[AVA]https://b.radikal.ru/b41/1902/85/486833129e5c.png[/AVA][NIC]Ismael Soyder[/NIC][SGN][/SGN]

Исмаэль закрыл за собой дверь. Резкий хлопок стал финальным аккордом в насилии над девчонкой. Он зашел в уборную. Стало слишком тихо. Только рвано вздымающаяся и опускающаяся грудь и его сбитое дыхание заполняли тишину. Мотор гудел за тусклым окошком иллюминатора. Он снял рубашку, сдернул окровавленные штаны. Кровь каплями покрыла его руки и лицо. Кровь проникла под кожу. Даже не вдыхая, он чувствовал отвратный запах. Запах смерти. В последний раз он видел столько крови, когда одна из диких лошадей сбежала и наткнулась на острые прутья проволоки. Крови и кишок было столько, что даже самых стойких из его парней выворачивали наизнанку. Чтобы избавить бедное животное от мучений, пришлось лошадь убить. Тогда впервые Исмаэль навел ружье на живое существо. Без жестокости не удержать бразды правления в своих руках.
Исмаэль сжал кулаки. Долго смотрел в зеркало на свое отражение. На лице в кровоподтеках засохла кровь девчонки. Он поднял руку и размазал еще не до конца высохшие капли. Кровь убийцы. В неком роде Исмаэль испытывал извращенное удовольствие, что кровь его врага пролилась. После мужчина ступил под струи душа. Схватил мочалку и стал с силой отдирать запах крови и девчонки. Кожа покраснела. Он опустил взгляд на следы ее зубов на руке и середине члена. Плоть припухла, глубокие укусы саднило. Он еще долго будет помнить и чувствовать этот укус. Стирая со ствола члена следы крови, глаза Исмаэль горели лютым огнем. Он застонал. Злость вновь вскипала в жилах. Он не чувствовал даже боли. Только желание сделать ей еще больнее. Она показала ему свой строптивый характер, он покажет как хреново быть его женой. У него были мысли на этот счет. Едва ли девчонка обрадуется, когда придет в себя. Он напомнит ей, что в действительности значит быть зверушкой.
Спустя время Исмаэль вылез из душа. Кожа пылала. Он натянул свежую рубашку и брюки. В связи с частыми перелетами, в самолете хранился целый гардероб. Окровавленную одежду он бросил в угол, благополучно позабыв о ней. Одна из многих, которая пропитается кровью его врага.
Дверь в комнату скрипнула. Исмаэль переступил порог. Девчонка неподвижно лежала на середине кровати. Руки и ноги раскинуты в разные стороны. Простынь, обмотанная на бедрах, сбилась и теперь он видел окровавленную промежность. Вид у нее был еще отвратней, чем когда он покидал ее. Веки припухли, под глазами образовывались синяки. Кожа на груди и шее была покрыта кровью. Рваные от ремня раны набухли и кровоточили. Исмаэль сдернул с постели покрывало и накрыл девчонку до подбородка. Затем поднял с пола ремень. Кровь на коже высохла. Он решил сохранить его. Ремень еще пригодится. Исмаэль был уверен, что одним наказанием девчонка не выучит урок. Спрятав отрибут одежды в сумку, он покинул комнату.
Мануэль и Карлос сидели в своих привычных местах на креслах. Один жевал бутерброд с обильно напиханной начинкой, второй смотрел какую-то хрень по телику.
- Погрузишь ее в машину по прибытию, - Исмаэль говорил с Мануэлем, плюхаясь на диван и вытягивая длинные ноги на край стола. - Она немного не в форме, чтобы идти самостоятельно, - стянув со стола тарелку с мясом, мужчина впился в кусок говядины зубами. Насиле в нем порождало зверский аппетит. Он жевал и смотрел в экран телевизора, где гремели отголоски перестрелки. Шел какой-то дешевый вестерн. Исмаэль втянулся в мелькающие перед глазами кадры и досмотрел до самых титров. Это отвлекало. Напомнило о прошлом. Парни время от времени отпускали свои шуточки. Атмосфера была весьма располагающей. Как в старые-добрые времена, когда они сидели в гостиной его дома и опустошали запасы Марты из холодильника, попивали пиво и болтали ни о чем, но для них чем-то важном. Они выросли практически вместе. Никогда не обращали внимание, что он сын хозяина, а они в его лишь слуги. Эти статусы для них не существовали. Исмаэль мог звать их друзьями, которые пойдут за ним в огонь и в воду. Это была дружба, проверенная годами.
Самолет слегка тряхнуло. Исмаэль отставил в сторону пустую тарелку, вытер в салфетке пальцы. Порывшись в кармане, он достал телефон и набрал домашний номер. Длинные гудки свидетельствовали о том, что на первом этаже никого нет. Исмаэль взглянул на часы. Время показывало четыре утра. Он чертыхнулся. На втором конце послышался шорох и заспанный голос Пако раздался в трубке. Отняв у него, по крайней мере, еще час сна, они поговорили о делах в усадьбе. Было спокойно. Никаких экстраординарных происшествий. Все как всегда. Хотя бы в одном Исмаэль мог быть спокоен. Затем он перешел к главному, зачем звонил в стол. ранний час.
- Достань мне клетку, - его голос звучал слишком спокойно для человека, который задумал насилие над новоиспеченной женой - Такую, в которой мы перевозим лошадей, - он представил, как будет выглядеть девчонка за решеткой метр на метр. Идеальное место для его зверушки. - Установите в комнате рядом с моей. Уберите все острые и колющие предметы. Никакой одежды. На окна тоже установите решетки, - он подстраховывался. Зная строптивый характер девчонки, она могла и из окна выкинуть я, дабы прервать мучения. Со второго этаже двлеко не упадешь, но все-таки она нужна была жива и почти невредима. - И да, цепи. Мне нужны очень крепкие металлические цепи, - он отправит ее папочки новое местообитание его дочурки после заключения брака или припасет для особого случая и приподнесет лично. Мысль была слишком воодушевляющей. - Еще... созвонись с доктором. Она нам понадобится по прибытию домой, - Карлос с Мануэлем переглянулись. От них не ускользнули крики и вопли со смежной комнаты несколько часами ранее. Пако лишь сробормотал в трубку что-то вроде «да, сеньор». Потом они распрощались.
С чувством выполненного долга Исмаэль откинулся на спинку дивана. Остаток полета прошел в тишине. Он полулежал с закрытыми глазами. Вслушивался в рокот мотора самолета. Пытался спать, но сон не шел. Мысли возвращались к девчонке и ненавистному Илкеру Эвджену. Блуждая во тьме ненависти и презрения, Исмаэль не замечал, что сам становился такой же мразью. Хоть нет, он знал. Признавал, каким ублюдком был по отношению к девчонке. Но иным стать не мог. Только не с врагом. Они заплатят за все, даже ценой его собственной души и человечности.
Еще через пару часов пилот сообщил о скорой посадке. Мануэль встал и по приказу Исмаэль последовал в соседнюю комнату. Ахнул. Далее послышались шорохи и возьня. Исмаэль поспешил встать с дивана, готовясь первым покинуть самолет. Дорога домой заняла меньше времени. Всегда было так. Возвращаться в родные стены проще, чем уезжать. Он взял свою машину. Карлос с Мануэлем погрузили девчонку к себе на заднее сидение. Не дожидаясь их, Исмаэль завел мотор и поехал в сторону усадьбы. Хотелось побыть одному подумать. Он тряхнул головой, отгоняя дурные мысли. Ничего кроме них не лезло в голову и кровь... так много крови.
Когда впереди замелькали родные стены, от сердца немного отлегло. Стало легче дышать. Ненадолго. Мануэль и Карлос глотали позади пыль от его шин. Подъезжая к воротам, на крыльцо выступил Пако, ожидая их прибытия. Они пожали руку друг другу. Исмаэль молча зашел в дом, не дожидаясь, когда братья выгрузят девчонку. Доктор топталась в коридоре, прижимая чемоданчик с медикаментами к боку. Он указал ей на второй этаж. Провел к нужной двери. Шаги парней слышались на первом этаже. Они поднялись следом. Мануэль нем обездвиженное тело девчонки. Уложил на кровать. Никто не сказал ни слова. Доктор начала хлопотать над Эсин, бормоча себе что-то под нос. Они тихо отступили, оставляя врача с девчонкой наедине. Исмаэль кивнул Карлосу, чтобы тот остался по эту сторону двери. Сам ушел к себе. Сбросил сумку. Нужно было приниматься за работу. Занять чем-то руки, чтобы не думать. В полной тишине мысли сводили с ума. Он переоделся в рабочую одежду. Натянул поношенное штаны и видавшую лучшие времена рубашку. Телу требовался изнурительный физический труд. Оседлав лошадь, Исмаэль направился к виноградникам. Пытался не думать. Мысли сами лезли а голову. Об Илкере Эвджене, его дочери и том, что он сам стал таким же жестоким. Это уже не пугало так сильно. С каждым последующим ударом, который он наносил Эсин, он уподоблялся той мрази, которую хотел уничтожить.
Следующие пару дней Исмаэль провел в работе. Девчонка приходила в себя, лежат в полусознательнлм состоянии. Об этом ему докладывал Карлос или Мануэль. Доктору опять удалось вырвать ее из лап смерти. В следующие пару недель ему нужно было умерить свой пыл и не напирать так сильно. Он терпеливо ждал. Не наседал. Даже не навещал ее. Всю информацию о состоянии здоровья получал от своих подчиненных. Кто-то не одобрял подобные его методы. Пако смотрел косым взглядом. Артуро тоже, перешептываясь в углах кухни с Мартой. Другие боялись сказать лишнего слова, страшась, что их настигнет участь Эрни или самой девчонки. Их мнение не учитывалось. Исмаэль поступал так, как считал нужным для вершения мести. Своей мести.
Еще через пару-тройку дней он все-таки удосужился переступить порог комнаты, где пребывала Эсин. Пока что он разрешал ей лежать на кровати. Нужно было, чтобы раны затянулись и не возник риск получить инфекцию или простыть. Доктор что-то такое говорила. Большую часть информации он фильтровал, запоминая лишь самое необходимое. Ей давали лекарства и меняли повязки регулярно. У нее попросту не было шансов не выжить. Живучая зубастая сука.
Клетка возвышалась около окна. Цепи были повешаны на металлические пруться и защелкнуты замком. Исмаэль испытывал девчонку тем, что она каждую минуту могла наблюдать за этой конструкцией и представлять, какие пытки это ей принесет. Мужчина закрыл за собой дверь слишком тихо. Повернул ключ в замочной сважине. Спрятал связку в кармане. Не оставлял дверь открытой. Только у доверенных лиц был второй экземпляр ключа. Почти бесслышными шагами он приблизился к кровати Эсин. Откашлялся, давая знать о своем присутствии. Руки он засунул в карманы рабочих штанов. Раскачивался на пятках. Выжидал, когда девчонка откроет глаза. Пришло время показать ее новое обиталище и внести в досуг определенные правила.

