнули в спину, указывая на открытую дверцу машины. Девушка спряталась в салоне от ветра и холода. Вода стекала с волос. Зубы начали отбивать чечетку. Пальцы на ногах онемели. За время стояния в пробках она немного обсохла и согрелась, но дрожать не переставала. Глядя в окно, Эсин узнавала дороги, улицы и перекрестки. Она не ошиблась. Процессия свернула к отцовскому дому. Она сжалась еще сильнее, стараясь стать крохотной и незаметной.
[AVA]https://d.radikal.ru/d22/1910/65/42061114f603.png[/AVA]
[SGN] [/SGN]
[NIC] Esin Evcen[/NIC]

Отредактировано Maria Betancourt (17.11.2019 00:39:19)

Девушку сковал паралич. Она вросла в сидение и сгруппировалась. Чем ближе автомобиль подъезжал в дому отца, тем тяжелее становилось дышать. Она сотни раз притормаживала на парковке и взлетала по этим ступенькам. Регулярно болтала на крыльце с дочерью соседей. Бывала здесь часто, но резиденция Илкера никогда не считалась родными стенами. У Эвдженов много недвижимости. Особняк на берегу Сены отец купил на закрытом аукционе и очень гордился своим приобретением. Это был ЕГО дом.  Мужчина обустроил жилище по своему холостяцкому вкусу. Последние три года жил здесь постоянно. Эсин же окончательно перебралась в 16-й округ. Предпочитала жить в доме, доставшемся ей от матери. Теперь семейное гнездо Демиров перешло во владение Илкера. Он настоял на внесения пункта в брачный контракт дочери, лишая ее не только будущего, но и дома, который Эсин считала своим. Девушка мечтала, что там вырастут ее дети и дети детей… Ладонь непроизвольно прижалась к животу. Нет смысла вспоминать. Все было слишком хорошо, чтобы продлиться долго.  Ей больше не вернуться к нормальной жизни. Прошлое ранило. Лучше на него не оглядываться.  Найти бы сил справится с настоящим! 
Встреча с отцом не сулила ничего хорошего. Сойдеру доставляло садистское удовольствие унижать ее. Триумф палача будет не полным, если он не растопчет жертву на глазах у семьи. Муженек ни хотел оставлять ни малейшего шанса на то, что родные примут ее обратно. Ненависть к Эсин была несправедливой. Такие мелочи его не волновали. Испанский дьявол не привык проигрывать. Он предвкушал особое зрелище. В унижении и боли Сойдер был гурманом. Бросая на него редкие взгляды, пленница обжигалась о широкую, как у Чеширского кота, улыбку. Девушку передергивало от зловеще-ехидного оскала. Машина остановилась. Мышцы еще сильнее окаменели. Сойдер рявкнул на нее тоном, не терпящим возражений. Эсин, конечно, могла ослушаться и проигнорировать его требования, но что она тогда выиграет? Дождь скрывал их приезд от внимательных глаз соседей. Земля в этом районе была дорогой. Особняки стояли близко друг к другу. Случайных людей сюда не допускали. Обладатели миллионных состояниями не привыкли отгораживаться высокими заборами от «своих». Все и всё на виду. Подними она крик сбежится охрана, прислуга и хозяева. Не самый худший способ освободится. Что-то подсказывало, что Сойдер до конца не верил в ее сломленность и покорность. Он не дурак и просчитывал подобный поворот. Заложнице и пикнут не дадут. Заткнут рот. Затолкают в салон, и водитель вдарит по газам. Последует наказание, которое погубит ее ребенка. Пришлось покорно выйти под проливной дождь и проследовать за мужем-мучителем. Оставалась крошечная надежда, что на своей территории Илкер наконец-то вспомнит об отцовских чувствах и не позволит Сойдеру утащить ее обратно в Испанию.
