Manhattan |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Manhattan » Реальная жизнь » novia para el enemigo‡флеш&
Время и дата: сентябрь 2018 - ноябрь 2019
Декорации: Лагуардия, Испания
Герои:
Ismael Soyder - Benjamin Archer (внешность Burak Ozchivit)
Esin Evcen - Maria Betancourt (внешность Tuba Buyukustun)
Краткий сюжет:
Месть – блюдо, которое подается холодным? Разве оно может остыть под палящим солнцем Испании?
Рейтинг: NC-21
[nick]Esin Evcen[/nick][icon]https://i.imgur.com/Q1gIHx4.png[/icon][sign]
[/sign]
Отредактировано Maria Betancourt (09.05.2022 14:30:09)
Исмаэль так сильно прижимал к себе девушку, будто это было самое дорогое, что есть у него в жизни. Дыхание обрывалось. Он дышал слишком часто и порывисто, а сердце норовило выскочить из груди. Это происходило не от стремительной скачки, а от страха, что с Эсин что-то может случится. Было так странно... бояться за кого-то. Еще страннее было то, что он позволял девушке прочувствовать свой страх. Он не отпускал ее до тех пор, пока она не зашевелилась, перекатываясь в бок. Ноги и руки были целы. Благо она отделалась лишь парой синяков. Это уже входит в привычку, проклятье! Она всегда получает какую-то травму или заболевает после прогулки с ним. Может, просто совпадение. Едва ли. Кажется, он проклят и судьба то и дело подталкивает его причинять девушке боль. Хоть он этого совсем не хотел. А чего хотел? В темном взгляде крылось много того, о чем ей лучше не знать.
Так не хотелось выпускать ее из объятий. Исмаэль поднялся следом. Отряхнул штаны от пыли и отер перепачканные руки о рубашку. Шляпа была где-то безнадежно потеряна. Ну и плевать. Не станет же он лазать в цветах, в поисках потерянной вещи. - Просто будь осторожней, не хочу, чтобы ты поранилась, - дыхание понемногу возвращалось в привычный ритм. Он приподнял голову, разглядывая небо, но вертолет уже улетел. Ему было что сказать пилоту. Самые красноречивые слова он прибережет для личной встречи. Это была его земля и если они вознамерились устраивать здесь экскурсии, держались бы, по крайней мере, подальше от деревни и лошадей - И не за что. Не предложи я эту прогулку верхом, ты бы и не свалилась с лошади, - он попытался улыбнуться. Кривая усмешка отразилась на лице. Щурясь, он наблюдал за Эсин, которая хромая шла вдоль тропинки. От его взгляда не открылись торчащие с земли камни, которые располагались в опасной близости от места падения девушки. Упади она на несколько метров левее... Исмаэль закачал головой, не желая даже думать об этом. На этот раз обошлось. В следующий раз он будет умнее, не спуская с девушки глаз. Впрочем, он и сейчас не спускал, но совсем по иной причине, потеряв бдительность и позволив лошади всполошиться.
- Это будет наш секрет, - он подмигнул девушки, наблюдая, как она направляется дальше. Он тоже пошел следом за ней. - Сильно болит? - кивком головы мужчина указал на ее бедро. Ему не нравилось, что Эсин испытывает боль. Хмурясь мужчина отвлекся. Из травы торчала какая-то тряпка. Лишь спустя время он понял, что это была косынка девушки. - Эй, я кое-что нашел, - воскликнув, он поднял косынку и потряс ею в воздухе. После протянул ее девушке. На миг их пальцы соприкоснулись. Исмаэль слишком пристально смотрел ей в глаза, пока она надевала головной убор и они не продолжили путь.
- Туристы... чтоб их. Мало им окрестностей, так привыкли забираться в частную собственность, - Исмаэль был зол. Еще как зол. - Похоже это был Генри... как его... Генри Малоне, - Исмаэль почесал затылок, вспоминая имя давнего знакомого. - Он из соседнего городка. У них своя туристическая фирма. Небольшая, но пока держится на плаву. Они как-то пытались уговорить меня поспособствовать их бизнесу, заняться арендой лошадей для их туристов, устроить экскурсии по виноградникам... обещали рекламу для вина, но я не согласился. Упаси Боже! Вот они и летают тут, сводя всех с ума! - он рассказывал зачем-то это Эсин, пока они не приблизились к его скакуну, который скучающе бил копытом и фыркал, уговаривая хозяина отправиться дальше. Потрепав мальчика по лбу, Исмаэль окинул взглядом цветущий луг. Надо было отыскать Полночь прежде, чем наступит темнота. - Попей, - мужчина выудил из седельной сумки флягу с водой, отвинтил крышку и передал Эсин. Смотрел на то, как она пьет, как порозовевшие губы обхватывают поверхность фляги и вспоминал, какие они на вкус. Она уже познал ее поцелуй, но хотел воскресить в памяти то, что чувствовал тогда у ручья...
Из раздумий его вывел встревоженный голос девушки. - Далеко она не могла убежать, - он хотел ее приободрить и вернуть ее подарок. - Пойдем по ее следу и в скором времени отыщем, а теперь подойди ко мне ближе, - он поманил девушку пальцем. Взял из ее рук полуопустевшую флягу и засунул обратно в сумку. - Если захочешь еще пить, скажи. Как найдем Полночь, можно сделать остановку и перекусить. Ты проголодалась? - зайдя Эсин за спину, он приподнял ее и усадил впереди седла. Ее ноги свисали по одну сторону от крупы коня. Протянул ей поводья, чтобы она могла держаться, и сам запрыгнул в седло. Устроившись, он одной рукой обнял ее за талию, второй перехватил поводья. Теперь ее спина прижимались к его груди. Исмаэль ненароком сделал глубокий вдох, задохнувшись ее ароматом. - Ну, в путь, - Исмаэль пришпорил коня и тот сорвался с места. Его рука чуть крепче обхватила девушку за талию, не позволяя ей соскользнуть или упасть на землю. Они взобрались на вершину холма и Исмаэль остановил коня. Приглядевшись, он заметил впереди примятую траву и стоптанные цветы. - Смотри, вот куда она пошла, - он указал направление рукой и направил их в ту сторону, еще раз пришпорив коня и скача быстрее, чем они ехали верхом все это время. Ветер трепал волосы, разметав темные пряди Эсин и касаясь его лица. Солнце слепило глаза. На лице мужчины появилась довольная улыбка, когда он вот так прижимал к себе девушку и чувствовал тепло ее тела. Это было... почти нормально. Почти забывая темное прошлое, которые держало их по разные стороны.
[AVA]https://b.radikal.ru/b38/2004/aa/f38fe1bca895.png[/AVA][NIC]Ismael Soyder[/NIC][SGN]
[/SGN]
Эсин продолжала топтаться по траве. Бесцельно бродить по поляне можно до темноты. Она понимала нелепость своих действий, но не могла остановиться. Прогулка, визит в деревню и нелепое падение слишком взволновали пленницу. День получился насыщенный приключениями и событиями. Ее существование в усадьбе превратилось в монотонные будни узника с послабленным режимом заключения. Эвджен кормили и разрешали погулять по строго отведенной территории. Шаг за ее пределы вызывал панику и крики со стороны охраны… Не положено! Нельзя! Вернитесь ближе к дому! Они так боялись хозяина, что держали его зверушку под неусыпным контролем. Несчастные шкафоподобные увальни, которые дежурили у дверей палаты, были строго наказаны… Другого объяснения внезапному рвению охранников у Эсин не находилось. Раньше тоже стерегли... но воспринималось это иначе. Мужчины не скрывали своего пренебрежение и сексуальных притязаний к «охраняемому объекту». Они буквально выплевывали издевательское «сеньора». Эсин передергивало от подобного обращения. Кольцо на пальцы начинало давить и вгрызаться в кожу. В какой момент все изменилось? После ее неудачного «побега»? Тогда Сойдер собрал прислугу перед домом и запретил дышать в сторону молодой «жены». Поступок странный и действенный лишь от части. Шушукаться стали тише, а сплетни никуда не делись. Получалось, что пленница упустила нечто важное ставшее переломным моментом? Она только и делала, что наблюдала… Может не было никакого перелома? Сойдер мог пригрозить штрафами или чем похлеще… если с его игрушки волосок упадет до подписания договора. Все и стали усерднее, чтобы не навредить своему кошельку. Туда не ходи… Там не стой… Теперь еще и хозяин просит быть осторожнее и не пораниться. Безумие… если вспомнить, что он делал и как обращался с Эсин на протяжении долгих месяцев. Она не забывала. Не могла.
Ладно… раз вам так угодно, сеньор Сойдер.. Продолжим играть в перемирие. Оно поприятнее, чем ваши истинные мотивы и стремления.
- Постараюсь, - пожала плечами девушка. Что она могла еще сказать? Поклясться на крови, что будет осторожна. Кому это надо? Точно не Сойдеру. Он вообще мало реагировал на ее слова. Страх накатывал временами и развязывал пленнице язык. Ответом ей была тишина и тяжелый взгляд. Что же... Тем лучше! Хоть какая-то ясность. Перемирие не предусматривало разговоров по душам. Она и дальше могла отделываться скупыми фразами и нейтральными вопросами, чтобы изредка разбить гнетущее молчание. - Я не свалилась бы с лошади, не появись придурки в вертолете. До этого момента все шло неплохо, - она не оценила попытку Сойдера переложить на себя вину за случившееся. Мучителю свои бы грехи унести… а он отвлекается на чужие. Здесь сеньор точно не виноват. Эсин, конечно, неуверенно сидит в седле… но пока Полночь не испугала вертушка, они нормально ладили на протяжении нескольких часов.
Который вообще час? Нужно найти Полночь и обратно в седло. Это как после автомобильной аварии... если сразу не сесть за руль, то потом страх перед долгой усилиться. У пленницы достаточно поводов бояться. Верховая едва не пополнит неутешительный список фобий.
- Секрет... Надеюсь эти цветочки не болтливы, – у них слишком много грязных тайн. Этот будет самой невинной. - Пустяки. Ногу разработаю и хромать перестану. Бывало хуже, - ему ли не знать... что и когда с ней бывало… Эсин не собиралась на что-то намекать или напоминать. Гворила стандартные фразы, принятые в подобных случаях. Слова все равно звучали двусмысленно и как-то зловеще… Может Сойдер ничего такого не подумает? Его чувство вины вообще странная штука… То поглощает собой все… то дрыхнет без задних ног. Храп слышен на всю округу. Копаться в дебрях сумасшествия ее мучителя девушка не планировала. Пусть думает, что хочет. Какое ей, в сущности, дело? Не калечит... не бьет и ладно. Большей милости она не заслуживает. На свободу не отпустят. Бежать некуда.
Началось…Внутренний монолог на тему, а что вы знаете о безысходности? Отставить!
- Отлично, - пленница взяла из рук мужчины косынку и повязала на голову. Без резинки длинные волосы лезли в лицо. Прилипали к рукам и телу. Она слишком заросла. Коса доходила до пояса. Таких длинных волос у Эвджен никогда не было. Всеми «виной» натуральные настойки и шампуни доньи Марты. – Стоит остричь волосы, - приводя их в порядок, Эсин не поняла, что произнесла мысли в слух. Косынка хоть немного придавила локоны. Так-то лучше.
- Малоне покажет вам Испанию с высоты птичьего пролета… - процитировала она лозунг, прочитанный на борту вертолета. – попутно угробив тех, кто остался на земле… - уже от себя добавила девушка, протягиваю подрагивающие пальцы к фляге. – Спасибо, - она за несколько глотков опустошила флягу. Пока не пригубила воду не подозревала насколько сильна жажда. Вернув Сойдеру обтянутый кожей сосуд, она с опаской исполнила просьбу мужчины. Его слова больше походили на приказ. Подойдя к нему в плотную, Эсин ощутила дрожь по коже. Слишком внимательный взгляд пробирался не только под тонкую одежду, но и заглядывал в мысли пленницы. Ничего приятного для себя мучитель там не мог найти… Хотя, кто знает... Может его продолжал забавлять страх и робость.