[AVA]https://b.radikal.ru/b41/1902/85/486833129e5c.png[/AVA][NIC]Ismael Soyder[/NIC][SGN][/SGN]

Исмаэль стоял и долго смотрел на девушку. Молчал. Нет, испытывал молчанием. Ждал, когда она откроет глаза и поймет о его присутствии. Для нее это не несло ничего хорошего. По сути, для него тоже, но он уже стал самой ненавистной для нее мрази. Опускаться ниже попросту некуда. Он и не стремился быть для нее кем-то лучше насильника и жестокого мужчины. Современный мир соткан из ада на земле. Каждый второй человек имел злые, пошлые, корыстные помыслы. Кто-то завидовал соседу из-за его богатств или красавицы-жены. Кто-то глотал слюну из-за новенькой марки машины или повышения коллеги. Все соперничали в той или иной степени. В мыслях появлялись отвратный ассоциации и идеи «что если». У кого-то это так.и оставалось на этапе мыслей. Другой брал судьбу в свои руки и хотел завладеть тем, что имел тот другой. Без кровопролития и жестокости не обходилось. Даже в их деревне жили недруги. Были такие улочки, по которым лучше не ходить. Были люди, которые выглядели и поступали хуже самого дьявола. Исмаэль имел дело с такими людьми. Он сам был одним из них. Наслаждался властью, ломал слабых. Теперь его руки были обагрены кровью. Насилие и издевательства над девчонкой порой было хуже самого хладнокровного убийства. А все дело в том, что ему нравилось причинять ей боль. Смотреть, как боль расцветает на ее теле. Наслаждаться слабостью врага. Прогинать под себя. Быть тем, кого боятся и кто приходит в кошмарах темными ночами. Ему нужно было знать, что он не один в этом безумии, что он не сошел с ума окончательно. Истерический смех звучал в ушах. Его рот был плотно сомкнут, не издавая ни единого звука.
Раскачиваясь на пятках, мужчина сжимал кулаки в карманах. Представлял, как под костяшками хрустит шея Илкера Эвджена. Он сделает ему также больно, как он сделал больно его сестре. Взгляд блуждал по лицу девчонки. Она выглядела более-менее сносно. Не так окрлвавленно-безобрадной, когда он видел ее в последний раз. Доктор делает чудеса. Но все равно нужно быть осторожней..Поэтому Исмаэль выбрал иную тактику. Уничтожить девчонку морально, раз извести физически пока что не получится. Стоящая в углу клетка произвела должный эффект. Его самого передернуло от. металлической конструкции с цепями. Это было похоже на средневековые пытки. Только вместо рабов девчонка из знатной семьи. Семьи, которая уничтожила его семью.
В глазах Исмаэль зарождалась пылающая злость. Но он скрывал это за маской надменности. Стоял спокойно. Тело расслаблено. Дыхание ровное... слишком ровное. Вдох и выдох. Вдох и выдох. Он контролировал свое дыхание. Сердце забарабанило в ребрах, когда девчонка открыла глаза и скомкала хрупкими пальцами белоснежную простынь. Бессмысленно. Они оба это понимали. Но никто не пытался играть иные роли. Палась и жертва. Муж и жена. Бред! Он не воспринимал девчонку в качестве своей супруги. Домочадцы не знали о их союзе. Только Мануэль и Карлос. Остальным Исмаэль не доверял. Дону Артуро не мог признаться. Старик был лоялен его отцу и эта весть не миновала бы ушей Сойдера-старшего. Нельзя было допустить, чтобы мать с отцом узнали раньше времени всю уродливую правду о сыне. Может потом он сам им все расскажет. Может быть. Исмаэль не думал об этом аспекте сейчас. Слишком сосредоточился на мести. Не хотел, чтобы память о прошлом сломала родных. Он в одиночку доберется до врага. А потом... потом уже неважно, что будет. Главное, чтобы его саморучное правосудие свершилось.
Дыхание выравновалось. Он расправил плечи. Смерил девчонку с головы до ног холодным взглядом. Тело под простынью трепыхало как птица попавшая в сети. Исмаэль также молча сделал шаг ближе к клетке. Открыл металлическую дверь. Ставни пронзительно скрипнули. Цепи зазвенели, когда он снимал их с решетки. Длинная толстая цепь повисла в его руке. На концах висели кожаные манжеты, чтобы сковать девичьи руки и ноги. Он сжал ее в кулаке и вернулся к девчонке. Второй конец полз позади него, громким шерохом царапая паркетный пол.
- Пришло время показать тебе место твоего нового обиталища, - Исмаэль подошел в кровати, расставив широко ноги. Весь его вид демонстрировал власть. Расстегнул один манжет, он показал его девчонке. Потянулся к ее руке, сдирая накинутую на нее простынь до талии. Перед ним открылись повязки и почти затянувшиеся рубцы на обнаженной коже. В прошлый раз он вдоволь постарался истерзать ее тело. На шее красовался глубокий шрам. Подарок о первой брачной ночи. - Уверен, тебе понравится, зверушка, - зверушек ведь подобает жить в клетке. - Встать! - его голос прогремел в комнате, отражаясь от высоких стен. Цепь раскачивались на ладони. Он смотрел на Эсин презрительно-холодным взглядом и ждал, когда она зашевелится.

[AVA]https://b.radikal.ru/b41/1902/85/486833129e5c.png[/AVA][NIC]Ismael Soyder[/NIC][SGN][/SGN]