Дверь открылась после третьего звонка. На крыльце появилась мадам Келюс. За почти год домоправительница отца ничуть не изменилась. Такая же высокая и статная, словно под одеждой у пожилой женщины был скрыт тугой корсет. Француженка обратилась к визитеру с вполне закономерным вопросом. Сойдер ответил ей на английском. Женщина с легкостью перешла на язык понятный гостю, но тут же потеряла дар речи, узнав Эсин. Мучитель верно рассчитал - дочь хозяина не могут не впустить. Дверь распахнулась. Девушку волоком втащили внутрь. Она едва успевала переставлять ватные от страха ноги. Сердце стучало в висках. Эвджен не видела ничего вокруг. Стены вращались. Перед входом в кабинет, он отпустил руку пленницы и толкнул за свою спину. Мучитель дал ей несколько секунд форы, чтобы перевести дыхание. От стен кабинета отразился издевательский голос Сойдера.
«Папочка»… Девушка представила, как отца передернуло. Она никогда не позволяла себе столько фамильярного обращения.  Детское «папа» поощрялось только на камеру. В обиходе бизнесмен предпочитал, чтобы дочь называла его по имени… будто он знал, что произойдет в будущем и заранее дистанцировался от нее. Да будет так! Эсин не собиралась бросаться к нему на шею в поисках любви и защиты. Не сдвинулась с места, когда Сойдер отступил, являя ее пред «светлые» очи Илкера Эвджена. Отец смерил холодным взглядом ее непотребный внешний вид. Застигнутый врасплох он не мог проконтролировать эмоции. Во взгляде читалось удивление, раздражение и брезгливость. Эсин слишком хорошо знала этот взгляд. Так бизнесмен смотрел на бедных родственников и прочих просителей милости всемогущего Эвджена. В разнообразной палитре эмоций мужчины не нашлось и капельки любви. Она и не надеялась… Хотела увидеть хотя бы сожаление и раскаянье. Но нет... Семь месяцев достаточный срок, чтобы вымарать из сердца и памяти недостойную дочь. Семейные ценности миллионера на проверку оказались раздутой газетной уткой. Боль и обида подстегнули гордость. Черт побери! Она ни в чем не виновата! Это Илкер смалодушничал и предал! Он, который во всех интервью распинался, как любит и дрожит свою семью. Он оказался недостоин называться отцом.
- Здравствуй, Илкер, - вместо душевных сил давно образовался вакуум, но Эсин сумела как-то собраться. Мысли надстроить позвонок над позвонком. Выпрямила спину. Расправила плечи. Вздернула подбородок. Ее учили держать осанку несмотря ни на что. По лицу стекали тоненькие струйки воды, но девушка уже их не замечала. Холод не давал совсем осунуться. Схлестнувшись взглядами с отцом, она почти не моргнула. Предатель! Не зная, что сказать он попытался пригвоздить неуместную гостью к полу своим фирменным испепеляющим взглядом. Тянув время. На маленькую девочку и провинившихся подчиненных он действовал безотказно, но месяцы унижения и боли выработали иммунитет ко всему, что пыталось давить на измученное сердце. Она не заслуживала порицания. Боролась до последнего и продолжает сражаться, только теперь не за эфемерную гордость, а за маленького живого человечка. Обида  - отличное топливо. Эсин не могла больше вымолвить ни слова, но по таланту выражать чувства взглядом, она соперничала с отцом.  Пленница смотрела на него с осуждением и жалостью. Илкер раздувал свои перья павлином. Кичился богатством и положением в обществе, а оказался мелочным слабаком. Мыльным пузырем… красивым, радужным, блестящим на солнце, но не прочным. Девушке было его искренне жаль.
Пауза затянулась. Отец не выдержал. Опустил голову. Нашел спасение в лежащем на столе свертке. Торопливо шурша оберточной бумагой, он вскрывал подарок Сойдера. В коробке блеснул циферблат наручных часов.