Мужчина спрятал оставшийся запас воды в сумку. Усадил Эсин на коня, раньше, чем девушка успела что-то возразить. За запрыгнул в седло и по-хозяйски обнял ее за талию.
– Не знаю… как-то не думала о еде, - когда ей было думать о таких пустяках? Сойдер пришпорил лошадь и еще сильнее притянул девушку к себе. Они понеслись по поляне со скоростью ветра. Дух захватывало, но страшно не было. Сойдер не даст ей свернуть шею. Не сегодня. Конь бил копытами, вырывая из земли клочки травы и куски грунта. В нем чувствовалась мощь. В такие мгновения начинаешь понимать, почему двигатели принято измерять в лошадиных силах. Благородное животное - совершенный механизм... творение, созданное самой природой. Энергетика, напор... скорость... Ради этого можно пережить десятки падений… Только бы научиться держаться в седле и нестись вместе с ветром. Весь день они плелись, а не скакали. Невероятно! Как можно было терпеть ее черепашью скорость, привыкнув передвигаться так быстро? Эсин бы не смогла… а мужчина проявлял не дюжее терпение.
– А как зовут вашего коня? – странно, но раньше ей в голову не приходило спросить. Девушка пыталась перекричать ветер, но он был сильнее. Уносил слова в безвозвратную даль, а ей было все равно. Косынка слетела с головы. Эсин, кажется, и не заметила. Она упивалось ощущением свободы. Даже жаркое кольцо чужих рук вокруг талии не могло ей помешать. Она летела... Она жила…
Сойдер оказался отличным следопытом. Эвджен лишь изредка успевала разглядеть участки примятой травы. Он безошибочно несся по следу сбежавшей Полночи. Ни разу не притормозил, чтобы перепроверить направление. Конь взлетел на очередной пригорок и вставая на дыбы. Эсин взвизгнула от неожиданной остановки. Они очутились на краю заливного луга. На горизонте поблескивало гладкое зеркало водоема. Высокие заросли камыша частично скрывали ленту реки. Доходили до бортов старинного каменного моста. Один пейзаж был красивее другого. На лугу пасся небольшой табун, оберегаемый тремя всадниками. Рядом с одним из мужчин топталась Полночь. Голубая шаль Эсин , выделялась сигнальным маячком у седла.
- Вон она! – Эсин ткнула пальцем, будто Сойдер мог не заметить. Уже не торопясь они спустились в долину и догнали табун.
- Добрый день, сеньор, - один из пастухов поприветствовал их издалека и поторопился на встречу. Его выцветшие глаза с интересом рассматривали Сойдера и его спутницу. Пастух был пожилым, но довольно крепким мужчиной. Загорелое морщинистое лицо, не подходило к сбитому крупному телу. Эсин поборола желание спрятаться за рукой сеньора. Расправила плечи и стала пялиться в ответ. – Сеньорита, - он приподнял шляпу, в знак повторного приветствия, демонстрируя совершенно седую шевелюру. – Мы вывели молодняк на прогулку, а тут лошадь без седока. Подумали не случилось ли чего? Подъехали ближе. Заметили ваше клеймо. Хотели звонить в усадьбу...
[icon]https://b.radikal.ru/b23/2005/d4/09c8d066ccd5.jpg[/icon][sign]
[/sign][nick]Esin Evcen[/nick]
Отредактировано Maria Betancourt (22.06.2020 19:03:35)
Ветер трепал волосы, донося до его носа запах девичьего шампуня. Чем сильнее он пришпоривал коня, тем сильнее становился запах Эсин. Изредка мужчина закрывал глаза, представляя, как лежит на похожей поляне, девушка рядом, ее длинные локоны вьются на его груди и щекочут щеку. Он бы рассказывал ей о здешних местах, а мимо пролетали птицы и медленно ползли облака. Они бы забрались в самую отдаленную точку, где не было бы посторонних... и тогда бы они могли быть просто Исмаэлем и Эсин. Мечты разбились, как и внезапное ржание лошади. Они неслись по поляне. Исмаэль держал девушку крепкой хваткой. Сосредоточенно смотрел вперед, разглядывая следы Полночи, но иногда также подглядывал за Эсин. Она, кажется, наслаждалась быстрой скачкой. Волосы развивались на ветру. Косынка опять слетела. Исмаэль поймал ее и засунул в задний карман. Отдаст потом, если солнце сильно припечет. Ловя на губах улыбку, он гнал коня вперед. Следы лошади уходили дальше за луг цветов. Если повезет, она остановится у речки. Если зайдет в гущу деревьев, то отыскать ее будет не так просто. Своими опасениями он не делился с Эсин. Не хотел расстраивать девушку. Следовало полагаться на лучшее.
- Его зовут Зефир, - Исмаэль ответил, потрепав коня по гриве. - Он слишком любит сладкое, но знает, если будет много выпрашивать, то обрастет жиром, - животное, будто насмехаясь над его словами, фыркнуло, не сбавляя шага. Они продолжали двигаться вперед. Повернули направо, сойдя с тропы. Дальше виднелась гора. Исмаэль пришпорил коня и они быстро взлетели на самую верхушку. Отсюда открывался прекрасный вид. В двух милях заканчивались его владения и начиналась соседская земля. Он редко забирался так далеко. Прогуливался до деревни и обратно. Ночью воздух в разы прохладнее и хотя бы можно было дышать... и подумать. В суматохе дня редко выкраивалась минутка, а в кабинете можно было сдохнуть от жары. С приходом осени стало прохладней, но жара все равно напоминала о себе. Давала последний глоток воздуха, позволяя собрать оставшийся урожай винограда, а потом прольется затяжными дождями.
Впереди мелькало чужое стадо. Он пригляделся, замечая среди лошадей Полночь. Эсин тоже ее заметила и указала рукой. Исмаэль кивнул. - Да, ты ее нашла, - сбавив скорость они спустились с горы. - Поехали, вернем твой подарок, - они двинулись вниз с горы, приближаясь к наездникам. Старший был хозяином. Рядом ютились его сыновья. - Приветствую, дон Себастьян, - Исмаэль кивнул головой вместо привычного салютирования шляпой. Он потеряд ее во время скачки за Эсин и теперь затылок уже стало припекать. - Спасибо за заботу, - слезая с лошади, Исмаэль передал поводья Эсин. - Посиди немного, я сейчас приведу Полночь, - приказав своему коню оставаться на месте, он подошел к старику и пожал тому руку. - Она испугалась вертушки Малоне и дала деру. Мы шли по ее следу, надеясь, что успеем до наступления темноты, - плечом к плечу они двинулись в сторону Полночи, которая как ни в чем не бывало пощипывала траву за компанию с другими лошадьми. - Пора домой, девочка, - он подошел, похлопав лошадь по боку. Она смирно далась в руки. Мужчина бегло осмотрел ее, приподняв каждое копыто. - Я уже проверял, с ней все в порядке. Только была немного напугана, - уверил его дон Себастьян. Взяв ее за поводья, Исмаэль повел лошадь за собой. Они еще немного поговорили. Дон Себастьян уселся на свою лошадь и поскакал догонять сыновей и свое стадо.
Распрощавшись с соседом, Исмаэль вернулся к Эсин. Привязал поводья к уздечке Зефира, он вновь вскочил на коня. Притянул Эсин к своей груди, он дал команду и они неспеша двинулись вперед. - Пока будет безопасней, если ты останешься рядом со мной... дадим Полночи прийти в себя, - объясняя девушке, он двигался вдоль реки. Неспеша конь перебирал копытами, лошадь Эсин смирно шагала рядом. Еще у него были свои причины, чтобы не отпускать девушку. Ему слишком нравилась ее близость, но в этом он ей ни за что не признается. Не хотел казаться в ее глазах дураком, который сперва мучает и ранит, а затем... Лучше вообще не думать об этом! Но ни о чем другом не думалось, когда она была рядом... - Хочешь, остановимся здесь и перекусим? - пейзаж располагал, а времени, чтобы добраться до дома у них достаточно. Дела могли ждать до вечера и ему еще не хотелось расставаться с... Исмаэль повернул голову и разглядел вдали темную грозовую тучу, которая приближалась к ним со стороны усадьбы. - Хоть лучше поспешим, если не хотим попасть под ливень, - он кивнул головой и направился по тропинке вдоль росших рядом деревьев. Солнце скрылось за облаком и поднялся ветер, гуляя в высокой траве. Стало как-то зябко. Он сильнее прижал к себе Эсин и пришпорил коня, надеясь, что они успеют добраться хотя бы до деревни и смогут спрятаться от приближающейся непогоды.
[AVA]https://b.radikal.ru/b38/2004/aa/f38fe1bca895.png[/AVA][NIC]Ismael Soyder[/NIC][SGN][/SGN]
Зефир нетерпеливо приторцовывал на месте, заставляя девушку крепче вцепиться в поводья. После падения было страшновато в одиночку удерживать рвущегося вскачь коня. Она не могла справиться с Полночью, которая была намного меньше, моложе и покладистей. С неугомонном здоровяком шансов вообще никаких. Стоило только вспомнить, как он встал на дыбы, и голова шла кругом. Оседлать такого может только опытный наездник.
Зефир…Тише мальчик… тише... Скоро твой хозяин вернется… - мысленно повторяла пленница. Успокаивала себя, а не скакуна. - Зефир... В жизни бы не догадалась, что ты назван в честь сладости. Имя тебе идет… Ты не подумай ничего такого. Мне нравится… правда… Просто от Сойдера подобного не ожидала. В его духе могло быть Дракула или Калигула, - конь недовольно фыркнул, будто не соглашался с е внутренним монологом. – Хотя… Зефир ведь не только воздушная сладость. Так называют еще и ветер. Знаешь, какой он может быть сильный? Дует с моря и приносит с собой грозу. Ты – ветер обожающий сладости. Два в одном… М... да…Милочка, а вы точно головой не ударились, когда падали? Вы, на минуточку, с конем разговариваете. Нашли себя брата по разуму? Эсин покачала головой, обрывая поток странных мыслей. Она нервничала не только из-за падения. Что-то еще не давало покоя. Может дело в близости мучителя? Во время быстрой скачки воспоминания не могли догнать пленницу. Кусали за пятки, но оставались глотать пыль из-под лошадиных копыт. Теперь пришло их время? Адреналин перестал бурлить в крови и Эвджен вздрагивала, вспоминая горячую ладонь на своем животе. Тонкая ткань майки не могла защитить от жара. Рука Сойдера постоянно скользила по одежде... сдвигаясь в бок… Поднималась ближе к ребрам... Опять опускалась на живот. Девушка поборола желание заглянуть под майку и проверить не осталось ли алого следа ожога? Может она себя накручивает? Сойдер не проявлял агрессии. Не орал на нее и не угрожал. Между ними перемирие... но все-таки безопаснее держаться на расстоянии, а не влипать в него всем телом. Спускаясь с холма, сеньор так стиснул в «объятьях», что ребра захрустели. Ничего. Это позади. Теперь они догнали пропажу. Девушка сядет верхом на Полночь и прогулка вернется к первоначальному ритму. Хорошо, что лошадь нашлась.
«Ты ее нашла»... – прозвучало эхом в голове.
Интересно... это он прошутил или постебался? Случись мне искать Полночь, она успела сбегать куда-нибудь в Португалию... или с какой страной ближайшая граница? Что-то я слишком увлеклась местными красотами! Нужно быть более собранной и начинать запоминать расположение дорог и деревенек. Вдруг пригодиться. Ну, да…Какой смысл от побега, если тебе некуда податься? Нет ни денег... ни документов… не осталось желающих помочь... Почему все так беспросветно, грязно и жестоко? Должен же быть выход?