В глазах окружающих они были идеальной семьей. Красавица-дочка, подрастающий сын-наследник. Радость матери, гордость отца. Они устраивали торжества, приглашали соседей. Дверь из усадьбы была открыта до раннего утра. Вино лилось рекой и танцы продолжались до самого рассвета. Отец никогда никого не выставлял за порог своего дома. Статный, широкоплечий, вечно улыбающийся. Все завидовали их благополучию, хотели попасть в круг их друзей или хотя бы в качестве рабочих, имея ту кроху дохода, которая бы позволила держаться на плаву. Сойдер-старший всегда был щедрым хозяином. Повелевал справедливо, знал свое дело, имел большой круг друзей и знакомых. Местные жители смотрели ему в рот как божеству. Восхищались, любили. Его и те деньги, которые кружили около их семейства. Также сильно другие завидовали и ненавидели. Мечтали занять место под солнцем рядом с ними. Не понимали, что все, чего добился отец, была наработано годами труда и не спанных ночей. Но в этом мире деньги решали все. Люди становились альчнее, корыстнее. То, что у них было или что давал Сойдер, им уже было мало. Им нужно было больше, больше и больше.
Когда Исмаэль занял место отца, он пытался быть похожим на него. Брал пример. Просил совета. Первые годы все вроде бы работало как надо. Виноградники разрастались. Стабильный доход приносил свои плоды. Чего было еще желать? А когда умерла его сестра и отец слег от болезни, Исмаэлю пришлось содержать семейный бизнес в одиночку. Конечно, были помощники и преданные друзья. В годы кризиса денег было катастрофически мало, тогда то Исмаэль и стал задумываться о том, как заработать еще. Легальный бизнес был детищем его семьи. Он не мог позволить, чтобы все развалилось. Тогда то и пришло предложение с неожиданной стороны. Исмаэль ступил на темную дорожку, но не чувствовал, что поступает неправильно. Все было ради них, ради семьи, ради Рабии. Пришлось закрыть двери и все ставни в его дом. Чтобы злые языки не разносили сплетни по деревне. Бизнес расцветал. Исмаэль знал, кому сунуть пачку денег пожирнее, чтобы те держали рот на замке. Он выстраивал собственную империю. Приближенным к нему людям он всецело доверял. Они смотрели в рот так, как и его отцу. Только не знали что за идеальной картинкой скрывалось столько дерьма.
Исмаэль не был таким, как его отец. В его душе жила чернота. Следовало пройти долгим десять лет, чтобы наконец-то чернота коснулась его сердца и души. Отравляя. Делая его чудовищем. Был ли он истинным сыном своего отца, имея столь дурные помыслы? Все было ради мести. Ради этого момента. Ради возможности уничтожить врага навсегда. Дочь - идеальное оружие. Ну и что, что пришлось надругаться над ее телом и душой. Ну и что, что в ее глазах он самая падшая из тварей. Ну и что... Исмаэль смотрел тем ледяным взглядом. Проклинал. Ненавидел так сильно, что сосуды лопались в глазах, заливая глазницы кровью. Презирал тот миг, когда услышал о существовании Илкера Эвджена. Тот миг, когда его сестра спуталась с проклятым мешком денег. Он не думал, что она любила его. Отец лишил ее дохода. Отобрал кредитки. Драгоценностей матери не хватало, чтобы обеспечить себя. Вот она и позарилась на легкую добычу. Посчитала, что сможет обвести старикашку вокруг пальца, в потом бросить. Не получилось. Власть Эвджена была сильнее. Но теперь настало время поплатиться за каждую ее слезу, за каждую каплю пролитой крови. Враг падет. Исмаэль самолично засунет его деньги в пасть и отрежет голову.
Его руки сжались в кулаки. Цепь звенела от каждого нажатия. Он смотрел девчонке в глаза, ненавидя и проклиная. Он сделает невыносимым каждый ее день, каждый миг пребывания здесь. Покажет истинное значение «семейной жизни». Отравит своим присутствием. Заставит ненавидеть также, как он ненавидит ее отца. Ее взгляд свидетельствовал об этом. Выжигающий, опасный, слишком строптивый. Она не подчинилась его приказу, тем самым выводя его из себя. Делала себе лишь хуже. Он оскалил ухмылку. Пронзил девчонку насквозь темным взглядом. Склонился, хватая за длинные локоны. Выдернул ее из постели, волоча по холодному полу в одной тонкой сорочке. Они оказались около клетки. Открытая металлическая дверца так и манили. Ухватив девчонку за запястье, он надел кожаный манжет. Затянул сильно, убеждаясь, что она не сможет освободиться самостоятельно. То же самое сделал со второй рукой. Затем цепь обмотал вокруг горла. Холодный металл впился в кожу. - Чем больше будешь дергать руками, тем хуже для тебя, - свободный конец он прицепил к клетке. Тело девчонки прижал вплотную к прутьям. Как бы она не сопротивлялась, не сможет согнуться или воспротивиться ему. Затем обогнул клетку со второй стороны и снял вторую цепь. Звенья, та проехалась по прутьям и с лязгом упала на пол. Он вернулся к девчонке. Нацепил цепи на лодыжки. Носком ботинка прижал цепь посередине, чтобы она не могла поднять ногу и заехать ему по яйцам. Ему была знакома ее слабость к половым органам. Она уже успела оставить на нем свои следы.
- Теперь я расскажу, что тебя ждет, - его пальцы впились в подбородок зверушки. Исмаэль удержал зрительный контакт дольше обычного. Наклонившись ближе, он провел языком по ее щеке. Вкус солоноватый. Еще недавно она роняла слезы, а теперь пыталась казаться сильной. В его глазах туманилась тьма. - Я буду приходить каждый день... выводить тебя на прогулки, - рот скривился в отвратной улыбке. - Будешь ползать на коленях. Цепи останутся на тебе. И не пытайся их снять, иначе в следующий раз я вопью их тебе под кожу. Как и с отметиной на плече, - его голос был тихий, приглушенный. Слишком сосредоточенный. - Потом я вернут тебя к клетке... привяжу вот так, - его пальцы поползли по горлу девчонки, изуродованной шрамами груди, опускаясь к талии, бедрам и между ног. - Отымею именно так. Поставлю на колени и пристроюсь сзади. Зверушке ведь присуща такая поза, как думаешь? - из горла вырвалось рычание. Ладонь сомкнулась на ее подбородке сильнее. - Оттрахаю вдоволь, пока ты будешь скулить или прикусишь язык... ты ведь гордая, не так ли, - его взгляд почернел. Зрачки запульсировали. - Не волнуйся, потом дам отдохнуть вдоволь до следующего утра. Верну в клетку, наполню миски с едой и питьем. Я не держу свою зверушку на голодном пайке, - он был так близко, что жаркое дыхание опаляло щеку девчонки. - Добро пожаловать в твой новый дом, зверушка, - шепот был опаснее любого его громкого вопля.

[AVA]https://i.ibb.co/yh0Xnd1/64b4ea5981b4.png[/AVA][NIC]Ismael Soyder[/NIC][SGN][/SGN]

Жизнь не разменивалась на подачки. Всегда жалила больнее всего. Отбирала родных и близких. Когда умерла Рабия, их семья раскололась. Призрак матери и отца блуждал в стенах усадьбы. Исмаэль смирился. С тем, что он один. Что они больше не семья. Не такая, как были раньше. Груз скорби и печали лег на стены дома. Опустошил ее изнутри. Остались только уродливые выросты, которые прятали от чужих глаз. Родители переехали. Он остался здесь. Для окружающих это было нормально. Сын перенимал детище отца. На самом же деле они сбежали от давящих из стен и воспоминаний. Исмаэль не винил их. Он бы тоже сбежал, если мог. Но он не мог. Он смотрел в глаза прошлому. В каждом коридоре дома ему силился голос сестры или ее ускользающий образ. Кажется, он начинал сходить с ума. Знал, чего она хочет. Мести. Он был близок к этому. Осталось подождать совсем немного. Вскоре враг падет на колени. Илкер Эвджен заплатит за то, что разбил счастье его семьи и отобрал жизнь юной девушки.
Чем больше он об этом думал, тем сильнее сжимал подбородок Эсин в своей хватке. Его не волновало, что для достижения цели, он перевоплотится в жестокую тварь. Его не волновало, что он потеряет человеческий образ и навсегда останется твой тварью, которая губит невинные жизни других людей. Эсин ни в чем не виновата, но все же виновата, что в ее жилах течет кровь Эвдженов. Когда-нибудь она поймет причины его поступков... когда маска ее отца будет сброшена... и не сможет его простить. Нужно ли было ему ее прощение? Сейчас и подавно нет. Исмаэль лишь хотел причинить ей боль. Вселить в заплаканные глаза страх, а искалеченное тело ужас, что может быть еще хуже. Его изврашенным фантазиям нет предела. Клетка лишь малость. Клетка - это ее спасение. Она спасет девчонку от грязи и похотливых помыслов, которые царят в этом доме. Даже стены нашептывают о насилии, боли и смерти. Она должна это чувствовать. Уже трижды она была на грани смерти и уже трижды он вытягтвал ее из лап старухи с косой. Только он мог контролировать каждый ее шаг. И даже когда ей жить или умереть. Подписав брачный договор, девчонка подписала свой смертный приговор. Он не просчитался. Она слишком любила своих близких. Он тоже любил. В этом они были похожи. Наверное. Хоть внешне он больше был похож на чудовище, недели на человека. У каждого из них свои мотивы, чтобы поступать так. Ему приподнять и уничтожать, ей - подчиняться.
Хоть с подчинением пока что не ладилось. Исмаэль стер рукавом рубашки плевок со щеки. Глаза превратились в две черные щелочки. Размахнувшись, он подарил девчонке оплеуху. Ее голова дернулась. Он вновь схватил ее за подбородок, вонзая короткие ногти в нежную плоть. Держал ее глаза на одном уровне со своими. Злился. Часто и порывисто дышал. Губы скривились в отвратном оскале. - Тогда позволь мне показать тебе... - он долго смотрел девчонке в глаза. Испытывал. Любовался тем страхом, которое рождалось в недрах ее глаз. - Я такой и есть, - собственного страха не было. Исмаэль признал, что он такой и есть. Похотливая тварь, которой нет дела до чувств окружающих. Он жестокий, ненасытный, злой. Делает больно лишь потому, что хочет. Боль стала частью его. Как и насилие над невинной девочкой. Папочка может быть доволен. Он научит его дочурку всему, что тот сам творил с невинными девушками, доводя из до гроба. В отличии от Илкера Эвджена, он позволял Эсин жить. Пока что позволял. Потому что она была нужна.
Его руки поползли по тонкой сторочке девчонки. Ухватив за край, он дернул ткань и та характерным рвущимся звуком раздвоилась в его руках. - Зверушкам не нужна одежда, - сдирая лоскутки рваной сорочки с ее тела, его взору открывались участки исполосанной ремнем кожи. Некоторые были скрыты под повязками. Другие уже зарубцевались, но следы все еще были видны. Он провел по ними загрубевшими от мозолей пальцами, воскрешая каждый момент той ночи в самолете. У него был припасен ремень. Стоило принести его. Он обязательно сделает это в следующий раз. Его ладони ухватились за грудь девчонки. Щипая и причиняя боль. Он делал это намеренно. Чтобы каждая близость с мужчиной для нее была отвратной. Затем он опустился к ее бедрам и забрался между ног. Общупывал ее как и подобает хозяину, который получил новую вещицу. Хочется заглянуть в каждую щелочку. Иногда такие исследования приводят к тому, что вещь портится. Он не мог купить новую. Поэтому призывал на помощь чудо-доктора. За солидную пачку денег и новую больничную аппаратуру она держала язык за зубами. Все в этом мире были продажны. Даже как-то обидно, что человечество прогнило до основания. Не было достойных. Не было тех, кто честь ставит выше денег. Все и всех можно было купить. Даже девчонку папочка с удовольствием вручил на блюдичке с золотой каемочкой, когда понял, что это не откусил слишком большой кусок его бизнеса. Ублюдок.
Исмаэль расстегнул ширинку. Пульсирующая плоть вывалилась наружу. На стволе еще были видны отметины девичьих зубов. Он не забыл ее вольности. - В прошлый раз мы не закончили, - он тихо шептал около ее уха. Пальцы раздвинули ее ноги. Цепь звенела при каждом движении. Это возбуждало. Власть пьянила еще больше. Неважно было кого трахать. Нужно было выпустить напряжение. Уткнувшись напряженной головкой члена во вход ее стянутого влагалища, Исмаэль без промедления пронзил ее на всю длину. Пальцы вновь вцепились к ее подбородок. Вторая рука вонзилась в бедро, оставляя на белоснежной коже отметины своих пальцев. Он задвигался яростно и быстро, черным взглядом впиваясь в глаза девчонки. Клетка звенела под его напором. Сбитое дыхание обжигало щеку его пленницы. Теперь она каждый день будет ждать его визита как самый страшный из кошмаров. Когда лязгнет дверца клетки, она будет знать - вернулась боль.