- Такая же дешевка, как и ты, - процедил бизнесмен и демонстративно бросил подарок в корзину для мусора. – Что-то еще или ты ждешь от меня благодарности, зятек? – Илкер выплюнул ком желчи в лицо Сойдеру, выходя из-за стола. Хозяин кабинета что-то для себя решил и вновь почувствовал твердую почву под ногами. Девушка сразу почувствовала перемену в отце и поежилась.
[AVA]https://d.radikal.ru/d22/1910/65/42061114f603.png[/AVA]
[SGN] [/SGN]
[NIC] Esin Evcen[/NIC]

Отредактировано Maria Betancourt (17.11.2019 21:52:33)

Воздух в комнате можно было резать ножом. Напряжение спрессовывалось и забивалось в каждую щель. Хотелось кричать, но голос пропал. Отчий дом не спасал. Больше нет. В нем не найти убежища от палача. Ее отец перенял эстафету у Сойдера. Они будто соревновались в умении побольнее ударить. Эсин стала орудием и полем брани для двух недругов. Она не знала причины вражды. Не понимала сути, но львиная доля боли и ненависти перепала именно девушке. Она давно перестала задаваться глупыми вопросами «почему» и «за что» Никто не объяснить и не ответит. От полного безумия и опрометчивых поступков удерживал только ребенок. Не отвечай она за еще одну жизнь, Эвджен давно бы ринулась прочь из кабинета. Подняла бы крик. Охрана ее муженька осталась на парковке.  У нее было преимущество своей территории. Чужаки не знают всех черных и тайных ходов. Она могла попытаться вырваться и бежать без оглядки. Не важно куда… главное подальше от Исмаэля Сойдера и собственного отца. Мучитель читал мысли Эсин и постоянно держался где-то между ее спиной и дверью. Отрезая путь. Если бы не малыш она бы рискнула. Терять было бы нечего. Один шанс на миллион проскользнуть лучше, чем бездействие. Поймает.  Изобьет до полусмерти. Эсин не привыкать… но подписать смертный приговор малышу она не могла. Не сейчас… В запретных мечтах - никогда. В нескончаемом кошмаре должно быть что-то хорошее! Она выстрадала свое право на чудо… но судьба продолжала наносить удары. Знать, что самый близкий человек предал не тоже самое, что убедится в его малодушии. Нужно сказать Сойдеру спасибо за визит вежливости в Илкеру. Сама бы она никогда не решилась прийти к отцу, а так все точки расставлены. Иллюзии втоптаны в грязь и обращены в прах. У нее больше нет семьи. Эсин упала на самое дно не по своей вине, но причины никого не волнуют. Отец смотрел на нее, как на… Лучше не подбирать точных формулировок эмоций для во взгляде некогда любящий глаз. Пока они не озвучены не так больно. С нее хватит муки. Сердце разрывалось на куски. Кровь из свежих ран затапливала легкие, лишая возможности дышать.
Девушка смотрела на отца и не узнавала. Всегда подтянутый и моложавый, он никогда не выглядел на свой возраст. В любовницы выбирал исключительно особ лет двадцати пяти. Ходил в спортзал и следил за собой. Сейчас Илкер выглядел не на двадцать лет старше: осунувшийся, растолстевший, неопрятный. Сильно переживал утрату власти и потерю денег? Его горе было настолько всеобъемлющим, что для единственной дочери не оставалось места.
Зачем весь этот фарс? Сойдер хотел ранить отца феерическим появлениям + «подарком» или намеревался окончательно растоптать свою зверушку? Одно не исключало другого. Присутствие испанца в кабинете выводило Илкера из себя. Он плохо контролировал эмоции. Мышцы на щеке подрагивали. Он стал стучать пальцами по столу. Бизнесмен не привык иметь бледней виде на фоне своих недругов. Воспринимал собственное превосходство, как должное. Эсин пожалела бы отца, только регулярное насилие и жизнь в клетке изничтожили сентиментальность и способность любить тех, кто поворачивается к ней спиной. Потребовалось пройти через ад, чтобы убедится в правильности отцовского высказывания: «В мире действует только один закон – закон джунглей. Каждый сам за себя».