Сойдер распрощался с собеседником и подвел Полночь к девушке. Вид у него был расслабленный. Знал бы мужчина, что свежий воздух раздул в голове пленницы очаг мятежных мыслей! Тогда бы т очно зарекся «выгуливать свою зверушку». Эсин готова была спрыгнуть на землю и переесть на Полночь. Присмотрела высокий плоский камень, сокращающий высоту… но не тут-то было! Сойдер привязал кобылу к седлу Зефира и занял свое привычное место. Его рука вновь сдавила обручем талию пленницы. Так будет безопаснее? Пора уже привыкнуть, что каждая вторая фраза из его уст начинается со слов осторожность и безопасность? Неужели для Сойдера настолько важно сохранить доступ в компанию, что он согласен идти на перемирие с той, о которую вытирал ноги? Разве ему не противно выгуливать ее по всей округе, давая повод новой волне сплетен? Теперь они будут обрастать подробностями о семейной идиллии хозяина. Между ними ничего не изменилось по сути… Она - средство для достижения цели. Ввиду не способности Илкера любить кого-либо помимо самого себя… мучителю пришлось пересмотреть тактику. Отца будет бесить известия о том, что у ненаглядной дочурки «жизнь налаживается»… Он списал Эсин со счетов. Определил в наркоманки и проститутки... а тут внезапно появятся фотки с их с Сойдером милой прогулки в обнимку. Вдруг их сейчас снимают? Вряд ли… Настолько хаотичные передвижения невозможно отследить... а жаль. Ниже пасть в глазах семьи Эсин уже не могла. Пусть хотя бы это заденет отца. Вызовет в нем хоть какие-то чувства помимо досады… Ее судьба Илкера ничуть не волновала. Забота была показной, как и бубнеж Сойдера о безопасности. Во круг все фальшиво... было… есть и будет. Девушка поджала губы, придушив грустные мысли. Они ехали вдоль живописной речки, но красота вдруг стала казаться зловещей. Девушка не сразу поняла причину перемены восприятия. Только посмотрел на линию горизонта, заметила, что надвигается гроза. Со стороны Кантабрийских гор тучи обрушивались на долину будто мощная серая лавина. Донья Марта объясняла это воздушными потоками, идущими по перевалам и ущельям. Небольшие циклоны не могли пробиться сквозь каменную стену. Оставались по ту сторону гор. Но если уж пролетали над вершиной, то стихию было не остановить.
- Мы заехали так далеко, - Эсин посмотрела на дальний склон, на котором виднелись черепичные крыши усадьбы Сойдера. – Какие у нас шансы добраться до грозы? – пленница знала ответ наперед – они не успеют. Мужчина пришпорил коня. Полночь бежала рядом. Они неслись на встречу стихия. Ветер усиливался. Деревья стали раскачиваться, как тонкие прутики. Позади остался еще один крутой подъем. От деревни рабочих их отделяло два виноградника и небольшая рощицы. На поселение надвигалась сплошная стена воды. – Не успели, - прошептала Эсин и теснее прижалась к мужчине. Небо над виноградниками разрезало вспышкой молнии. Сойдер развернул коней и спустил их с холма по боковой тропинке, ведущей в противоположную от деревни сторону. Девушка не стала задавать дурацких вопросов. Ему было лучше знать, где найти укрытие. Виноградники закончились. Теперь они скакали между миндальных деревьев, спеша на перегонки со стихией. Первые крупные капли били по лицу, но Зефир опережал грозу на несколько драгоценных минут. Промокнуть до нитки Эсин совсем не хотелось. Она не успела соскучиться по докторам, уколам и кислородному баллону. Миндальная роща заканчивалась у очередного пригорка. На склоне виднелось сторожка - крыша и три стены с половиной стены. Пленница видела похожие сооружения на виноградниках. Под длинным навесом обязательная кормушка для лошадей, запас сена и огороженное кирпичами место для костра. Вторая часть «домика» имела деревянный пол, который возвышался над землей, словно стоял на небольших сваях. Сойдер наклонился вперед, прижимая девушку к лошади. Прямо с разбегу залетел под навес. Они выиграли бешеную гонку. Земля затряслась от оглушительного раската грома и хлынул дождь.
[icon]https://b.radikal.ru/b23/2005/d4/09c8d066ccd5.jpg[/icon][sign][/sign][nick]Esin Evcen[/nick]
Отредактировано Maria Betancourt (23.06.2020 22:21:28)
- Шансы не велики... проклятье! - Исмаэль смотрел, как на горизонте разражается молния и небо вспыхивает ярким светом. Он гнал лошадей со всей силы, пытаясь успеть хотя бы добраться до деревни. Там они смогут укрыться в доме и переждать надвигающийся ливень. Эсин не пойдет на пользу попасть под проливной дождь. Но с каждой секундой, что они неслись по склону, он понимал, что даже до деревни они могут не успеть. Ветер будто на зло дул в лицо, подгоняя темные тучи. Небо разразилось оглушительным рокотом грома. Стихия неслась со всех ног, надвигаясь прямо на них. Исмаэль со всей силы прижимал девушку к себе и пришпоривал Зефира. Мальчик и без того понимал сложность ситуации и немедленно выполнял каждую команду, ведя за собой свою боевую подругу Полночь. Исмаэль молил Бога, чтобы узел выдержал и лошадь не сбежала бы от них во-второй раз. Раскаты грома согли спагнуть животное в разы сильнее и она могла угодить в собственную локущку, в худшем случае - подскользнулся и переломать себе ноги.
Не хотелось думат о плохом, но мысли сами лезли в голову. По большей части Исмаэль был пессимистом. После смерти сестры не особо полагался на удачу. Ничего бы не случилось, если бы он сам попал под ливень. Такое уже не раз происходило и Зефир привык пробираться сквозь дождь и ветер. Но сейчас он был не один. Не мог думать лишь о себе. Эсин только что оправилась от болезни. Замерзнув и промокнув, она опять может угодить на больничную койку. Доктор Родригес открутит ему голову и скормит его охране. Проклятье! - он разразился ругательствами, не сбавляя хода.
Сердце так отчаянно стучало в груди. Он с тревогой озирался по сторонам, не зная, где им спрятаться. Топот копыт бил по ушам. Из его уст продолжали срываться проклятия. Дыхание стало частым и слишком прерывистым. Ударяло в затылок девушки. Длинные локоны Эсин били по его лицу. Сейчас он даже не обратил на это внимание, слишком сосредоточившись на дороге. Внезапно из-за деревьев вынырнула крыша полуразрушенного здания сторожки. Он устремился туда, пришпоривал лошадей. Небо затянуло тучами. Молния сверкала все ближе, а раскатистый гром гремел с меньшим интервалом. В последний рывок они оказались под крышей. Исмаэль порывисто дернул поводья, останавливаясь под крышей здания. Можно было передохнуть. Они успели!
Он все еще прижимал Эсин к себе, порывисто и шумно дыша. По крыше забарабанил сильный дождь. Снаружи разразился настоящий ад. Ветер гудел в щелях, но, по крайней мере, они спаслись от дождя. Мужчина осторожно разогнался, сползая с коня. Протянув руки, он помог спустится девушке и поставил ее на ноги. Огляделся. Нахмурился. Выдохнул.
- Что же, все могло быть хуже... - Исмаэль пригладил растрепанные волосы. - Ты в порядке? - вглядевшись девушке в глаза, задержался на них больше обычного. Молния пронзила небо, освещая ее лицо. Он медленно отступил, заметив в углу пару срубленных пеньков. Подойдет, чтобы использовать вместо кресел. Исмаэль перекатил их ближе к месту костра. - Присядь, я пока расседлаю лошадей и разведу костер, - он также вытянул собранную в пусть еду доньи Марты и флягу с водой. Протянул провизию Эсин. После отвел лошадей дальше к стене, где до сих пор лежали отстатки кое-какого сена. В емкость он собрал дождевой воды и поставил под открытое небо, чтобы животные могли напиться. Исмаэль снял седла и отставил в сторону. Зефир и Полночь заслужили немного отдыха после интенсивной скачки. Потрепав обоих по боку, он вернулся к Эсин. В углу сторожки нашел горсть сухих дров и соорудил из них костер.
Когда огонь заплясал, отражая блики на бетонных стенах, Исмаэль мог немного расслабитсья. Неизвестно, сколько времени продлиться бурю, но, по крайней мере, они в тепле и не промокнут. Еще он достал из сумки плед. Подошел к Эсин и накинул ей на плечи. - Лучше? - он присел на соседний пень, подставляя руки к огню, чтобы согреться. - Знаешь, это ведь не было так задумано... Думал, мы прогуляемся, ты познакомишься с Полночью и к вечеру мы вернемся обратно... Если так и будет лить, велика вероятность, что нам придется здесь заночевать... Ну и прогулочка, - Исмаэль закачал головой. Он пристальней оглядел девушку. Она выглядела странно уместной в этой картинке и он был рад, что она рядом с ним. По своим причинам, в подробности которых не стоит углубляться. Пока. Потянувшись к фляге, мужчина ответил крышку и передал ее девушке. После того, как она выпила воду, поднес ее к краю крыши и положил под проливной дождь. Через времечко жидкость наберется и они смогут забрать ее на обратную дорогу, не мучаясь еще большей жаждой...или же она пригодится и здесь. Он вернулся обратно к костру. Присел, протянув руку к бутерброду а второй передал Эсин. - Поешь, пожалуйста... с ветчиной и сыром... мои любимые... перед бутербродами доньи Марты еще никто не смог устоять, - опустившись на пеньку, Исмаэль вглядывался в пляшущие языки пламени и жевал кусочек хлеба.
[AVA]https://b.radikal.ru/b38/2004/aa/f38fe1bca895.png[/AVA][NIC]Ismael Soyder[/NIC][SGN][/SGN]
Попытка обогнать стихию вновь впрыснула в кровь адреналин. Казалось, сердце не справится с утроенной нагрузкой. Трепыхалось в груди. Звук одного удара накладывался на другой, неменее торопливый. Девушка слышала лишь нескончаемое громкое эхо. Сойдер спустил ее на землю, но твердой опоры под ногами пленница не почувствовала.
- Наверное, - мужчина слишком пристально всматривался ей в глаза. От его взгляда стало как-то жутковато. Почему он так смотрит? Объяснений не находилось. Генератор бредовых идей помалкивал. Эсин с трудом разорвала их зрительный контакт. Сделала шаг назад, минимизирую влияние его демонической энергии. Сойдера согревает адское пламя, пылающее в груде вместо сердца. Выныривая из ледяного ручья, он не выглядел замерзшим и сейчас, стоя на ветру, Эсин обдавало жаром его тела. Под воздействием необъяснимого контраста девушка стала еще сильнее замерзать. Чтобы не думать о мучителе, она повернулась в пол-оборота и посмотрела на сплошную стену воды. Поежилась от мысли, что сейчас могла находиться на проселочной дороге. Промокшая насквозь и продрогшая до костей. Повторное воспаление легкий ей было бы гарантировано. Благодаря сеньору появился шанс избежать очередной серии болезни.
Стихия бесновалась. Ей не понравилось, что жалкие человечишки смогли победить в гонке и укрыться от хлестких потоков. В глазах пленницы Сойдер не был человеком... но бурю такие тонкости мало волновали. Она судила по внешним физиологическим признакам. Гроза разрывала свинцовое небо глубокими трещинами молний. От раскатов грома закладывало уши. Ветер завывал, занося в укрытие крупные капли. Они шипели, отлетая от разгоряченной кожи. Эсин замерзла, а щеки пылали румянцем. Волосы безнадежно спутались. Девушка разгладила их руками. Уселась на предложенный мужчиной «стул». Сгруппировалась и стала растирать руки и плечи. Тело вибрировала от перенапряжения.
Сойдер переключил все внимание на лошадей. Стаскивал с них седла и поил водой. Знал свое дело. Каждое движение было оточенным и уверенным. Хозяину усадьбы нравилось возиться на конюшне.
Какое ценное наблюдение. Ваше «знакомство» заиграло новыми красками… Насильник притащил тебя в свое любимое место... как «романтично».
Эсин покачала головой, приказывая вопящему подсознанию заткнуться. Не в первый раз оно вытаскивало на поверхность самые болезненные воспоминания, в качестве оборонительной реакции. Стоило углядеть в поступках Сойдера что-то хорошее и обида ошпаривала кипятком, как поднявшийся из глубин гейзер. Эсин сделала глубокий вдох. Попыталась успокоиться. Обстановка не слишком способствовала релаксу. Эвджен любила затяжные осенние дожди. Под их аккомпанемент приятно читать книги, забираясь на подоконник с чашкой горячего какао. Сонно-ленивые дожди остались в прошлом. В этих землях они были разрушительными и злыми. Каждая непогода заканчивалась поваленными деревьями, сломанными ограждениями и оборванными линия электропередач. Две недели непогоды ничуть не ослабили силу дождя. Если бы по периметру навеса не было высоких бетонных бордюров, то Эсин сидела бы по щиколотку в воде.