Отредактировано Benjamin Archer (24.09.2019 18:24:03)

[AVA]https://i.ibb.co/yh0Xnd1/64b4ea5981b4.png[/AVA][NIC]Ismael Soyder[/NIC][SGN][/SGN]

Ненависть было гораздо проще заслужить, чем прощение. Исмаэль и не стремился к этому. Когда придет смерть, та сама рассудит, куда ему пойти - в рай или ад. Он и не надеялся на высшее благо, поэтому предрекал себя гниению под землей. А может и не было ничего после смерти. Они остаются бродить призраками в родных местах и только близкие люди иногда видят полупрозрачные облики, слышат голоса или шум, который не слышал никому другому. Исмаэль это слышал, видел, ошущал. Убеждал себя в том, что это так, что он еще окончательно не сошел с ума. А может это все его фантазия. Он запрещал себе об этом думать. Хоть мнимое присутствие сестры немного успокаивало. Это значило, что он не совсем один в огромном доме. Раньше здесь лился смех и разговоры не умолкали. Вечерами они собирались с семьей около камина, играли в настольные игры или смотрели телевизор. Отец рассказывал забавные истории. Рабия подтрунивал над ним, но это было не со зла. Мать лишь смеялась в ответ. Они жили. Нормально жили и любили. Все обернулось в прах. Больше не было ни голосов, ни смеха. Только угнетающая и парализующая тишина.
Он сам выбрал такую жизнь. Путь мести. Никто не тянул за руку и не указывал, что делать. Он сам придумал обещание, данное сестре, которое нельзя не исполнить. Он сам омарал руки кровью. А теперь... теперь страха больше не было. Исмаэль смотрел, как из носа Эсин стекала струйка крови и капала на его ладонь. Алая дорожка помечал его не только снаружи, но и изнутри. Ее кровь впитывалась в его кожу, становилась частью его самого. Он отчетливей слышал каждый ее вздох и желание закричать от боли, но гордость и упрямство не позволяли. Поэтому она закусывали язык. Это еще хуже. Он хотел слышать ее боль. Но пусть будет так. Он не превиредливый. Боль отражалась в ее глазах. Он примет ее безмолвную муку и сделает каждый день пребывания здесь невыносимым.
Она удосужила его короткой бранью и замолчала вновь. Он не препятствовал ее словам. Молчал. Слушал. На лице отразиласьь косая улыбка. Второй плевок он лишь отер краем рубашки и продолжал забвенно вколачивать девичье тело в металлические прутья. Оскалил зубы. Рычал. Говорил на том языке, который понятен только ублюдкам. Хотел сделать ей больно. Чувствовал, как пульсирующий член пробивает путь в сухое влагалище. Это должно быть очень больно. Но она с достоинством выносила каждый толчок. Это бесило. Выводило его из себя. Исмаэль мертвой хваткой держал ее за подбородок. Затем пальцы сомкнулись на горле. Он чувствовал холодный металл цепи. Как сталь впивается в горло девчонки. Он не душил ее, просто держал. Хотел, чтобы она была в сознании и прочувствовала каждый его толчок в ее тело. Как боль расцветает в глубине ее естества. Как она становится перепачкана насилием и похотью. От прежней девочки осталась лишь оболочка. Как и от него - прежнего Исмаэль. Трагедии часто меняют людей. Он не стал исключением. Ожесточился. Стал злее и неконтролируемее. Власть была в его руках. Он мог безнаказанно трахать любую, а затем выбросить на обочину или похоронить среди виноградников. Никто не узнает. А если и узнает, не скажет. Побояться гнева своего сеньора. Власть открывает все дороги. Исмаэль ими пользовался сполна. Только одного он так и не получит - покоя. Душа была истерзана на куски. И он не знал, как сделать так, чтобы раны заросли и он смог забыть о гневе, ненависти и желании причинять врагу боль. Он хотел, чтобы Илкеру Эвджену было также больно, как и ему.
Чем больше он об этом думал, тем сильнее вспыхал изнутри. Клетка скрипела. Цепи звенели. Лицо девчонки было единственным, что он видел. И эти черные как смоль глаза... проклинающих, ненавидящие. Он хотел, чтобы она его ненавидела. Он тоже будет. Как и ее отца. Проклятый убийца разрушил все. Отобрал у него семью. Он отберет его.
Пальцы сжались на цепях. Вены на его горле натянулись. Частые толчки усилились. Он проникал в нее на всю длину разгоряченного ствола. Дыхание обращалось на ее щеке. Исмаэль чувствовал ее страх. Вдыхал его и наслаждался им. Ее не пугало то, что происходит сейчас. Все больше ее пугало, что это продлиться на протяжении долгих пяти лет. Эсин сама подписала свой приговор. Ради семьи. Той семьи, которую он собирался раздавить, как когда-то ее отец раздавил его. Толчки стали жестче. Порывистей. Клетка зазвенела громче и чаще. Он зарычал. Вдавил все девичье тело в холодные прутья. Ботинок вжимался в раскинутую на полу цепь. Пальцы сдавили горло. Его напряженная плоть запульсировал интенсивней, извергая сгустки спермы внутри девичьего влагалища. Он помечал ее. Клеймил своей зверушкой. Из горла вырвалось имя зверушки - как проклятие.
Исмаэль медленно отстранился. Любовался тем, как в сердцевине зрачков вспыхает боль от каждого его движения. Даже обмякший член причинял девчонке боль. Он смаковал ее сполна. Затем застегнул ширинку. В его планах не было сегодня трахать девчонку. Но что поделать. Она вывела его из себя. Ей же хуже. Неизвестно, когда она в следующий раз попадает в уборную. Будет носить его сперму внутри себя, проклиная своего насильника - мужа.
Он перехватил цепь, которая была повязана на ее руках. Отстернул от клетки. Дернул девчонку за волосы и потащил в сторону металлической двери. - Пора домой, зверушка, - затолкав ее в клетку, он оба конца цепи привязал к одной из решеток. Бессмысленно. Она все равно в клетке. Но он предпочитал держать зверушку на привязи. Она могла дотянуться до еды и питья. В углу стоял горшок, для ее нужды. - Устраивайся поудобней, - Исмаэль обошел клетку. Достал из кармана ключ. Задвинул щеколду, а на конце защелкнул замок. Дернул, проверяя, надежно ли тот закреплен. Надежно. - Завтра я вернусь и мы продолжим. Я буду приглядывать за тобой, - Исмаэль отодвинулся и показал маленький огонек видеокамеры, установленной у потолка. Красная лампочка не горела. Но это пока. Он всегда будет приглядывать за своей зверушкой, даже если его рядом не будет. Она будет чувствовать присутствие своего мучителя и на расстоянии.

[AVA]https://i.ibb.co/yh0Xnd1/64b4ea5981b4.png[/AVA][NIC]Ismael Soyder[/NIC][SGN][/SGN]