Прикосновение Сойдера выдернула ее из смолянисто-вязких мыслей. Мужчина взял пленницу за руку, демонстрируя Илкеру издевательскую пародию на обручальное кольцо. Ободок прожигал дыру в коже и постоянно напоминал о проклятой «свадьбе». Снять его девушка не решилась. Знала, что Сойдер выполнит свои угрозы - сломает ей пальцы. Тело медленно превращалось в конструктор. Несколько сломанных ребер, треснутая скуловая кость… раны… шрамы… клеймо. Ее отца волновала стоимость того, что надето на тонком пальце дочери. Она позорила великого Эвджена тем, что «приняла» кольцо насильника? Будто у Эсин был выбор. Она дешевка и кольцо дешевка… Он не мог произнести подобных слов! Ей послышалось? Отнюдь. Еще один ржавый гвоздь упреков метил прямо в сердце. Эсин задыхалась, но обида держала за горло и не давала разреветься.
- Тебя волнует только отсутствие бриллиантов, папа? – горько улыбнулась девушка. Губы дрожали. Вода стекла на пол большую лужу, но теплее совсем не стало. Она продрогла до костей. Ноги примерзли к паркету. Отец проигнорировал ядовитое замечание. Сверкнул глазами. Клацнул челюстью. Промолчал. Хватило и этого. Эсин знала, что ответ утвердительный. Если бы Сойдер соблюдал внешние приличия и не трогал семейные деньги, Илкер с удовольствием принял садиста в семью, собственноручно отсылая дочь в дальнее поместье. Он бы подписал любой договор. Позволил держать ее на цепи... лишь бы удержать капитал в руках. Главное, чтобы внешне все выглядело благопристойно. Как же плохо она знала своего отца! В отношении к родным люди не объективны. История знает сотни случаев, когда женщины жили двадцать лет в браке с серийными убийцами и не подозревали о наклонностях благоверных. Маньяк пополнял свою жуткую копилку трофеями, срезанными с десятка жертв, оставаясь заботливым мужем и хорошим отцом.
Оскорбленный в «лучших чувствах» Илкер все-таки не выдержал Запоздалая реакция. Решительный шаг в ее сторону. Казалось, что бизнесмен сейчас схватит дочь за руку и сорвет с нее предмет, унижающий фамильную гордость Эвдженов. Между ними неожиданно вырос Сойдер. Его заступничество было лишним способом поиздеваться и показать, кто настоящий хозяин положения. Мучитель наклонился и чмокнул ее в щеку. Эсин вздрогнула, как от удара. Мужчина все обращал в нестерпимое унижение. Вот и состоялся их первый поцелуй. Прежде, он никогда не касался губами. Кусал. Рвал плоть зубами. Выкручивал соски. Царапал. Бил. Все, что угодно... но никогда не целовал даже в издевку. Эсин просто не помнит? Во время церемонии она была в невменяемом состоянии. Может к лучшему. Память защитила ее хотя бы в этом. Хватит единственного раза. Поцелуй причинил больше боли, чем десяток ударов ремнем. У пленницы не было времени, чтобы прийти в себя после поцелуя-пощечины. Сойдер только входил во вкус. Огромные горячие руки стали шарить по ее телу. Он лапал девушку на глазах у отца и говорил непристойности. Унижал... обращался, как с уличной девкой… но в Илкере ничего не дрогнуло. Неужели ничего не осталось? Он даже сделал шаг назад, словно пытался не запачкаться в грязь, брызгами отлетающую от Эсин. Подол ее платья пополз вверх. Пленница зажмурилась от ужаса. Пальцы вцепились в край платья, не позволяя ткани подняться выше. Слезы душили. Ноги подкашивались. Она чувствовала себя шлюхой в бордели. Сойдер выступал в роли сутенера, рекламирующую шалаву новому клиенту. Расписывал ее «таланты» и предпочтения. Показывал товар «лицом». Но переборчивый клиент остался недоволен. Брезгливость и злость… Она открыла глаза и пожалела, что вновь видит лицо Илкера. Неужели это все? Ни капли боли и горечи. Она сумела полюбить ребенка от насильника, а Эвджен возненавидел дочь от любимой женщины. Любимой ли? Она стала разменной монетой между двух мужчин, которые не умели любить. Только ненавидеть.