- Да, спасибо, - девушка вздрогнула от неожиданности. Сойдер оказался готовым к любому повороту. В его бездонной сумке нашло место для тонкого, но теплого пледа. – Вам не впервой пережидать непогоду в походных условиях, - наблюдения в слух не заключали в себе вопроса. Констатация факт. Мужчина поставил опустевшую флягу под поток воды, пополняя запас. Настоящий абориген. Эсин вновь накрыло ощущение, что ее забросило куда-то в параллельную реальность, которая застряла в прошлом столетии. Костер потрескивал сухими поленьями. В полуразрушенной сторожке нашлись дрова и небольшой запас сена. Рабочие готовились к началу сбора миндаля. Деревья уже сбросили листву. Ветви были облеплены зелеными плодами. Время еще не пришло. Может через пару недель они потемнеют и полопаются. Эсин знала, как и когда собирают миндаль. Для парижанки она накопила слишком большой багаж сельскохозяйственных знаний. Странно, что раньше не заметила этого.
- Знаю. У вас были совсем другие планы на сегодняшний вечер, - Сойдер сокрушался по поводу сорвавшейся казни. Что хотел услышать от той, кто пережила подобную ужасную ночь? Ей не жаль, что другая несчастная получила временную отсрочку. Пускай женщину это не спасет. Впереди множество ночей, но хотя бы сегодня ее не выволокут на поляну... не высекут кнутом... не причинят боли... – Она не брала тех украшений, - Эсин обещала не вмешиваться и не подставляться под удар. Зверушка хозяина не могла спасти других. Она и себя не спасла, но эмоции взяли верх. Погода сыграла злую шутку, загоняя их с Сойдером в уединенное место. Отрезала от внешнего мира ливнем. Проклятье! Боль и унижение запугали ее, но не сделали равнодушной. – Думаю, пыталась именно это сказать... – испанский язык женщины был ужасен. Только сопоставив наблюдения и обрывки слов. Эсин задумалась над точным значением. «Воровка» не хотела переложить часть вины на управляющего. Она объясняла, кто ее подставлял. Девушка сделала глубокий вдох перед прыжком в бездну неприятных объяснений. – В деревне постоянно происходят кражи. Каждую неделю ловят кого-то за руку, но почему-то именно в этот раз потребовали вашего вмешательство. Странно, не находите? Не припомню, чтобы прошлой осенью вы наведывались в деревню по подобным поводам, - девушка взяла протянутый бутерброд, но есть не торопилась. Она еще не закончила. Впереди самая трудная и мерзкая часть... – Не для кого не секрет, как ваш управляющий добивается «внимания» женщин, - Сойдер так точно в курсе. Сеньор не брезговал шантажом и окружил себя подобными ублюдками. – Обычно он лишает строптивец зарплаты и еды. Любит поиграть… постепенно ломая и вынуждая прийти к нему «добровольно». Когда надоедает... то самых несговорчивых берет силой, а потом выгоняет под надуманным предлогом. Может она дала отпор или отказалась пристыжено сбежать… Хотела найти несуществующую справедливость… О подробностях можно только гадать. Но она во вкусе мэра, а на теле видны синяки, – хотя это только слепой бы не заметил. Кому она пытается «открыть глаза»? Эсин замолчала, кутаясь в плед. Отложила нетронутый бутерброд обратно на салфетку. – Он мог сработать на опережение и убрать ее вашими руками… Заодно припугнуть других… - Эсин обняла себя за плечи и уставилась на неутихающий дождь.
[icon]https://b.radikal.ru/b23/2005/d4/09c8d066ccd5.jpg[/icon][sign][/sign][nick]Esin Evcen[/nick]
Отредактировано Maria Betancourt (26.06.2020 16:05:28)
Дождь барабанил по крыше. Стало слишком темно. Даже не верилось, что еще пару минут назад светило яркое солнце. Исмаэля будто нарочно угораздило выбрать для прогулки именно этот день. В небе сверкнула молния и стихия разразилось раскатистым громом, будто сердилась на людей и запрятала всех по домам и укрытиям, давая природе возможность сделать глоток свежего воздуха. С приходом дождя стало легче дышать. Только внутри был какой-то бардак. Нужно было прийти в себя. Эсин сидела рядом, обхватив себя за плечи и кутаясь в одеяло. Да, ему не впервой побеждать подобную стихию. Здесь дожди нередкое явление. Лето высушивало земли, а осень приходила грозами и недельными ливнями, пытаясь компенсировать затяжную засуху. Исмаэля не любил такие дни. Работа останавливалась и лучшее, что он мог делать, это работать в конюшнях или просиживать штаны в кабинете. А душа требовала свободы и скачки по бескрайним полям. Он не представлял другой жизни и себя в роли горожанина, который сидит в офисе с утра до вечера, чтобы заработать копейки. Семейное дело спасло его от подобной участи. Он был свободен. Наверное. Сам не верил в это. Груз прошлого камнем лежал на плечах, не давая вдохнуть полной грудью. Он мысленно заточил себя в клетку. Для Эсин она была физической, для него - эмоциональной. Он не был свободен. Ни капли. Окружающие смотрели на него и завидовали, но сами не представляли, как жить в его шкуре. Будь его выбор, он бы с удовольствием поменялся местами с простым рабочим. Отработав положенное время на полях, возвращался домой к семье. Может быть женился, может быть у него был бы сын или дочь. Они бы берегли каждое песо и едва сводили концы с концами, но были бы свободны и счастливы.
Он выдохнул. Уставился на огонь. Подбросил еще поленья, когда первые почти что дорогели. Ветер завывал за углом. Капли дождя попадали в огонь и шипя растворялись. Мужчина дожевал часть бутерброда и отложил в сторону. Аппетит пропал. Облокотившись локтями о колени, он сидел подавшись вперед, иногда переводя взгляд на девушку. Было в ней что-то притягательное, что не позволяло не смотреть. - Не было никаких планов. Подобное не доставляет удовольствие, - хоть она и думает иначе, помня те тонны насилия, которые получала от него сполна. А как не помнить? Когда он становился безумным и думал, что Эвджен сотворил с его сестрой, он не думал о удовольствии. Он хотел, чтобы ему тоже было больно. Кто же знал, что к дочере он не относится лучше, чем к коврику у порога. Ему удалось одурачить Исмаэля. Притвориться тем, кем он не являлся. Сыграть в любовь к собственному ребенку на публику. Но откуда столько ненависти? Эсин ведь его родная кровь. Единственная наследница. Он должен ее боготворить, а не гнать прочь. Все дело в деньгах. Неужели можно так сильно любить власть и богатство? Исмаэля этого не понимал... никогда не поймет. Да, деньги помогали выживать, но они никогда не заменят человеческого тепла и любви.
- Полагаю, что так оно и есть, - речь зашла о той женщине в деревне. Только непонятно, зачем Эсин за нее заступаться. Она чужачка. Таких десятки приходят на заработки, а через месяц уходят и их заменяют другие. Несмотря на столь суровые условия, люди хотят работать на виноградниках, потому что Исмаэль платит хорошие деньги. Каждый труд должен быть вознагражден. - Я еще не принял решения на ее счет, - он пожал плечами. - Если я дам поблажку в этот раз, то другие воришки решат, что и им сойдет это с рук. Наказать кого-то все равно придется... будет это она, управляющий или кто-то еще... - если бы она воровала, то не стала бы так подставляться, тем более из-за пару побрякушек. Их можно было обменять на более нужные вещи, но все равно картинка не складывалась. Так рисковать ради нескольких золотых. Бред. - Управляющий... Его нанимал еще мой отец и пока система работала, я не видел смысла что-либо менять, а может и стоило давным-давно... - он выдохнул. Было удобно так, как было. Люди все равно работали, им платили за работу, даже если управляющий засовывал пару золотых себе в карман, они получали правую долю своего и с этим можно было жить и приносить заработок в семью. - Ходят разные слухи на его счет... одни скажут, другие подхватят, тратит придумают что-то свое для пущего эффекта... ты имела с ним дело сама? - он знал, что происходит в деревне. Знал, что говорят люди. Знал, что это неправильно, но ничего не делал, чтобы как-то исправить ситуацию.
Переводя взгляд на Эсин, он смотрел на нее тем самым пристальным взглядом. Пытался разглядеть в ней что-то еще. Зачем она затеяла этот разговор... из жалости к той женщине? Здесь крылось что-то еще? Эсин была слишком правильной и доброй, но жизнь не бывает только черным и белым. Есть слишком много оттенков как черного, так и белого. Исмаэля не был хорошим человеком. Он использовал нелегальный труд. Он наживался на этом. Он был насильником сам. Был чудовищем для Эсин. - Осуждаешь меня за это? - тряхнув головой, он провел пятерней по волосам. Кивнул в сторону еды, пытаясь перевести тему. А как не осуждать, если он такой, какой есть? - Поешь, неизвестно сколько нам еще здесь сидеть, - у него был какой-то нездоровый интерес, накормить девушку. После всех тех недель, что он держал ее на воде, теперь хотел исправить хотя бы это. Не быть ее в глазах чудовищем, но все равно ему не стать другим перед ней. Всегда насильник. Всегда то, кто украл, запер и увел в чужую страну. Она была его женой лишь на бумаге, он ее мужем, но пу сути они чужие друг другу люди. Тогда почему так хотелось протянуть руку. Коснуться ее. Ощутить нежность кожи. Не удержавшись, Исмаэль протянул руку. Поправил сползжшее одеяло, нарочно касаясь обнаженного плеча девушки кончиками пальцев.
[AVA]https://b.radikal.ru/b38/2004/aa/f38fe1bca895.png[/AVA][NIC]Ismael Soyder[/NIC][SGN][/SGN]
De lingua stulta veniunt incommoda multa…
Ее дед любил латынь. Впихнул в девичью голову множество крылатых фраз. Только о смысле она быстро позабыла. Из-за глупого языка бывает много неприятностей. Куда уж проще запомнить и не нарываться. Тем более после пережитого кошмара! Эсин обещала себе помалкивать в тряпочку. Беречь себя от гнева мучителя стало единственной миссией пленницы. В деревне она смогла сдержаться. Не встрять по горячему, так сейчас затронула опасную тему. Могла ведь промолчать. Позволить Сойдеру дальше сокрушаться по поводу потраченного зря времени, когда под замком сидела свеженькая аппетитная жертва для расправы. Он и так весь день угробил на показуху. Прокатил «жену» по округе. Показал ее рабочим и соседям. Кремиком плечи намазал, давая пищу для сплетен. Для первого раза более чем достаточно. Какая ирония, что гроза загнала из в полуразрушенную сторожку на отшибе. Здесь нет публики. Только дождь нарушал их вынужденный тет-а-тет. Самое паршивое, что сеньор прав… и с большой долей вероятности им придется заночевать прямо здесь. Тучи повисли над долиной, как прибитые. Стало слишком темно…Эсин подозревала, что не только непогода виновата в сгустившихся сумерках. Даже, если дождь прекратиться до полной темноты, они не смогу сразу поскакать в усадьбу. Дорожки размыло. Сторожка казалась плавучим домиком посреди озера. Мобильная связь тут вряд ли ловит. Она и в деревни работала с перебоями. У рабочих был любимый пригорок, на который они вскарабкивались ради звонка родным. Европа! Всему виной особенности ландшафта. Миндальная роща тоже находилась в природной «яме». Для деревьев это хорошо. Защита от ветров и легче уберечь от заморозков, окуривая деревья. Только для девушки это очень плохо. Ей придется провести ночь в компании Сойдера… а вместо безопасного молчания Эсин выбрала борьбу за справедливость? Что она творит?! Бешеная скачка вскружила голову и отрубила внутренние предохранители? Не в ее силах помочь несчастной «воровке». Ей никто не помогал. Сложно поверить, что в ночь казни на поляне деревня спала и не слышала воплей и удара кнута. Люди смотрели в окна… но никто не вмешался. Умные люди берегли свою шкуру. Эсин не могла осуждать за это. Чужачка не была достаточным поводом для неприятностей. Даже Пако, который постоянно твердил о дружбе, сливался стоит хозяину указать на дверь. Ей бы последовать примеру мужчины. Только уже поздно. Сойдер не ушел от диалога. Она сказала «А»… нужно говорить и «Б».