Тяжелые шаги гулким эхом отдалялись, шаркая по паркету и утопая в ворсистом ковре, чтобы завтра вновь приблизиться к той самой двери. Отворить замок. Медленной поступью войти внутрь. Громко захлопнуть за собой дверь, вселяя страх в скорчевшемся в клетке калачике. Прокрутить ключ пару раз. Спрятать в кармане брюк. Подойти вальяжной походкой. Оглядеться. Девчонка не поднимет головы. Никак не отреагирует на его появление. Ухватиться за цепи. Отстегнуть и выволочь ее из клетки. Превозмогая упрямство, сделать так как он хочет. Поиздеваться. Сказать пару-тройку незапоминающихся реплик. Вдоволь налюбоваться тем, как она передвигается на четвереньках. Сделать пару кругов, следя за тем, как руки разъезжаются в разные стороны и она плашмя падает на пол. Вздернуть опять на колени и повторить еще раз. Пока она не научится послещунию. В этом акте насилия было что-то привычное. Смилостивившись, отвести в ванную. Смотреть, как она сидит на горшке или умывается. Не отводя глаз. Испытывая. Постоянно впереди или за ее спиной. Затем оттащить обратно в комнату. Вдоволь выгулив свою зверушку, оставить ее в коленоприклонной позе и всадить раскаленный член сзади. Не видеть ее лица. Не видеть боли и синяков. Кровоподтеков, которые не успевают заживать, а наносятся вновь и вновь. Когда он кончает и надоедает прислушиваться к приглушенному мычание, он тащит ее обратно в клетку. Пристегивает к прутьям. Весит тяжелый замок. Посылает воздушный поцелуй как насмешку и запирает за собой дверь.
На следующий день этот сценарий повторяется вновь. Только на сей раз он вминает ее хрупкое тело в пол и остервененно трахает. Хочет видеть ее лицо. Ненависть. Злость. Бунтарство. Нарочно не связывает ее руки. Хочет, чтобы она извивалась и царапалась. От этого злится еще больше и больше возбуждается. Ненормальный псих. Таким он становится рядом с ней и ее проклятой семейкой. Кончает ей на живот. Сперма засыхает на ее коже, когда он вновь толкает ее в клетку и забывает на сутки. Без еды и воды. Похрен. Завтра принесет. Не говорит ничего Марте. Он сам позаботится о своей игрушке. Или нет.
С утра его ждет работа. Вчера они с парнями засиделись до поздней ночи. С трудом отрывая голову от подушки, Исмаэль тащится в душ. Стало меньше вонять перегаром. Аспирин и стакан холодной воды. Он почти опять в норме. Почти человек. О девчонке забыл. Приходил только поздней ночью. Руки грязные от земли. На ботинках захохшее дерьмо. Одежда пропитанная потом и сигаретным дымом. Для нее старался. Чтобы выворачивало наизнанку. Чтобы опротивело. Опять выволакивает из клетки. Старается как можно больше прикоснуться грязными руками. Снаружи и изнутри. Оставляет свой запах. Так правильно. Пусть помнит, даже когда его нет рядом. Наваливается сверху и трахает. Одним разом не обходиться. Он слишком взвинчен. Дела не идут, как надо. Документы запаздывают. Он не может явиться к драгоценному папочки без нужных подписей о правах на его акции и на его дочь. Опять приходится ждать, а достается новоиспеченной женушке.
Насилие - это оказывается так просто. Заключая эмоции в стальной кулак и выпуская наружу все самые темные свои мысли и желания, от этого даже начинаешь получать удовольствие. Всесилие пьянит, а ее сопротивление - возбуждает. Если бы не сопротивлялась, не было бы так интересно. Стоило помять ее шкурку еще пару раз. Подарить новые переломы и вывихи как напоминание, кто здесь хозяин. Девчонка все равно не слушается. Строптивая. Исмаэлю это нравится. Даже слишком. Раньше это пугало. Теперь уже перестало. Привык. Свыкся с мыслью, что он чудовище. Смотреть в зеркало стало как-то... нормально. Без лишних эмоций и переживаний. Только память о сестре все равно не дает покоя. Она бродит призраком по дому вдоль темных коридоров. Исмаэль слышит ее голос. Гонится за ней. Вновь просыпается от звонков вопля. Всего лишь кошмар. Очередной. Такой же самый. Сползая с кровати, он бродит по комнате, измеряя шагами расстояние от двери до окна. На часах четыре утра. Рабочие скоро подтянуться к полям. Виноград был собран. Урожай перекочевал в погреба, чтобы выждать надлежащее время, дозревая в бочках, а затем транспортируется и переливается в бутылки. Пройдет немало лет прежде, чем виноград этого сезона попадет на стол. Даже если урожай был собран, работы хватало все равно. Лошади требовали постоянного ухода. Рабочие перебрались в погреба. Началась транспортировка готового вина. Усадьба всегда нуждалась в ремонте и новых материалах. Головной боли достаточно для того, чтобы не сидеть на месте.
Дни шли. Перетекали в недели. Он каждый день проходил к девчонке. Трахал. Издевался. Наносил новые отметины, чтобы она не смела забывать. Она и не забывала. Исмаэль видел это по ее глазам. Когда не был рядом, подолгу смотрел в экран монитора. Камера, настроенная на клетку, приближалась. Очерчивала кровоподтеки на лице. Высвечивала темные глаза. Они так и остались карими или почернели? Исмаэль задавался этим вопросом, но никогда не проверял. Не позволял девчонке проникнуть слишком глубоко. Она дочь его врага. Так и останется впредь. Когда трахал, зачастую имел ее со спины, чтобы не видеть перекошенное лицо. Иногда же хотелось, наоборот, видеть ее боль. Он подпитывался этой болью, но подолгу в глаза все равно не смотрел. Что мог там увидеть кроме ненависти и отвращения? Ничего.
Красный огонек зажегся в темноте. Он затянулся никотином, чувствуя, как дым проникает в легкие. Редко курил. Но когда в душе творился ковардак, нужно было найти способ, чтобы успокоиться. Особенно после кошмара. Раскрыв широко окно, Исмаэль впустил холодный воздух и смотрел, как ночь натянула черное одеяло на его владения. Только вдали мелькал редкий огонь. Это охрана менялась. Поля виноградников были темными, черными, почти зловещими. Как и его сны. При свете дня все менялось. Свет защищал от призраков и кошмаров. Становилось легче. На каких-то двенадцать часов, пока вновь не наступали сумерки. Ночи были тяжелее всего.
В одну такую ночь Исмаэль оделся, заправил за ремень брюк пистолет, проверил наличие денег в кармане и отправился в деревню. Ночная жизнь была не такая насыщенная, как в городе. Бар был открыт до самого утра. Он сел за стойку, игнорируя прочих посетителей. Народу было немного. Обычные пьяницы или ехавшие мимо туристы. Пару завсегдатаев. Натянул на глаза шляпу, чтобы меньше узнавали. Заказал виски, намереваясь надраться по полной. Не позвонил родителям. Зачем? Зачем напоминать. Может они и забыли. Да вряд ли. День похожий на все другие. Отличие лишь то, что сегодня могло быть день рождение его сестры. Могло, но не стало. Она не дожила до этого дня. Как и десять предыдущих лет. Этот день переносился особенно тяжко. Не хотелось ни с кем говорить. Он стряхнул руку нескольких девиц, которые предлагали составить компанию. В другой раз он бы не отказался, но не сегодня. Просто хотелось забыть. Хотя бы на пару часов. Забыть и не чувствовать ничего. В этом с лихвой помогала янтарная жидкость в стакане, которую по настоянию Исмаэля постоянно подливал бармен. Он вывалил все карманы. Денег хватало чтобы купить все их вшивое заведение. А он просил лишь виски и возможность забыть.
Часы спустя он с трудом поднялся и шатаясь вывалился из бара. Шляпа осталась на стойке. Ну и черт с ней. В руке он зажимал бутылку виски. Хотел попасть домой. Не помня, как сюда попал, Исмаэль пошел пешком. Пару раз цепляться за камни и выросшие на траве кочки. Падал на землю. С трудом поднимался, но шел вперед. На полпути его подобрала какая-то машина. Один из его рабочих возвращался домой. Узнав в лице пьянчуги своего хозяина, не мог бросить и затолкал в машину. Исмаэль особо-то и не сопротивлялся. Была все равно. Наконец-то было все равно. Он запрокинув голову на сидение и захрапел.
Проснулся от того, что его вытаскивали из машины два охранника и волочили по ступенькам домой.
- Отстаньте! - в нем нашлись силы оттолкнуть их и самому вскарабкаться к двери. Выдернув у одного из парней полупустую бутылку, он влил обжигающую жидкость в горло. Алкоголь пролился по подбородку, заливая рубашку и пиджак. - Пошли, псы, работать! Не за это я вам плачу, - язык заплетался. Он долго копошился у двери, пока не открыл ее. На пороге виднелась фигура дона Артуро. В калпаке и пижаме. - Ты похожь на идиота, но я все равно люблю тебя, ты ведь знаешь? - удерживая молодого хозяина, вдвое тяжелее себя, Артуро позволил облокотиться на свое плечо и помог ему подняться на второй этаж. Слушал все те глупости, которые лились из его рта и иногда поддакивал.
- Она тоже тебя любила... сказала бы... если могла... но не может... потому что... мертва, - прислонившись к стене, Исмаэль прижался лбом к холодному бетону. Едва стоял на ногах. Что-то хрипел себе под нос. Язык опять заплетался.
- Я знаю, сеньор. Нам всем ее очень не хватает, - Артуро упрямо держал его за локоть, не позволяя упасть. - Ваша сестра не хотела бы видеть вас в таком состоянии. Пойдемте, я отведу вас в комнату.
- Иди, старик, я сам дойду... мне не нужна нянька! - боль прятал в агрессии к окружающим, но легче ни черта не становилось. Исмаэль оттолкнулся от стены и, шатаясь от одной стены к другой, пошел дальше по длинному коридору. Дон Артуро только грустно качал головой, оставаясь за его спиной. Пряча слезы на глазах, он повернулся и побрел обратно к Марте. Они тоже этой ночью не будут спать, вспоминая маленькую девочку с розовыми бантами и разбитыми коленками.
Шаркая ботинками и что-то бормоча что-то себе под нос, он остановился. Запрокинул бутылку, присасываясь к горлышку. Отер рот рукавом. Ожигающая жидкость опустилась в желудок подобно бурде, какой та и была на вкус. Заплетаясь в ногах, Исмаэль пошел дальше. Пытался добраться до двери своей комнаты. Затуманенный взгляд остановился на двери, за которой была заперта девчонка. Его глаза сузились. Изо рта вырвалось ругательство. Он проклинал семейство Эвдженов. Себя самого. Почему ему нужно было становится таким ублюдком. Засовывая руки поочередно в карманы брюк, Исмаэль искал ключ от двери. Бутылка выпала из рук. Стекло слишком прочное, чтобы разбиться. Он вновь зашуршал одеждой. Ключ оказался в нагрудном кармане. Вытянул и попытался попасть в замочную скважину. Не получалось. Мужчина чертыхнулся. Пошатнулся. Чуть не упал. Наконец-то ключ попал в проем. Он прокрутил один раз. Пальцы не слушались. Спустя время во второй раз. Неуверенно нагнулся и попытался схватить бутылку. Голова угодила в дверь. Исмаэль упал вперед, отворяя дверь громких шлепком и вваливась в комнату. Из горла вырвался истерический смех. Путаясь в рукавах пиджака, пытался избавится от удушающей одежды. Опять посыпались проклятия. Он вскарабкался на корточки. Не заметил, как в темноте сверкнула дуло пистолета, падая на пол рядом с его ногами. Схватившись за открытую дверь, Исмаэль медленно поднялся. Отпустил деревяшку и неровной походкой пошел в сторону клетки. Пистолет ударился о носок его ботинка и отлетел ближе к клетке.
- Где моя зверушка? - язык слишком заплетался. - Зверушка! - он заорал, будто его никто иначе не мог услышать. - Будь ты проклята... и вся твоя семейка... - ухватившись за прутья клетки, мужчина дергал металл и держал себя на ногах. Смотрел на Эсин. Все плыло перед глазами. Ее лицо двоилось. Троилось. На миг возвоащалось в одну картинку. С трудом ему удалось отварить клетку. Ухватившись за цепи, он дернул девчонку на себя. - Он отобрал все... все... и расплачиваться приходится тебе... увы... такова жизнь... это дерьмо, а не жизнь, - опять этот нечеловеческий смех. Исмаэль дернул девчонку сильнее на себя. - Теперь раздвигай ноги! - его пальцы ухватились за ремень, пытаясь расстегнуть ширинку. Ничего не получалось. Затем он схватил девчонку за горло и выволок из клетки. Зацепился за открытую решетку и повалился на землю вместе с пленницей. Зазвенели цепи. Он упал, сильно ударившись головой. Эсин повалилась на него. - Будь ты проклята, сука, - он бормотал со слюной у рта, воняя перегаром и с трудом переворачиваясь. Натянул цепи. Схватил сопротивляющейся тело руками. Пытался раздвинуть ноги. Пальцы вонзились в ее темные волосы, пытаясь подмять девчонку под себя и оттрахать.