Сойдер отошел в сторону, и девушка пошатнулась. Душевная боль достигла критической отметки и вызывала эмоциональную перегрузку. Эсин переставала улавливать суть. Все казалось каким-то ненастоящим... постановочно-комичным.  Сойдер ведь не мог на самом деле появится на приеме? Как он себе это представлял. Волоча ее полуголую и босую под руку, он станет раскланиваясь с гостями? Неужели готов к разоблачению только ради того, чтобы прилюдно опозорить ее и растоптать перед теми, кого Эсин знала с детства?  Исмаэль Сойдер – безумец… Он мог сделать все, что угодно. От этой мысли затошнило. Замерзшая кровь застыла в венах. Отец тоже побледнел...
- У меня не приют для безродных оборванцев и их подстилок, - его голос походил на шипение ядовитой змеи. Стрельнув взглядом вначале в Сойдера, потом посмотрел на Эсин. Будто видя ее впервые в жизни, бизнесмен поморщился и уточняющее добавил: – В твоем бывшем доме тоже разместить не могу. Он готовится к продаже, - Илкер определенно испытывал удовольствие, сообщая дочери о планах на особняк Демиров.. Он нашел способ, как наказать за… за… то, что выжила… за то, что одним своим присутствием позорит и отравляет жизнь. Эвджен знал, как девушка была привязана к этому доме... Ее дому. Там каждый уголок напоминал о счастливом детстве. Она там выросла. Стены помнят дедушку и маму. Там еще слышны их голоса. Развешены семейные портреты.
- Ты продаешь мамин особняк? – солнечное сплетение сдавило. Эсин прижала ладонь к животу удерживая себя в вертикальном положении. Еще один удар и она сломается и сложится пополам, как подхваченная ураганом ветка.
- Теперь это моя недвижимость, - зло подметил Эвджен. – Должен же я как восполнить финансовые потери, которые понесла семья из-за твоего замужества, - пощечина за пощечиной. Сойдер не дал ему ударить дочь физически. Илкер умел избивать не касаясь. В этом он мастер. Не имея возможности ответить сильному противнику, трусливо добивал слабого и беззащитного. Самое страшное, что Илкер действительно считал ее виноватой!
- Ты украл у меня достаточно денег, чтобы оплатить номер в отеле, - поупражнявшись на Эсин, бизнесмен будто подпитался энергией и решился отшить навязчивого зятя. – Вас нет в списках приглашенных. Незваных гостей спускают с лестницы.  Хочешь опозорится – твое дело, - как можно пренебрежительнее произнес Илкер.  Что творилось в его голове сложно понять. Он не знал, но догадывался о сумасшествии Сойдера. Мог не верить в серьезность его угроз, но боялся огласки. Страх обнародования недостойной связи и унизительного положения дочери сдерживало его все прошедшие месяцы. Отец всегда трясся над репутацией фамилии. Не мог же он махнуть рукой на свое «честное имя»? Загнанный в угол Илкер делал хорошую мину при плохой игре. Блефовал? Если и так, то делал это слишком мастерски. Даже Эсин на миг поверила, что отцу стало наплевать на скандал глядящим вечером. – Надеюсь это все сюрпризы? – холодная улыбка едва коснулась его обескровленных губ. -  Вам пора. У меня слишком много дел и слишком мало времени, чтобы трать его на вас, - после этих слов Эсин почувствовала себя полным ничтожеством. Вместо того, чтобы защитить от беды, отец торопился выпихать за дверь…
[AVA]https://d.radikal.ru/d22/1910/65/42061114f603.png[/AVA]
[SGN] [/SGN]
[NIC] Esin Evcen[/NIC]