- Разве? – нервный смешок вырвался раньше, чем пленница успела прикусить язык. Лицемерие, обличенное в «искреннюю» скорбь, убило наповал. Насколько циничным и больным нужно быть, чтобы затирать подобную хрень? И кому? Своей жертве! Он изо дня в день избивал и насиловал. Прикрепил камеру над клеткой, чтобы не упустить интереснейшие минуты мучений зверушки. Теперь со вздохом вещал, что наказание женщины не доставляет ему удовольствия? Конечно… в этой ситуации он пострадавшая сторона. Бедненькому приходится столько терпеть... Тратить драгоценные силенки на побои. Марать свой драгоценный член о кровь какой-то там девки… Во имя чего такие страдания? Месть? Надуманная справедливость? Ну, да… Сложно забыть его откровения под полной луной. В ночь «побега» Сойдер много чего наговорил. Начал с мольбы о прощении, а закончил признаниями в полном безразличии. Ее жизнь всего лишь ставка в личной вендетте. Все сожаления сеньора обращены к собственной неудаче. Если бы Илкер любил ее… то каждый акт насилия и каждый шрам на теле был бы воспет Сойдером, как благое действо. Ему наплевать, что девушке больно… Она – проводник ненависти адресованной Эвджену. Нужно быть благодарной отцу за нелюбовь... Иначе Эсин до сих пор сидела бы на цепи. И после всего совершенного у Сойдера поворачивается язык заявлять, что не получает удовольствия от издевательств над другими?
- Уверенна, что оно будет «правильным», - читай выгодным для него. Хотя бы в этом он честен. Хозяину до сиреневой звезды кого наказывать. Главное явить свою волю не в ущерб бизнесу. Зачем рушить годами работающую систему? Плевать, что люди в ней всего лишь расходный материал. Эсин была на их месте. Теперь ее участь еще хуже… Девушку превратили в бесправную рабыню. Сойдер вертел ей, как хотел. – Считаете, что я сплетничаю.... – какая удобная позиция! Сойдер заранее оправдал себеподобного ублюдка. Конечно! Доказательств никаких нет! Никто открыто не жалуется! Все остальное досужие сплетки и голословные обвинения в адрес святого человека. Он же десятилетиями работает на семью…Выполняет возложенную на него функцию... В качестве благодарности за преданную службу можно закрыть глаза на такие мелочи, как искалеченные судьбы женщин и присваивание доходов каких-то батраков. Зря она затеяла этот разговор! Ой, зря! Только раны в груди разодрала. Осталось с чувством, что ее только что в дерьмо окунули. Хотя, почему окунули? Эсин сама в него нырнула... добровольно…Никто за язык не тянул. – Спрашиваете трахал ли он меня? – какое еще дело могло у представительницы бесправного стада со всемогущему «мэром»? - Нет… хотя бы в этом повезло... Я не в его вкусе. Мэр любит высоких, красивых с выдающимися формами... – изменилось бы что-то, соври Эвджен? Сия информация вряд ли бы задела Сойдера.. Ему не впервой делиться с другими... Почему эта мысль вообще пришла пленнице в голову? – Но я многое видела … Мое спальное место было у входа в барак. Как раз на том коврике… по которому вы сегодня потоптались... «Отличный» наблюдательный пункт. Мимо никто не пройдет… - хотя она старалась ничего не замечать. Закрыть голову руками. Не видеть. Не слышать... – Я видела в каком состоянии приходили женщины после «свиданий» с управляющим… Как он бил несговорчивых. Переворачивал на землю их тарелки с едой... под одобрительный смех своих подчиненных. Впрочем… это всего лишь сплетни. У меня нет доказательств… только слова… - все, что клокотала внутри вырвалось наружу. Легче не стало... но она наконец-то смогла замолчать. Тема исчерпана. Каждый остался при своем мнении. Сойдеру удобно ничего не замечать и не менять. «Воришку» накажут. В лучшем случае с позором изгонят. Управляющий найдет себе новую жертву. Может он и сеньору девочек поставляет… Все может быть..
- Что вы, хозяин? Как я могу? – раз он издевался, то почему Эсин нельзя ответить? Логики в его словах ни на грош. Вначале прямым текстом назвал ее сплетницей. Потом типа поинтересовался мнением. Что хотел услышать от зверушки? Правду? – Аппетит пропал, - Эсин вздрогнула от его прикосновения. – Пойду умоюсь, - сбросив с плеч плед, она поднялась и похромала к краю навеса. Вытянув руки вперед, пленница позволила холодному дождю хлестать по ладоням. Ощущения чистоты не прибавилось. Все дожди мира не смогут смыть видимые и скрытые следы насилия. Подождав немного, девушка сложила ладони лодочка. Набрала дождевой воды и умыла лицо. Приладила волосы влажными руками, борясь с желание сорваться с места. Выскочить под проливной дождь. Поднять лицо к небу и выкричать всю боль.
[icon]https://b.radikal.ru/b23/2005/d4/09c8d066ccd5.jpg[/icon][sign][/sign][nick]Esin Evcen[/nick]
Отредактировано Maria Betancourt (29.06.2020 23:42:32)
Сколько бы времени и не прошло, он никогда не станет для нее кем-то другим, кроме насильника и того, от чьих рук она получала боль. Он выжег клеймо на девичьей коже, а себе поставил невидимую метку ублюдка, который любит издеваться и довольствоваться своими прегрешениясм. Пытаясь хоть как-то исправить ситуацию, Исмаэль вновь уперся в тупик. Вернее, пришло осознание того, что для Эсин он никогда не будет достаточно достоин, чтобы разглядеть в нем человека. Казалось бы, какая разница? Она всего лишь дочь его врага. Пройдет еще четыре года и они разойдутся в разные стороны. Ему станет плевать, что будет с девушкой... вернется она к отцу... начнет новую жизнь сама... или сдохнет в первой попавшейся обочине. Она тоже его враг. Тогда отчего так больно знать, что она его презирает и смотрит полным отвращения взглядом? Никто никогда не давал Исмаэлю отпор. Все бесприкословно выполняли приказы хозяина. А здесь появилась девушка, которая осмеливаясь перевернуть его мир вверх тормашками. Что он вообще здесь делал? В этой развалине? Рядом с ней? Устроил ей прогулку. Пытался быть лучше, чем есть на самом деле. Она всегда видела его истинное лицо. Знала самые темные его стороны. Видела плескающееся удовольствие в его глазах, когда он насиловал и наслаждался властью. Не понимала, что это тоже была лишь маска. Исмаэля учился носить их разными. С подчиненными, с партнерами, с семьей... с умершими. Редко кто знал его истинное лицо. Эсин тоже не стала исключением. Она не знала его, но в то же время успела познать с лихвой его темную сторону, что для другого Исмаэля просто не осталось места. Она знала его грубым и жестоким, помнила искаженное отвращением лицо и надменный взгляд, когда он стирал ее кровь с пальцев. Он показал ей свое худшее воплощение.
Почему же сейчас хотел убедить в обратном? Он не знал. Более того, это открытие пугало его самого. Почему-то хотелось быть в ее глазах лучше, чем он был до этого. Достойней. Способным на человеческие чувства. Эта девушка пробуждала в нем нездоровое чувство человечности. Хотелось быть с ней рядом. Слушать ее голос и мнение. Смотреть в глаза цвета шоколада, которые не выпускают из своего плена. Только признаться в этом самому себе... даже это страшно. А Исмаэль никогда не был трусом. Он мог ринуться с головой в опасность, заступиться за слабого, драться клыками и когтями. Только Эсин не была похожа на других. Она была хрупкой девушкой, а он здоровый мужчина и от нее порой поджилки тряслись, так сильно она действовала на него. И с этим ничего нельзя было поделать. Он не знал, что делать и как поступить, чтобы наконец-то вырвать ее из своей головы, из мыслей. Перестать слушать за стеной ее шаги. Перестать представлять ее свернутый калачиком в постели в той прозрачной сорочке. Перестать фантазировать о том, что она когда-нибудь окажется в его кровати не из-за болезни или насилия, а по своему согласию. Просто нужно перестать думать об этом! Пока что получалось как-то хреново. Сейчас она злилась на него за все те тупые слова, что он сказал, а Исмаэль улыбался. Смотрел на нее и улыбался. Потому что она была рядом и в последующие часы никуда не денется. Гроза продолжала бушевать, что было только ему на руку.
- Представляешь... - он ответил ей таким же смешком. Хоть она не представляла. Не могла представить, помня только боль и только отчаянье, когда он вдалбливал в нее раскаленный член. Проклятье! Он больше не причинит ей боль! - Тебе жаль ту девушку? К чему весь этот разговор? - Исмаэль не понимал или не хотел понимать, что в людях еще осталась человечность и сострадание, особенно в Эвдженах. Последние десять лет он жил с мыслью, что кровь Эвдженов отравлена, в ней нет ничего хорошего, а тут появляется Эсин, так не похожа на своего отца, чистая, невинная... и теперь он в роли того, чья кровь проклята.
- Я не спрашивал, - он метнул резкий взгляд в сторону девушки. Почему-то эти слова задели за живое. Мысль, что до нее дотронется другой мужчина, выводила из себя. - Я знаю, что он этого не делал. Мои приказы еще что-то значат на территории деревни, - ему было запрещено. Но если бы Исмаэль дал добро, управляющий не поскупился бы на «ласку». Он был таким же как Исмаэль. Может даже лучше. Он не скрывал своих деяний за чему-то благородным и не искал себе оправданий. Он был свободен, в отличии от Исмаэля.
Потом разговор зашел в тупик. Исмаэль предпочел бы не слушать столь подробный ответ из пережитого Эсин в деревне. Он опять начинал чувствовать свою вину за то, что сослал ее туда, и вообще, что привез сюда, держал силой. В конце концов, он мог справиться и без нее. Хреновое решение. Теперь приходится сживаться с последствиями. Еще больше с тем, что он не может выкинуть ее из головы. Она будто наваждение какое-то. Мало ему снов о умершей сестре. Так теперь еще и Эсин чудится в каждой потайной мысли.
- Ты не лучшего мнения обо мне, так что, думаю, можешь... или даже должна, - Исмаэль пожал плечами. Он бы предпочел ее осуждение, чем наигранное послушание из страха, чтобы вновь не вызывать его гнев. Смотря, как девушка подходит к краю полуразрушенной крыши, он слишком пристально следил за ней. Ее образ всплыл перед глазами. Дождевая вода полилась по ее пальцам, пока она омывала лицо. Ему вспомнился ручей, когда он так тщательно вытирал каждую каплю воды с ее обнаженного тела. Исмаэля поднялся и подошел ближе к девушке, невзирая на все протесты разума. Зря. Ой, зря.