[AVA]https://i.ibb.co/yh0Xnd1/64b4ea5981b4.png[/AVA][NIC]Ismael Soyder[/NIC][SGN][/SGN]

Между жизнью и смертью совсем тонкая черта. Свою смерть он увидел в глазах Эсин, когда переступил порог конюшни и склонился над девчонкой. Симпатичное личико и полные испуга глазах. Уже тогда он подсознательно знал, что она станет его гибелью. Зло порождает зло. Он причинил зло ей, она ответит тем же. Пройдет время. Много времени. Она освоится, изучит обстановку, заимеет поддержку в лице доньи Марты. Исмаэль знал, что она захаживает к пленнице и приносит нормальную еду, а не ту похлебку, которая уготована у него для зверушки. Но он не злился. Нет. Он злился на себя. За ту слабость, которую он проявил. Не мог удержаться. Напился, не мог противится тоске. Пришел к Эсин. Хотел еще немного поиздеваться, избить и, если хватит сил, оттрахать. Но Исмаэль даже не мог нормально удержать ее.
Руки соскальзывали. Пальцы не слушались. Хватка была недостаточно сильной, чтобы удержать строптивой создание на месте. Она выркучивала руки. Отталкивала. Отбивалась. Между пальцами застыли вырванные длинные волосы. Как тонкие змеи обвивающие его ладонь. Жалящие. Яд проникал в кровь. Отравлял ненавистью. Это не пугало. Совсем. Пугало то, что было все равно. Он стал падшим человеком. А был ли вообще человеком? Из горла вырвался пяный смех. Исмаэль упал на бок. Смотрел, как темный силуэт раскачивается перед ним. Двоится. Поднимается на ноги. Она хочет сбежать? Зря. Отсюда не сбежать. Охрана выловит ее, едва девчонка переступит порог дома. Исмаэль опять смеялся. Из горла больше вырвались какие-то хрипы, а не смех. Едкий ком застрял где-то между. Выжигал все изнутри. Не от выпитого алкоголя, а от боли, которая внезапно вернулась и сложила его пополам.
Корчаясь и шатаясь, он пытался встать на ноги. Силуэт девчонки мелькал где-то над ним. Едва поднял голову, та разболелась адским пламенем. Исмаэль протянул руку к затылку. Пальцы коснулись чего-то горячего и липкого. Падая, он разбил голову. В этот или бесчисленные предыдущие разы, пока сегодня добирался до дому пешком. Схватив решетку перепачканными кровью пальцами, Исмаэль подтянулся. Встал на колени. Затем кое-как вскарабкался на ноги. Поднял голову. На него смотрело дуло пистолета в дрожащих девичьих руках.
Он опять засмеялся. Сплюнул отвратную жижу, которая собралась во рту. Отер губы рукавом рубашки. Крепче ухватился за клетку, чтобы устоять на ногах. - Прокляты... ты хоть понимаешь значение этого слова... девочка в золотой клетке? - Исмаэль смотрел девчонке в глаза, прищурившись и чтобы ее лицо не раздваивалась. Сейчас он смотрел не куда-то, а спустя долгое время именно ей в глаза. Дуло пистолета раскачивалось справа на лево. Как маятник. Раз. Два. Раз. Два. Говорят, что смерть нужно встретить достойно. Смотря в лицо. А он что? Идеальный кандидат, мать его! Пяный, измазанный в пыли и грязи, помятый. От него воняет перегаром. Глаза залиты кровью и ненавистью к той, которая этого не заслуживает. Невинная жертва, которая по его милости вскоре станет убийцей.
- Ну стреляй, что же ты ждешь... - на лице опять появилась та дикая ухмылка. Ему не было страшно. Страшно было от того, что он этого хотел. Хотел, чтобы девчонка выстрелила. Но не верил, что она это сделает. Слишком хрупкая натура. Слишком кудахтал над ней папочка, не позволяя собственноручно набить шишки. Защищал и оберегал. Держал в ее золотой клетке, не позволяя расправить крылья. - Стреляй! - его голос эхом разнесся в тишине дома.
Выстрел прозвучал неожиданно оглушающе. На миг даже пелена сползла с его глаз. Боль обожгла правое бедро. Исмаэль упал на здоровое колено. Рука, держащаяся за прутья, соскользнула. Прислонившись спиной к клетке, он сполз на пол. Посередине бедра и под ним расплывалось темное пятно крови. Густая жижа была ало-красной. Значит, он все-таки был человеком. Человек... Боль медленно разрасталась. По ноги. До колена и по икре. Бурлила в вытекающей крови. Ползла по животу, настигая груди и сердца. Сердцебиение участилось, выбивая острые толчки на ребрах. Слабость накатывал волнами. Исмаэль пытался подняться, но уже не мог. Ладонь прижалась к дырке на ноге. Кровь все равно хлестала сквозь пальцы. По штанине и капала на пол. Он поднял пальцы ближе к глазам. Кровь на руках уже не пугала. Это стало привычно. С появлением девчонки кровь стала его союзником для насилия и боли. 
Исмаэль поднял глаза. Девчонка стояла на том же самом месте. Смотрела на него невидящим взглядом. Пистолет выпал из ее рук. Странно, он не слышал стука, когда тот падает на пол. Уши будто заложило. Стоял такой звон. Тот все приближался, приближался, но не настигал. - В следующий раз... - его голос звучал не громче шепепота, - стреляй вот сюда, - он поднял окровавленную руку, тыкая себе меж глаз. Кровь размазалась по коже. Рука упала обратно на пол. - Чтобы наверняка... зверушка, - его язык едва ворочался. Глаза закатывались, но он держался. Хотел выдержать взгляд Эсин до конца. Хотел напомнить ее такой. Храброй. Строптивой. Может кто-то из них и выживет после этого кошмара. И это будет она.
Где-то в доме разносился шум топающих ног. Они бежали по коридору. Шаги приближались. Первым в дверь ворвался Мануэль. Что-то говорил, кричал. Склонился за пистолетом. Потом оружие куда-то подевалось. Его лицо мелькало перед Исмаэлем. Губы шевелились, а он не мог уловить их сути. За ним ковылял дон Артуро, донья Марта. Где-то за спиной мелькала прочяя прислуга. Все пришли посмотреть на разворачивающееся шоу. Конечно, почему бы и нет! Смотрите! Наслаждайтесь! Смотрите во что превратился ваш хозяин! Вслед за братом в комнату ворвался Карлос. Оттолкнул девчонку. Запихал обратно в клетку так сильно, что она плашмя грохнулась на пол. Затем закрыл дверь комнаты от любопытных глаз. Успели прошмыгнуть лишь дон Артуро с Мартой.
Что-то с силой надавило на его ногу. Стало адски болеть. Но и эта боль не была в силах вытянут его из тьмы. Та приближалась. Лязала пятки длинными языками. Заглатывала по пояс. Он больше не чувствовал ног. Глаза Исмаэля закатывались. Свет проникал сквозь узкие щелочки. Он видел какие-то силуэты, но уже не разбирал, кто это. Затем его ухватили с обоих сторон. Подняли. Куда-то несли. Исмаэль уже этого не чувствовал. Потеряв сознание, его голоса свисла набок, а посередине глаз засохла красная точка крови.

[AVA]https://i.ibb.co/yh0Xnd1/64b4ea5981b4.png[/AVA][NIC]Ismael Soyder[/NIC][SGN][/SGN]

Тьма затягивала. Нашептывала родным голосом. Тянула щупальцы, обвиваясь вокруг рук и ног. Хватал за горло. Душила. Он задыхался. Ловил ртом воздух как рыба, но тот не поступал в легкие. Было просто темно. Как в самый темный из сумраков. Ни проблеска света, ни ориентира. Просто тьма. Это и есть смерть? Исмаэль слышал свой собственный смех, который доносился как будто издали. Издевательства, которыми он пичкал Эсин, сейчас приобрели совсем другой смысл. Теперь этот голос издевался над ним самим. Шептал. Кричал. Бормотал. Он не разбирал. Слишком сильно давило по ушам. Дыхание не хватало. Опять. Тьма была повсюду. Просачивалась под кожу. Тьма была в нем. Он и был тьмой.
Исмаэль закрыл глаза. Слышал только собственное рваное дыхание. Редкий стук сердца. Тот становился еще реже. Будто из него выкачивали жизнь. Вдох. Выдох. Вдох... Боль внезапно вернулась. Бумерангом. Шквальный стеной урагана. Охватила все тело. Заставила скрутиться, что не продохнуть. Он распахнул глаза. Уставился в белый потолок. Наверное, он был белый. Слишком много яркого света. Кругом крутились серые тени. К нему склонилось лицо. Приближаясь к самым глазам, он узнал в нем Мануэля. Его губы шевелились. Что-то говорили. - ...слышишь? - слова обрывками достигали его сознание. - Исмаэль... врач... пути... ты... меня? - его тормошили, пытаясь не дать провалиться в беспамятство. Он не мог удержаться. Боль была слишком сильной. Все расплывалось. Глаза сами закатывались, но он упрямо открывал их вновь и вновь. Казалось, что прошло несколько секунд, а могли пройти часы прежде, чем он открывал их опять, превозмогая затягивающую пустоту.
Он лежал на кровати. Штанина была распорота. Чуть выше бедра стянуто жгутом. Поверх кто-то надавливал полотенцем, которое давно пропиталось его кровью. Слишком много крови. Если он не умрет от заражения, то от потери крови точно может... Смерть. Почему она не пугала? Сам того не понимая, Исмаэль все эти годы стремился к ней. Месть была ради того, чтобы приложить всему конец. А концом всегда была смерть. Но сейчас... он еще не может умереть. Не так! Враг еще не повержен. Когда он будет видеть, как убийца его сестры корчится от боли, от безысходности и топит себя в собственном одиночества, только тогда можно будет всему приложить точку.
Белый потолок все, что он видел. Над ним склонилось другое лицо. Женское. На руках были медицинские перчатки. Он не сразу распознал в ней доктора Родригес. Она что-то делала. Звенели металлические инструменты, которые ложились на поднос. Один. Два. Три щелчка. Звуки были невыносимо громкими. Били по ушам и заставляли морщиться. Исмаэль с трудом повернул голову. В комнате были лишь они. Еще Мануэль где-то топтался у изножья кровати. Схватив доктора за запястье окровавленной рукой, он привлек ее внимание. Хватка была не слишком сильной, но цепкой. Женщина посмотрела ему в глаза.
- Не нужно... обезболивающего... я не хочу... - слова с трудом проталкивались наружу. Доктор в непонимании качала головой. - Мне нужно вытащить пулю. Иначе вам будет больно, - она осторожно вытянула руку из его хватки. Лоб Исмаэль покрылся испариной. Он потратил больше сил, чем ожидалось. Даже обычное касание утомило. - Я не... не хочу спать. Никаких лекарств, - в его взгляде читалась решимость. Он хотел этой боли. Она нужна была ему, чтобы чувствовать, что он жив. Доктор неуверенно посмотрела в сторону Мануэля. Тот кивнул. Она отложила подготовленный шприц. - Вас придется очень крепко держать, чтобы он не вырывался, - Мануэль подошел. Его ладони легли на его тело, смыкаясь и не позволяя шелохнуться. Он застонал, когда убрали полотенце и приложили что-то холодное к ране. В комнате запахло спиртом. Зазвенели инструменты. Исмаэль запрокинув голову. Смотрел на цветастую рубашку друга. Узоры разходились в разные стороны и были похожи на струйки крови. Он закусил сильнее зубы. Металлические щипцы лишь немного подделки рвану плоть. Из горла вырвалось шипение. Когда инструмент проник глубже, Исмаэль захрипел. Пальцы с силой вонзились в мятую простынь. Костяшки побелели. На миг он даже пожалел, что отказался от анестетика. Боль была такой адской, что выжигала все на своем пути. Боль, которая спасала от мыслей и от кошмаров. Ему нужна была эта будь, также если это было невыносимо тяжело. Исмаэль хрипел и стонал, рычал, мычал, вырывая пузыри слюны изо рта. Щипцы продвигались еще глубже в ногу. - Нашла пулю, - доктор сосредоточенно делала свою работу. - Сейчас будет очень больно, - он это знал и без ее наводок. - Держите его крепче, - эту реплику она адресовала Мануэлю. Кулаки Исмаэль сжали простынь так сильно, что затрещала материя. Доктор потянула свинец наружу. Он закричал. Этот крик разнесся по всему дому, заползая во все щели и открытые двери, лишая покоя и проклиная что есть мочи своего врага. Крик не прекращался, пока окровавленная пуля не звякнула о металлический поднос. Исмаэль уровнил голову на простынь и провалился в безпамятство. Без сновидений и кошмаров. Этот сон, выстраданный болью, был необходимостью. Тьмой, которая вновь наступала. Шаг за шагом.
Его лоб обмакнули холодной марлей, стирая пот со лба. Его лихорадило. Доктор кропотливо зашивала рану. Мануэль опять расхаживал у кровати. Заметно нервничал. В вену угодило несколько шприцов с желтоватой жидкость. Как врач объясняла, для того, чтобы снять жар и избежать инфекции. Затем его ногу плотно обвязали марлевым бинтом. Кожу отмыли от крови. Опять звенели инструменты. Доктор собирала их обратно в свой чемоданчик. Шаги удалялись. Затем опять приближались. Исмаэль слишком долго провел в отключке. Вроде спала, а вроде и нет. Слышал отдаленных шумы в комнате. Когда открывалась дверь и закрывалась опять. Его не оставляли в покое. А так хотелось тишины и забвения.
Когда в следующий раз он открыл глаза, в комнате было пусто. Испытав от этого облегчение, мужчина замер, прислушиваясь к своему неровному дыханию. Исмаэль с трудом повернул голову. Казалось, что та весила целую тонну. Он взглянул в сторону окна. За стеклом был яркий день. Он не знал, какое сегодня число и сколько времени он провалялся в постели. Было все равно. Он опять закрыл глаза, но спать больше не мог. Попытался шевельнуться, но тут же пожалел об этом. Нога загорелась адским огнем. Дверь скрипнула. Исмаэль тут же повернул голову на звук. Затылок опалило пульсирующей болью. Вошел Мануэль. На его лице читалось слишком много переживаний. Он был слишком серьезный и собранный, как никогда. Исмаэль смотрел, как он подходит к кровати. Лицо бледное. Под глазами синяки. Видать, ночка выдалась еще та.
- Рад, что ты пришел в себя. Как себя чувствуешь, брат? - он протянул ему руку. Исмаэль протянул в ответ дрожащие пальцы. Они больше не были перепачкана кровью. Кто-то отмыл засохшую корку, будто ничего и не было. Только дырка в ноге и вернувшаяся боль говорили об обратном.
- Паршиво. Сколько я проспал? - устало уронив руку обратно на простынь, он смотрел, как Мануэль топчется перед кроватью.
- Чуть больше суток, - он вернулся в пяном угаре поздней ночью. Нет, скорее это уже было ближе к утру. Значит потерял полтора дня.
- Проклятье! У меня на сегодня были назначены вчтречи, - Исмаэль зашевелился. Попытался принять сидячее положение. Простреленная нога вновь запылала, будто в нее вонзилась пасть бультерьера и не отпускала, пока не откусит кусок побольше. Черт дери эту девчонку!
- Я обо всем позаботился. Мы перенесли все встречи на следующую неделю. Тебе нужно отдыхать, ты потерял много крови. Доктор говорит, что может быть сотрясение. Ты здорово ударился головой. Черт возьми, Исмаэль, ты едва не истек кровью у меня на руках!
Исмаэль поморщился. Мануэль никогда не был чрезмерно чувствительным, а сейчас едва ли не дрожал от страха пережитого. Его глаза горели тревогой. Он отвернулся к окну. Не хотел, чтобы друг видел проскользнувшие в глазах чувства. Он не боялся смерти. Уже нет. Труднее было продолжать существование ради мести. Тем не менее, он выжил и продолжит задуманное. Осуществит месть, а затем... будь что будет.
- Созвонись с ними. Я буду присутствовать на встрече. Сегодня, - он смотрел, как ветки деревьев царапают окно. Ветер усиливался, неся за собой холода.
- Но Исмаэль, твоя нога... - было запротестовал друг, но под пристальным взглядом Исмаэль замолчал.
- Сегодня! - даже если из него сделают свинцовое решето, он все равно будет работать. Не мог сидеть без дела. Не хотел. Не выносил давления этих четырех стен.
Мануэль не осталось ничего другого, как кивнуть головой.
- Что с девчонкой? - стоило вспомнить о ней, как злость вскипала в жилах. Он так до конца и не верил, что она выстрелит. Что же, зверушка его удивила.
- Карлос запер ее в клетке. Ждали, когда ты приедешь в себя, - он видел, что у Мануэля слишком много вопросов по этому поводу, но тот благоразумно решил промолчать.
- Помоги мне встать и одеться. Я должен ее увидеть, - настало время проучить ее. Исмаэль еще не решил, что именно сделает, но она могла быть уверена - его месть будет болезненной. Он откинул одеяло в сторону и ухватился за протянутую руку приятеля, чтобы попытаться встать.

[AVA]https://i.ibb.co/yh0Xnd1/64b4ea5981b4.png[/AVA][NIC]Ismael Soyder[/NIC][SGN][/SGN]