- Это плохая идея... - его шаги остановились на краю сторожки. Он стоял рядом с Эсин, позволяя дождю забрызгать носки ботинков. Кивнув головой наружу, он пытался пояснить сказанные ранее слова. - Если ты решила сбежать от меня... делай это, когда светит солнце, - в доме она делала так постоянно - убегала от него. Заныривала в какой-нибудь пустой коридор, если замечала его приближение, или спасалась заданиями доньи Марты. Его присутствие всегда воспринималась как угроза. - Слушай, извини, я не хотел тебя обидеть, - вглядываясь в затянутое небо, Исмаэль вздохнул. - Я больше провожу время с лошадьми, чем с людьми. Скоро забуду, что значит нормальное общение, - он не оправдывал себя. Рядом с Эсин на него всегда нападал ступор и он не знал, что ей сказать, чтобы она вновь не забралась в свой панцирь. Он во многом был виноват и теперь, пытаясь спасти те крохи «нормальности», что еще осталось в нем. - Понимаю, нам даже близко не стать друзьями и ты бы предпочла кого угодно видеть здесь, но не меня, - по определенным им известным причинам. Еще и потому, что Исмаэль не знал, как стать ей другом, если в мыслях постоянно всплывало ее обнаженное тело. Он хотел большего, но знал, что этого не будет. - Даже если и так... не убегай, пожалуйста, - он придвинулся к девушке в плотную. Сделал шаг, вынуждая ее остаться на краю сторожки. Приподнимая руку, мужчина коснулся ее щеки, отирая оставшиеся там капли дождя и даже не замечая, что дождь брызжет на его лицо. - Ты очень красивая, Эсин... думаешь, почему я так на тебя смотрю, - голос не громче шепота срывался с его уст, пока он подносил большой палец к своему рту и слизывал отстатки дождя. Затем он вновь опустил ладонь на ее щеку. Так внимательно изучал ее лицо. Во внезапном порыве придвинулся еще ближе, касаясь губами ее губ.
[AVA]https://b.radikal.ru/b38/2004/aa/f38fe1bca895.png[/AVA][NIC]Ismael Soyder[/NIC][SGN][/SGN]
Гроза разыгралась не на шутку. Молнии взрывали полумрак серебристо-неоновыми всполохами. Сумерки становились гуще. Обступали сторожку со всех сторон, отрезая их от внешнего мира стеной воды. Природная стихия казалась зловещей. Девушка чувствовала себя крохотной и уязвимой... словно травинка, вырванная из земли и подхваченная ветром. У зелененького ростка еще жива тяга к жизни, но нет никаких шансов на будущее. Его не спасут из лап жестокого ветра и не вернут на прежнее место. Дождь не может идти вечно. Буря утихнет. Травинка останется лежать в грязи... переломанная и никому не нужная. Солнце уже никогда не будет ласковым. Палящими лучами оно ускорит неизбежное – смерть. Эсин сделала глубокий вдох, стараясь не вздрагивать от раскатов грома. Стало зябко и жутковато. Ничего нового. Пора бы уже привыкнуть. Ощущения душевного комфорта и защищенности остались в прошлой жизни. Под испанским небом пленница привыкла только бояться… Беснующаяся гроза обострила восприятие. Дождь не становился слабее. Слова Сойдера прозвучали пророчеством – им не суждено сегодня вернуться в усадьбу. Ночевать с мучителем вдвоем в уединенном месте? Разве не так начинался каждый первый ее кошмар?
Грохот грозы и свист ветра не мог заглушить слов, хотя Сойдер и говорил в полголоса. Он явно издевался, продолжая утверждать, что не получает наслаждения от жестокости. Холодный смешок продолжал звучать в ушах затяжным эхом.
- Да, жаль… Мы с ней похожи… только вряд ли вы поймете мои чувства, - девушка покачала головой. Действительно... к чему сотрясать воздух впустую? Разговор лишен смысла. Только всколыхнул болезненные воспоминания. Такие, как Эвджен и эта несчастная «воровка» ничего не значащий мусор под ногами Сойдера и его подобным. Лучше прикусить язык не излить демона. Эсин старалась отдышаться и перестать делать глупости. Холодная дождевая вода немного остудила пылающее лицо. Поздновато… Ей все-таки удалось зацепить сеньора за больное. Он метнул в девушку взгляд, с которым и молнии не сравняться. Эсин чувствовала его затылком. Расстояние ничуть не ослабило нарастающего напряжения. Не понятно, что его задело? Перспектива, что его зверушку могли пользовать до того, как хозяин успел вдоволь насладиться свежим телом? Вряд ли это покоробило его бы больше, чем новость о непослушании подчиненных. Приказы сеньора возводились здесь в ранг закона. Никто не имел права посягать на власть Сойдера. Он боялся лишиться благоговенья и раболепства. Если один наплюет на приказ, то остальные последуют примеру. Стадный инстинкт неискореним. Отец об этом часто говорил. Паршивых овец нужно прилюдно наказывать… дабы другим неповадно было… Ничто не должно уйти из-под контроля. Больше ничего не волновало. Сойдера…кроме мести… Эсин не была той, кто станет оспаривать существующий строй в Ла Гуардии. От этого мужчины целиком и полностью зависела ее дальнейшая судьба. Глупо отрицать очевидное. Она продолжает быть для сеньора чем-то вроде домашнего питомца. Чтобы приручить ее держали в клетке. Когда перестала скалить зубы и кусаться - позволили свободно передвигаться по дому. Полностью сломив волю и устранив возможности к бегству, ее вывели на прогулку. Воспитание зверушки методом кнута и пряника. Жестоко, но действенно.
- Ваши приказы решают все в городе… Я помню, что лишь ваше слово отделяет меня от… - Эсин осеклась. В голове замелькал калейдоскоп похотливых обещаний-комментариев. Ей долго не позволили забыть о сексуальных фантазиях охранников, которые ей придется воплощать в реальность, стоит Сойдеру щелкнуть пальцами. Сейчас все поутихли, однако вряд ли изменили намеренья. Заняли выжидательную позицию. Ветер переменится и девушку кинуть им на съедение…- и знаю, каким… щедрым вы бываете со своими верными людьми, - почти не слышно добавила она. Эсин нервно одернула майку, будто попыталась сбросить чужую руку. Фантомные прикосновения преследовали ее постоянно. Память не щадила и не хотела затирать боль. Ей было трудно общаться с сыновьями доньи Марты. Из общество было пыткой. Глядя на Мануэля, она вспоминала, его руки под подолом платья… Сойдер удерживал ее, услужливо помогая другу обляпать зверушку. Обсуждая за ужином прочитанное, она слышала наставления Карлоса, обучающего хохочущих шлюх точности нанесения ударов. Холодные пальцы глубоко в ее истерзанном лоне. Как такое можно забыть? Как через это можно переступить и продолжать общаться с мужчинами? Эсин это сделала. Засунула боль и обиду поглубже. Сидела с ними за одним столом. Читала книги из библиотеки Карлоса. Разговаривала с ними. В сердце жила крошечная надежда, что рассмотрев в ней человека, а не просто дырку для члена мужчины уже не смогут издеваться на полную катушку…. Они входили в ближний круг ее мучителя. Они будут первыми, кому Сойдер позволит поразвлечься с зверушкой. Они пощадят Эсин теперь, когда преломили с ней хлеб? Нет никаких гарантий. К тому же были и другие... слишком много беспринципных и озабоченных кобелей… На защиту пленницы никто не станет. В этом девушка нисколько не сомневалась. - Вам виднее, что я должна… - хорошая зверушка должна радостно встречать своего хозяина. Должна стать на четвереньки и выползти из клетки. Хорошая зверушка должна вилять задом и раздвигать ноги… - что она еще должна? Раньше Эсин сопротивлялась до потери сознания. После побоев она часто отключалась на полу. Жестокая наука не прошла даром. Она больше не оспаривала власть сеньора. Пусть наслаждается своим превосходством. Пускай подавится им!
- Не волнуйтесь, я не заставлю вас мокнуть под дождем, - проклятье! - Ее мысли были слишком очевидны. – Мне некуда бежать, - озвучила она самый веский аргумент. Сойдер поднялся с «пенька» и подошел вплотную. Теперь пленнице действительно некуда было бежать. С одной стороны стена дождя с другой огромная фигура, заслонившая собой все пространство маленькой сторожки. Эсин инстинктивно попятилась, балансируя на бетонном бордюре. Далеко на ушла. Спина уперлась в деревянный столб, служащий опорой для навеса. Мужчина просил прощения. Что-то говорил про людей и лошадей. Она не знала, что ответить.? Весь день Сойдер нарушал личное пространство пленницы. Постоянно находил повод прикоснуться… В людных местах Эсин старалась игнорировать «нечаянное» сближение. Сейчас все в ней вопило об опасности. Глаза Сойдера наполнились жидким огнем. Дыхание стало отрывистым и частым. Всполохи пламени на дне зрачков нельзя списать на свет луны. Небесное светило скрыто за плотным слоем туч. Молния запоздала своей вспышкой. Эсин успела рассмотреть опасные искорки за минуту до того, как она вновь озарила небосвод. Девушка нервно сглотнула. – Раньше вы говорили совсем другое... – он любил с чувством, толком и расстановкой объяснять зверушки, что она - ничтожество... не женщина... никто… Уродливое недоразумение с заплывшими глазами от слез и кровоподтеков. В его отношении было столько ненависти и омерзения, что под конец пыток Эсин начинала верить… Видела отражение в зеркале и верила каждому слову… Ползала на четвереньках, изображая покорную собачонку…переставляя изуродованные руки… Уврачевалась от тяжелых ботинок и знала, что красоту не стали бы топтать ногами. Единственные украшение для зверушки - синяки и шрамы. Сойдер позаботился, чтобы «молодая жена» носила их, не снимая… Пальцы невольно потянулись к косому следу на шее. – Не знаю… у вас нет причин на меня смотреть… - голос сорвался. – Вы уже все видели… - Сойдер парализовал прикосновением. Горячая ладонь прижалась к ее влажной щеке. Подушечкой большого пальцы мужчина стер дождевую каплю. Отправил ее в рот, будто какой- то сладкий сироп или лакомство. Странный жест... не подающийся понимаю. Не успела капля раствориться на кончике его языка, как Сойдер вновь прижал руку к ее лицу и подался вперед всем телом и поцеловал. Косые капли продолжали бить в лицо. они стояли у самой кромки стихии, но мужчину похоже это не волновало. Эсин не сопротивлялась. Стояла смирно. Приоткрыла губы, позволяя Сойдеру исследовать языком свой рот.
[icon]https://b.radikal.ru/b23/2005/d4/09c8d066ccd5.jpg[/icon][sign][/sign][nick]Esin Evcen[/nick]
Отредактировано Maria Betancourt (30.06.2020 17:45:05)
Порой один взгляд может решить все, слова, сказанные сгоряча, или просто молчание. У всего есть своя цена. Жизнь, данная взаймы, обязательно спросит по всем счетам. Только непонятно, чем именно тот или иной человек провинился. Был слишком заносчив, любил недостаточно, говорил неправду, боялся жить? У каждого на то свои причины. В каждом сердце есть черное пятнышко, которое страшно открыть другим. Они не поймут. Осудят. Будут тыкать пальцем. Заставят вспомнить. Вернуться в прошлое, которое должно быть давно похоронено. Исмаэля тоже боялся прошлого, но так усердно держался за него, страшась отпустить. Просто тогда... у него ничего не останется. Он так отчаянно цеплялся за эту месть, пытаясь удержать образ сестры рядом с с собой. Хотя бы во снах. Во снах пытался вернуть ее назад, не позволить выйти в ту злополучную ночь из дома и не вернуться. Понимал, что борется с невозможным. Никакие силы не вернут ее живой и здоровой. Она уже долгие годы лежит под землей, переживая засуху и проливные дожди. Ей уже все равно. Она ничего не чувствует. Только те, кто остались на земле, продолжают жить и чувствовать. Он продолжает жить. А живет ли? Все больше похоже на существование. У него в сердце тоже чернота. Те поступки, которые хотелось забыть или переписать заного. Те решения, которые были приняты, не осознавая всей правды. Или молчание, когда он просто отворачивал спину, не желая вмешиваться и порождая слухи. Эсин была одной из причин. То, что он с ней сделал неправильно и жестоко. Тогда не думал о последствиях, о ее чувствах, о том, что им жить под одной крышей, а ему каждый день видеть ее полные боли и ненависти глаза. В них было нечто, что завораживало и пугало одновременно. Но в отличии от всего прочего, что его пугало, от нее он не бежал. Оставался рядом, продолжая играть с огнем. Пламя могло приласкать и очень больно обжечь. Ей даже не нужно прикасаться. Порой слова ранят намного больнее, а взгляд тоже может сделать больно.