Ему удалось встать не с первой попытки. Мануэль пытался уговорить его остаться в постели, но он лишь упрямо качал головой. Ему нужно было увидеть девчонку, заглянуть в ее глаза, увидеть там... что? Он и сам не знал, что ожидает там увидеть. Свое спасение? Обещание, чтобы она попытается еще раз? В первый раз не получилось. Она попытается убить его во второй раз. Жаль, что Исмаэль не прихватил с собой пистолет. Тот остался лежать в столе его комнаты как напоминание о близкой смерти. Даже воздух пропитался ею и запахом крови. Веял в коридорах, забирался в открытые двери и окна. Дом задыхался, но никто не видел этого. Кажется, лишь он начинал осознавать все безнадежность, побывав на краю жизни и смерти. Девчонка тоже должна была это чувствовать. Она уже трижды пожимала руку смерти. Чувствовала ли она ту же обреченность? Хотела умереть? Покончить со страданиями и насилием над телом и душой? Была слишком упряма, чтобы так просто сдаться? Верила, что ей удастся выбраться из этого дерьма или ее вытащат из лап горе-муженька? Папочка что-то не спешил использовать второй шанс, чтобы спасти Эсин. Он выжидал. Исмаэль тоже ждал, чтобы сделать следующий шаг.
Мысль об этом подбадривала. Заставляла действовать. Идти вперед. Держась за плечо Мануэлья, он ковылял по коридору. Даже боль не чувствовалась настолько остро, если мысли возвращались к грешному Эвджену. Исмаэль морщился, но шел вперед. Переставлял ноги, превозмогая боль в бедре. Один, второй, третий шаг. Остановка. Нужно было сделать передышку. Слабость в теле давала о себе знать. Лоб покрылся испариной. Он дышал часто и рвано. Хорошо, что дверь девчонки находилась близко и на том же этаже. Не нужно было обходить весь дом, чтобы добраться до ее клетки. Исмаэль сцепил зубы, но не выдал ни единого стона или позыва боли. Переносил все в себе. Как и всегда. Облокотился о стену, пока Мануэль доставал ключ и отпирал тяжелую дверь. Держась за косяк и за плечо друга, он переступил порог.
Почти никогда не приходил сюда при свете дня. Только в первый раз после прилета пришел к девчонке, чтобы показать ей истинное место. Клетка стояла все там же. Темные прутья возвышались над окном. Незадернутые шторы пропускали капли света, освещая клочек обнаженной плоти за прутьями клетки. Это была она. Девчонка. Зверушка. Эсин... Он так часто называл ее зверушкой, что почти позабыл ее истинное имя. Так правильней. Так она не была личностью. Всего лишь зверушкой, которую нужно держать за решеткой, иначе она опять покажет свои когти и острые зубы.
Исмаэль проковылял в комнату, шаркая ботинком по полу. Взгляд опустился к месту, где еще недавно растекалась лужа крови. Паркет был вычищен и ничего не свидетельствовало о том, что там лилась его кровь. Хоть может стоило оставить все, как есть. Каждый раз когда зверушка бы смотрела на лужу крови, она вспоминала бы свою неудачу. Ее палач до сих пор жив и пришел к ней. Исмаэль осторожно прошаркал ближе к клетке. Схватившись рукой за прутья, старался не наступать на простреленную ногу. Скосил глаза на лежащий на полу калачик, что-то дрогнуло внутри. Он смотрел на девчонку, ее окровавленный лоб и залитые слезами глаза и это... было не то, что он хотел видеть. А что он хотел? Он и сам не знал. Но только не чувствовать того отвращения к самому себе. С трудом сглотнув застрявший в горле ком, он сделал шаг еще ближе.
- Здравствуй, зверушка... я вернулся... прямиком из ада, - он шептал, прижавшись лбом к металлическим прутьям. - Скучала? - взирал на нее сверху вниз. Выражение его лица не выражало ничего. Он не хотел, чтобы она видела то, что творится внутри него, какие чувства одолевают и какой сволочью он себя чувствовал, поступая так с невинной девочкой. Винил ли ее в том, что она схватилась за пистолет? Должен был. Но не мог. Будь он на ее месте, наверное, вцепился бы зубами в глотку своего обидчика, лишь бы спасти свою жизнь. Но они совсем по другие стороны. Кто-то должен быть жертвой, а кто-то палачом. Увы, эта роль досталась ему. И сейчас он должен ее наказать. Показать, что значить ослушаться хозяина. Он не мог проявить слабость. Или мог? Может лишь этот единственный раз?.. О чем он думал, черт возьми?! Хотел быть человеком, но не мог. Или не хотел?
Исмаэль сделал глубокий вдох. Подождал, пока боль отступит. Ждал, когда и в груди перестанет так болеть. Это ранение что-то изменило. Соединило его с Эсин. С его почти убийцей. Он чувствовал ее страх и ненависть. Чувствовал, как сильно бьется ее сердце. Каждый вдох и выдох и как громко от отвращения бурлит кровь. Он видел, как она зажимает свой рот ладонью. Не хотела быть перед ним слабой. Он тоже нет. Когда-нибудь она его может быть простит, если он будет искать ее прощение. Но к тому моменту он скорее всего вернется в ад и тогда станет все равно, что чувствует она и что должен чувствовать он. Ухватившись за замок, Исмаэль открыл клетку. Сделал неуверенный шаг внутрь. Мануэль замер около входной двери. Немо смотрел за происходящим и сторожил вход в обиталище пленницы. Исмаэль ухватился за решетку, отстегивая звенящие цепи от клетки и потянул девчонку на себя. Из кармана выудил окровавленный ремень. Тот самый, который он использовал в самолете. Настало время воспользоваться им повторно. Он вновь научится любить боль. Вновь сможет причинить ее Эсин. Даже если в ее глазах опустится до мерзкой сволочи. Но разве можно было опуститься еще ниже?

[AVA]https://i.ibb.co/yh0Xnd1/64b4ea5981b4.png[/AVA][NIC]Ismael Soyder[/NIC][SGN][/SGN]

Крик разорвал глухую тишину. Он был схож с его собственным криком, когда из его ноги вытягивали пулю. Только более отчаянный и болезненный. Врезающийся в виски подобно раскаленным прутьям. В нем было все то, что так не хватало ему. Жизни. Желанию выжить. А он больше и не жил вовсе. Существовал. Жил от одного дня к другому. Работал до изнеможения. Чтобы только иметь возможность забыть. Забыть. Никто не понимал его. Не хотел. А может и не мог. Потому что то, что случилось с его семьей, не случалось с ними. Они не теряли близкого человека в насильственной смерти. Не видели изуродованных фотографий с каждой нанесенной раной на теле. Там были колотые и режущие отметины. Следы от окурков, которые тушили о обнаженную плоть. Засохшая кровь в промежности, на бедрах, на лобке, у анального отверстия. Он имел ее во все дырки. Было ли это по обоюдному согласию, хотя бы в начале, этого никто так и не узнает. Сволочь не оставила никаких следов. Был осмотрительным и пользовался презервативом. Делал это уже раньше? Оставлял свою жертву умирать медленной мучительной смертью? Убийца не скупится на побои. Синяки ложились на старые отметины, превращая тело его сестры в ужасное месиво. А ее красивое лицо... лицо уже никогда не было как прежде. Переломанный нос и несколько вибитых зубов. Трещины в челюсти. Под глазами пожелтевшие синяки и заплывшие кровью глазницы. Это обнаружили, когда смывали слой засохшей крови на ее лице. 
Это стояло перед глазами до сих пор. Будто он видел подробный отчет лишь вчера. Та боль, которую причинили его сестре, Исмаэль причинит и им. Отберет у убийцы самое дорогое и уничтожит изнутри. Уже отобрал и медленно уничтожал. Запретил себе чувствовать и колебаться. Превозмогая боль, тянул толстую цепь, наматывая металлические кольца на кулак. Девчонка была слаба и не сопротивлялась. Не хотела или не могла. Мануэль рассказал ему, что обещал его брат Эсин в случае того, если он не выживет. Он тоже рассматривал такую перспективу в случае наказания, но посчитал, что его игрушка должна принадлежать лишь ему. Он слишком ревностно относился к тому, что принадлежит ему. Девчонка была его собственностью, пока он не решит иначе.
Ее взгляд в его глаза заставил ненадолго замереть на месте. В них было столько боли. Исмаэль пожалел, что заглянул в них вновь. Лучше бы как и прежде, когда имел ее со спины. Он разозлился на самого себя. За слабость. За то, что мог чувствовать ее боль и быть такой скотиной. Исмаэль потянул девчонку на середину комнаты. Хромал, но шел вперед. Боль помогала справиться с бушующими эмоциями внутри него. Он представлял, что его врагу будет также больно, как и ему. Исмаэль толкнул девчонку на кровать. Ее голый зад застыл на краю матраса. Она не могла вскарабкаться выше. Ноги не слушались. Тот, кто ее замотал в цепи, постарался на славу. Если бы он не пришел в себя днем позже, возможно, нашел бы Эсин еще в более плачевном состоянии. Плевать!
Разозлившись на самого себя, Исмаэль размотал кожаную змейку ремня. Конец ударил по паркету оглушительно громким звуком. Только теперь он понял, что задержал дыхание. В комнате не было ни единого звука кроме отражающего эха девичьих криков. Они звучали в его голове как сигнальный маячок, предупреждающий об опасности. О том, что он вновь переступает черту, окрашивая свою душу в черный цвет.
- Я должен тебя наказать, зверушка, - Исмаэль держал за металлическую пряжку. Ремень царапал пол противным скребущим звуком, когда он сделал шаг ближе к кровати. - Ты поймешь, что в этом доме нельзя не подчиняться моим приказам, - цепи в его кулаке натянулись режущим слух лязгающим звуком. Он с трудом сдержался, чтобы не поморщиться. Огнялнулся на Мануэля, который застыл у двери. Кивком головы он указал ему выйти. Становиться чудовищем в глазах друга не хотелось. Хоть он давно стал таким. Месть его изменила. Сделала жестоким и бессердечным. Кожа стала настолько толстой, что какие-то человеческие эмоции попадали и тут же отскакивали от него. Он не хотел чувствовать и притворялся, что в действительности ничего не чувствует.
Когда дверь закрылась с той стороны, Исмаэль перевел взгляд на девчонку. Клубок обнаженной плоти почти сполз с кровати. Колени свисали над полом. Она упиралась босыми ступнями о пол. Выглядела маленькой и беззащитной. Его взгляд пополз выше. По обнаженной спине и взлахмоченным черным как смоль волосам. Казалось, что они впитали в себя всю ту кровь и боль, которой он одарил Эсин. Затем его взгляд поднялся еще выше. К потолку, к мигающей красной лампочке у видеокамеры. Он почему-то не выключил запись. Хотел, чтобы акт насилия был запечатлен. Быть может, он воспользуется этим позже. Может приподнесет подарочек драгоценному папочке, исказив свой силуэт на пленке, а дочь попадет в кадрах на первый план. Может быть... Он смотрел перед собой и только сейчас позволял себе быть слабым. Скинув маскуя, Исмаэль смотрел на красный огонек полными ужаса и отчаянья глазами. Словно вновь был тот мальчик, которому сообщили, что его сестры больше нет. Она не вернется ни завтра, ни через неделю. Никогда. В глазах плескалась боль. Тягучая. Слишком сильная. Пожирающая. Исмаэль закрыл глаза, а когда открыл, то зрачки опять заволокло тьмой. Он вскинул руку. Ремень свистнул в воздухе, опускаясь на обнаженную девичью плоть. Простреленное бедро обожгло острой болью. Будто это не он ее бил, а она взяла ремень и воздавала по заслугам за каждый миг жестокости. Исмаэль не остановился. И даже когда на брюках выступило пятно крови от разошедшихся швах, он продолжал хлестать ремнем, впитывая в себя ее боль как свою собственную.