Исмаэля смотрел на девушку и молчал. А что мог сказать? Что он ее понимает? Едва ли. Что ему очень жаль? Для чего ей его жалость. Что если бы мог, то никогда бы не похищал? Он не был всесилен, не был способен переписать прошлое. Оставалось сживаться с последствиями. С каждой толикой боли в ее глазах. Если бы он тоже умел не чувствовать, как не чувствует больше сестра. Было бы легче продолжать быть чудовищем. Он бы перешагнул через жизнь Эсин, через жизнь любого другого человека, чтобы достигнуть своей цели. Раньше она была лишь расходный материал. А теперь он смотрел на нее и она была... другой. Живой. Настоящей. Если бы он потянул руку, то почувствовал бы тепло ее кожи, как на запястье бьется путьс, как она дышит, плачем и смеется. В его присутствии только плакала. Никогда не смеялась. Подглядывая сквозь приоткрытые двери, он слышал, как она смеется, но с другими людьми. Они не причиняли ей столько боли как он. Они оставались для нее людьми.
Порой рядом с ней хотелось притвориться кем-то другим. Не помнить прошлого и боли. Забыть об ответственности и обещания. Быть просто Исмаэлем, в она была бы просто Эсин. Мужчина и женщина. Незнакомцы. Может быть они случайно бы повстречались на поляне, а непогода загнала их под крышу полуразрушенного здания. О чем бы тогда они говорили? Смотрела ли она на него с такой же осторожностью и страхом? Каким могла быть их жизнь, если бы она не была дочерью убийцы? Он слишком часто об этом думал, но так и не находил ответов. Потому что такой не была их жизнь. Он был насильник, а она его жертва. Все просто. Нет, еще больше запутанно. Его так тянет к ней, позабыв о всех прегрешениях. Коснуться. Видеть. Знать, что она рядом. Пусть за стеной, выстроенной между ними. Пусть по другую сторону обрыва, ненавидя и не понимая. Исмаэля тоже себя не понимал. Почему она, если есть другие? Почему нельзя оставить ее в покое и не усложнять и так натянутые отношения? «Почему» так много, что хочется кричать вовсеуслышанье, чтобы хоть кто-то ответил. Избавил Эсин от боли. Избавил его от теразний. Избавил от «хочу» и «не могу«.
Это не должна была быть его ноша. Отец должен был бороться за дочь, он должен был давать обещание и добиваться справедливости. Он был мудрее, старше, у него были связи и возможности. Будучи подростком, Исмаэль не мог заступиться за сестру. Отец мог, но не захотел. Потопил себя в боли, скорби и отчаянье. А у Исмаэля уже тогда рождался определенный план. Он не делился им ни с кем. Отчасти продолжал винит в этом отца, но и любил его. Эмоциональная встряска изменила его уже тогда. Смерть Рабии была слишком сильным ударом, чтобы оставаться нормальным человеком. Он смирился со своей ношей. Он понял, что должен делать. Только не рассчитал, сколько бед будет из-за данного давным-давно обещания. Эсин не виновата, но он сделал ее виновной. Обрушил все дерьмо на ее голову, потопался ногами, вселил душераздирающий страх. Девушке, по сути еще девочке. Она слишком молода, чтобы познать так много унижения. Исмаэль хотел вымолить у нее прощение, но не знал как. Искал поводы для встреч или придумывал их сам. Говорил с ней, хоть раньше держался на расстоянии. Только ли чувство вины им двигало? Едва ли. Он все чаще ловил себя на мысли, что подсматривает за девушкой. Изучает ее фигуру и лицо, задерживает взгляд на темных глазах. В голове рождаются фантазии и мысли, от которых она бы тут же сбежала, узнай, о чем он думает. Но Исмаэль ничего не мог с собой поделать.
Он подошел к ней в плотную. Не отступил, когда спина Эсин уперлась в деревянную балку. Изучал слишком пристально и тщательно, будто знал, что должно произойти. Ей некуда бежать. А он не хотел, чтобы она убегала от него. - Я не волнуюсь, - о дожде и бушующей стихии Сойдер сейчас волновался меньше всего. Гроза сотрясет землю, а с приходом первых лучей солнца уйдет прочь, словно ничего и не было. Оставит мимолетную свежесть и капли на ветках деревьев. Завтра все вернется на свои места. Может и он завтра перестанет думать о Эсин. Она вновь будет для него лишь дочерью его врага... - Я лгал... раньше... сейчас не могу лгать, - прикасаться к ней было слишком хорошо. Исмаэля боялся привыкнуть. Боялся того, что мог сделать и что почувствовать. Он позволял дожду лить прямо в лицо. Это его нисколько не тревожило. Тревожило то, что происходит внутри него. Сердце так отчаянно стучало в груди, когда он прижался губами к губам Эсин. Они были со вкусом ежевики. Хотелось вкушать их еще и еще. - Причина есть... ты... - с губ сорвался едва слышный шепот. Исмаэля прижал девушку к опоре и обнял за талию. Его ладони легли на обтянутые джинсами бедра, притягивая ближе к себе. Язык заполнил ее рот. Зубы вонзились в губы. Поцелуй стал настойчивей и агрессивней. Он не собирался ее отпускать. Он не отпустит ее.
[AVA]https://b.radikal.ru/b38/2004/aa/f38fe1bca895.png[/AVA][NIC]Ismael
Soyder[/NIC][SGN][/SGN]
Он не волновался. Действительно, к чему нервничать из-за пустяков? У мучителя все под контролем и в шоколаде. Его слово нерушимо. Сойдеру вполне комфортно на пьедестале местного божка. Он ловил кайф держа всех за горло. Спасибо, что не стал подкармливать ее «обещаниями» безопасности. Нечто подобное слетело с языка мужчины лишь однажды. Эсин не поверила, но измучанное сердце все равно поймалось на крючок пустых слов. На пороге кошмаров прокручивало в голове реплики Сойдера. Искало в них успокоение. Нельзя хвататься за иллюзии. Нельзя… но только они дарили пару часов спокойного сна без картинок насилия, напоминающих ужастик со средневековым антуражем: ночь, факелы и беснующаяся толпа. Сеньора это действо позабавит. Чтобы он тут не говорил, поступки кричали громче. Человеку, которому претит насилие, не за чем устраивать ночные судилища с кнутами и раскаленным клеймом. Судьба несчастной воровки предрешена. Дождь нарушил планы, но не изменил их. Остальное - пустой треп. Нужно же чем-то занять себе. Почему бы не поддержать разговор со зверушкой. Она такая забавная в жалких потугах заступиться за другую слабую особь. Беседа у костра воскресила болезненные воспоминания. Холодный дождь частично их смоет. Ливень скроет от внимательного взгляда Сойдера. Она могла бы выкричаться боль. Раскат грома заглушил. Дождь спрячет ее слезы. Мужчина был прав. Сейчас ей хотелось сорваться с места. Затеряться среди деревьев. Упасть в грязь и лежать под проливным дождем. Она бы с удовольствием сделала эту глупость. Наплевать на последствия... На гнев мучителя и сто процентное попадание на больничную койку с очередной простудой. Сойдер сработал на опережение. Подошел к краю навеса. Отрезал путь к бессмысленному бегству.
Они балансировали у кромки бурлящего потока дождевой воды. Капли били в лицо. Волосы и одежда стали намокать. Вода… вода… вода… Много воды. Под ними... над ними... повсюду… Что это значило? Вода была проводником или катализатором притягивающим Сойдера к ней? Впервые он поцеловал Эсин у ручья. Они только выбрались на сушу. Вода струйками стекала по полуобнаженным телам. Его руки были горячее слез пленницы… Он обнимал, успокаивал, гладил ее по голове и неуклюже шутил. Эвджен обещала забыть свой первый поцелуй. Воспоминания очеловечивали ее демона. Возвращаясь мыслями к ручью - девушка предавала себя, а вымарать из памяти его тяжелое дыхание все равно не смогла. Один раз не считается? Верно? Пленница убедила себя, что такого больше не повториться. Сойдеру не зачем ее целовать… но его язык нагло вторгается между приоткрытых девичьих губ. Настойчивые прикосновения разбивали всякие надежды на спасение. Его губы были твердыми, как камень. Она ощущала пугающую знакомую темную энергию. Она несла в себе боль. Эсин внутренне сжалась, приказывая себе стоять смирно и не выказывать сопротивления. Боролась с желанием зажмуриться. Не тонуть в затягивающем омуте его демонических глаз. Его голос приобрел хрипотцу. Очередная ложь давалась Сойдеру легко, но напрасно. Прикрывшись подобием комплимента, он не заставит забыть то, что делать и говорил раньше? Он был довольно убедителен в отвращении и ненависти. Его слова выжжены в воспаленной памяти. Откуда взяться столь радикальным переменам? Какую игру он затеял, пытаясь отскрести от дерьма самооценку своей зверушки? Она красива? Едва ли от ее привлекательности что-то осталось. Моральное изничтожение отражалось в поблекшей внешности и опустевшем взгляде. Шрамы и клеймо были вишенкой на торте. Но не это сейчас волновало пленницу. Он мог нести любой бред. Девушка привыкла глотать оскорбления и ложь, только бы Сойдер держался на расстоянии. Не сегодня. Дистанция не входила в планы мужчины. Он нависал над Эсин, вынуждая влипнуть в деревянную опору. Сильные руки стиснули ее талию и спустились на бедра. Прерванный поцелуй обрушился на нее с настойчивостью, которая граничила с агрессией. Девушка всем телом ощутила его возбуждение. Напор мучителя приводил в ужас. К горлу подступил ком. Тело перестало слушаться. Оно готовилось приглушать боль. Эсин не знала, что ей делать? От зверушки не ждали никакой реакции кроме послушания… но сейчас Сойдер играл в непонятную для нее игру. Главное было не расплакаться... не выказывать страха… не портить его фантазию... иначе дело могло плохо закончится. Эсин до дрожи боялась того, что он намеревался сделать. Еще больше боялась, что он не сделает этого. Хозяин давно охладел к ее изуродованному телу… По мнению окружающий это было началом конца. Живая игрушка скоро пойдет по рукам. Не долго ждать осталось. Над ее головой давно тикал таймер обратного отсчета. Пленнице пророчили будущее портовой шлюхи. У нее будет много работы. Корабли приходят и уходят... Один голодный «моряк» сменяется другим… Сойдер приглушил сплетни, но не заткнул рты. Последние два месяца он не трогал Эсин, но и не позволял другим… Сколько могло продлиться его внезапное покровительство? До совета директоров? Дольше? Девушка старалась не слушать шепотки «доброжелателей». Донья Марта подливала масло в огонь постоянными вопросами об «интимной жизни супругов». Не сказала прямо. Девушка по взгляду и поджатым губам поняла, что экономка тоже считает отсутствие «интереса» мужчины дурным знаком. Неужели было лучше, когда Сойдер избивал ее и терзал до умопомрачения? На фоне открывающейся перспективы… один насильник лучше, чем…
Девушка с трудом пошевелилась... Руки болели от напряжения. На запястья повисли тяжелые кандалы. Манжет давно нет, но Эсин чувствовала синяки на кожи и вес цепей. Пальцы дрожали. Она стянула майку с плеч. Путаясь в ткани, она оголила грудь. Предлагать себя мучителю было унизительно, но зверушке не привыкать пресмыкаться перед Сойдером. Лучше она сама разденется, чем мужчина разорвет одежду в клочья. Тогда ей придется возвращаться в усадьбу голышом…
[icon]https://b.radikal.ru/b23/2005/d4/09c8d066ccd5.jpg[/icon][sign][/sign][nick]Esin Evcen[/nick]
Отредактировано Maria Betancourt (03.07.2020 19:28:53)
Для него всегда было проще добиваться всего силой, нежели завоевывать чье-то расположение. Так было с рабочими обязанностями.Так было с Эсин. Изначально она принадназначалась лишь для одного - для мести. Продержать ее взаперти пять лет не составило бы труда, если бы он знал, как в то время мучается ее дорогой папочка. Она была орудием. Удачной уловкой. Ниточкой, которая связывала его и Эвджена. Он не должен был что-то чувствовать к ней. Ни желания, ни симпатии. По истечению срока отпустил бы также легко, как и поймал. Всучил бы солидную сумму денег, чтобы ей хватило на проживания. К тому времени Эвджен был бы бос и гол и не смог бы добраться до дочери, даже если бы очень этого хотел. Теперь-то Исмаэль понимал, что им движет лишь одно - деньги и нежелание с кем-то делиться. Даже с родной кровью. Это до того странно, но в то же время пугающе. Если старик так может относится к собственной дочери, что же до незнакомцев? Что до Рабии? Он попользовался ею и бросил умирать. Она ничего не значила. Стала обузой. Исмаэля так и не узнал истиной причины ее смерти. Но близится время. Скоро он доберется до Илкера Эвджена и все узнает. Тот тоже узнает, кто такой Исмаэль Сойдер. Вспоминал ли за эти долгие годы он о Рабии? Или даже забыл, как замарал руки в ее крови?..
С тех пор Исмаэль стал слишком много думать об этом. Зациклился на мести. И никак не ожидал, что его мир перевернет хрупкая девушка, что его будет тревожить ее боль, что он подолгу будет задерживать на ней взгляд. Что она... станет кем-то реальным и в то же время невозможным. Между ними всегда будет стоять смерть его сестры. Та невидимая стена прошлого и настоящего, которая скопила в себе так много слез и крови. Эвджен был палачом Рабии, он станет палачом Эсин. Судьба повторяется, но уже в другом поколении. А если когда-нибудь он обзаведется семьей и у него появится дочь или сын, пойдут ли они по стопам собственного отца? Проклятый круг не прервется. Эта одна из причин, почему он не может думать о детях и семье. Он не обречет невинное существо на подобные мучения. Будь это несуществующее дитя жертвой для какого-то мужчины или палачом для невинной девушки. Все закончится на нем. Род Сойдеров прервется. Усадьба перейдет в руки к детям Мануэля и Карлоса. Часть заработанного наследства получит Эсин. Пусть и не захочет марать руки о деньги насильника. Исмаэль думал об этом. Даже написал завещание. Потому что еще не известно, чем закончится эта месть. Кто-то из них двоих не выживет. Старик или он. Другого варианта нет. В глубине души он боялся смерти, не хотел умирать, оставляя все то, что так сильно любил. Но он должен был подстраховаться. Убедиться, что его детище будет продолжать существовать в случае его кончины. В тридцать лет рано думать о смерти, но когда все мысли заняты местью, стоит благодарить Бога, или может Дьявола, за каждый прожитый день. Потому что завтра все может измениться.
Исмаэля дышал и жил. Сегодня он еще топтал грешную землю и на мгновение небесная стихия заставила его хотеть жить, а не просто существовать. Здесь и сейчас он был просто мужчиной, который безумно хотел целовать эту женщину, невзирая на все преграды и последствия. Дождь бил в лицо, а он этого не замечал. Волосы намокли и капли стеклали по щекам, касаясь приоткрытых губ Эсин. Она тоже промокла, но не отодвинулась и не оттолкнула его. Это дало ему право не отпускать ее. Он бы и не мог этого сделать. Сегодня он хотел быть тем незнакомцем для нее, который повстречался на лугу. Пусть их не связывает прошлое. Пусть все останется только здесь, в этой полуразрушенной сторожке. Завтра, быть может, он об этом пожалеет. Будет искать оправдания для своей слабости. Отстранится или, напротив, будет находить причины, чтобы видеть ее вновь и вновь. Необъяснимая тяга к девушке не давала покоя. Может, если он отведает запретный плод, то все исчезнет. Он перестанет ее хотеть. Она останется лишь дочерью его врага, а эта сторожка сохранит их каждую тайну. Дождь смоет следы. Завтра они продолжат играть отведенные им роли.
Его взгляд замер на Эсин, когда она стянула с себя майку. Он одновременно смотрел с удивлением и с восхищением. В глазах плескался невысказанный вопрос «зачем». Исмаэля трусливо умолчал об этом. Понимал, что если спросит, то не захочет слышать ответ. Ее слова по-прежнему доносились болью в глубине груди... и даже его сердце доказало, что умеет чувствовать чужую боль. Глаза вспыхнули. Тело налилось тяжестью. Он не мог противиться желанию, что бы и не вдалбливал упрямый голос разума. Взгляд Исмаэля скользнул от ее глаз к припухлым устам и опустился ниже к округлой груди, облаченной в кружево бюстгальтера. Он все еще чувствовал вкус ее губ и хотел познать их вновь. Руки сильнее обвились вокруг девичьей талии. Ладони скользнули на бедра и обхватили упругие ягодицы. Он повернулся так, чтобы укрыть ее от дождя. Прижал Эсин к себе, демонстрируя нескрываемое желание и выпирающую ширинку. Она могла чувствовать его твердую возбужденную плоть. Обхватив девушку руками и приподнимая над землей, Исмаэль прижался к ее губам. Опять чувствовал ее вкус. Опять не мог устоять перед соблазном. Бархатистая кожа щекотала его губы. Он склонился к изгибу тонкой шеи. Ласкал мокрую от дождя кожу языком и губами. Просунув руку между балкой и спиной девушки, он приподнял ее еще выше. Мозолистые пальцы тянулись вдоль позвоночника. Ее грудь оказалась на уровне его губ. Накрывая губами сосок через тонкую ткань белья, Исмаэль прошептал ее имя... растянуто и слишком нежно. Словно она значила так много... Эсин не знала мужчины кроме него, а он демонстрировал только жестокость. Сейчас он хотел показать, какой бывает настоящая близость, чтобы она тоже почувствовала, чтобы перестала бояться. Требовал ли он невозможного?.. Наверное. Только все равно не отпускал, продолжая исследовать ее тело своей лаской и напором. Пока его захватила страсть, он не думал... не хотел думать, как не хотел и возвращаться в реальность. Эсин стала его фантазией... несбыточной, но сейчас такой близкой.
[AVA]https://b.radikal.ru/b38/2004/aa/f38fe1bca895.png[/AVA][NIC]Ismael Soyder[/NIC][SGN][/SGN]
Ветер хлестал холодными каплями по обнаженной коже. Прозрачные бисеринки скатывались по щекам и плечам. Цеплялись за уродливый шрам на шее. Впитывались в майку и кружево. Они так и остались стоять на краю дождя. Волосы и одежда быстро намокали. Стихию нельзя обогнать и победить. Она настигнет и докажет свое превосходство. Они убегали. Нашли укрытие, а все равно промокли до нитки. Сойдеру было наплевать на сверкающую молнию и оглушительные раскаты грома. Он прервал поцелуй. Дышал тяжело и громко. Смотрел на девушку сверху вниз, будто не узнавал. В его глазах промелькнула тень недоумения. Эсин внутренне сжалась. Попытка угодить насильнику и ускорить неизбежное не входило в его планы? Девушка боялась толковать взгляды мучителя. Обычно это плохо заканчивалось… для нее… В лучшем случае, он мог высмеять жалкие потуги зверушки минимизировать боль. Прогиб не будет засчитан. Сойдет взбесится. Накинется с кулаками. Станет рвать тело в клочья. Не остановится, пока она не потеряет сознание. Знал бы он, каких усилий пленнице стоило перешагнуть через отвращение и страх. Может отнесся к попытке раздеться не столь пренебрежительно. Ему нравилось ломать сопротивления и унижать… Стягивая с себя майку, Эсин чувствовала, как что-то надрывается внутри. Она предавала себя вновь и вновь. Подчинялась. Раньше делала это ради не родившегося ребенка… Сейчас – ради себя. Эвджен стала слабой… послушной. Давно потеряла смысл жить, но продолжала барахтаться. Где ее хваленая гордость? На какой помойке искать ее ошметки? Пару частичек могли прилипнуть к подошвам ботинок сеньора. Остальное донья Марта отскоблила тряпкой с пола. Смыла вместе с кровью в канализацию. Ничего не осталось. Только бы не заплакать. Больно будет в любом случае… Но несколько синяков и немного крови не идут ни в какое сравнение со сломанными конечностями и разбитым в хлам лицом. Выбор очевиден… если Сойдеру хочется перепихнуться на свежем воздухе… то она сцепит зубы и стерпит. Сколько раз он делал это со своей зверушкой? Она давно перестала считать… Как там любят повторять мужчина «от нее не убудет». Может ему понравится… Он захочет оставить ее для себя… Закрепит перемирие кровью и сексом. Даст ей еще немного времени до полного уничтожения. Для чего пленнице время? Она не знала. Жила одним моментом. День считался хорошим, если ее не избивали и не насиловали. Сегодняшний день казался особенным… Трудным... насыщенным… первым днем, за последний год, который она действительно прожила... а не просуществовала. За все нужно платить. Цена названа. Девушка не станет молит о скидке и снисхождении. Никогда не молила о пощаде… наверное поздно начинать…
Глоток свободы дорого ей обойдется. За днем неизбежно приходит ночь. Сколько боли она принесет? Лучше бы они добрались до усадьбы под проливным дождем. В огромном доме был шанс затеряться и избежать повышенного внимания хозяина. Здесь у Эсин нет вариантов. Ночь только начиналась. Ночь, которую они проведут наедине друг с другом. Пако не застанет ее на скамейке в саду. Донья Марта не напоим травяным чаем. Ливень затопил выдуманный островок безопасности. Утром они вернуться обратно, но все уже будет иначе. Девушка поборола желание оттолкнуть мучителя. Сопротивление лишь усугубит ситуацию… обозлит его и распалит желание калечить и унижать. Месяцы болезни дали передышку от насилия, но Эсин не питала иллюзия. Знала, что все вернется бумерангом. Будет ли ее существование еще невыносимее? Все завесило от настроения и больных фантазий сеньора. Пленница прибывала в постоянном напряжении и ожидании беды. Слыша шаги в коридоре, она сжималась в комок. Сойдер проходил мимо, но она еще долго пялилась на дверь, не веря в отсрочку на еще одну ночь… Потом была еще одна и еще… Хозяин больше не посещал свою зверушку. Осторожная радость от передышки быстро померкла. Окружающие плохо скрывали свою неприязнь и злорадство. Отсутствие насилие для них было свидетелем потери ее «расположения». Что за бред? В этом безумном месте мысли и поступки людей не поддаются здоровой логике. До сих пор оставались девушки и женщины, завидующие ее рабскому положению. Эсин не видит своего счастья? Как можно хотеть оказаться на ее месте?
Сойдер вновь впился в ее губы поцелуем, почти разбивая их в кровь. Было в этот что-то отчаянное и жадное. Девушка не понимала его поступков. У мучителя не осталось ни единого повода хотеть к ней прикасаться. Он сделал все, чтобы осквернить и превратить стройное тело в кусок дерьма, способного реагировать только на щипки и удары. Должно быть противно прикасаться и прижимать пленницу к себе… после всего, что он сотворил с ней. Должно… а он продолжал удерживать Эсин рядом. Огромные ручища забрались под скомканную майку. Мозолистые пальцы прочертили линии вдоль позвоночника. Он вжимал в Эсин, давая почувствовать нарастающее возбуждение. Подставляя ее податливое тело под поцелуи. Губы скользили по ее щекам и шее… Минуя косой шрам, они задержался на выпирающей черточке ключицы и добрались до груди. Девушка сцепила зубы, готовясь пропустить через себя сотни вольт боли. Любимым развлечением мучителя было пристегнуть живую марионетку к клетке и играть с, беззащитно выставленной на показ, грудью. В качестве прелюдию к основному акту насилия, он любил оттягивать и выкручивать соски. Когда истерзанная плоть распухала, Сойдер оскаливался и вонзался зубами в побагровевшие вершинки. Безотказная пытка занимала в его досуге особое место. Эсин не могла выносить ее молча… Боль была невыносимой… Она кричала и плакала… а мучитель довольно смелся. Размазывал кровь по посиневшей груди. Ставил зверушку на четвереньки и доводил насилие до кульминации. Сейчас это повториться. Сойдер приподнял ее над полом, лишая опоры. Раньше для этого были манжеты и цепи. Стоило подтянуть и закрепить кандалы на клетке, как девушка начинала «забавно» балансировать на носочках или вовсе повисала на руках. Сейчас ее руки свободны. Эсин не знала, куда их деть. Хваталась за деревянный столб. Потертости от лошадиных поводий вспухли. Ладони жгло. В воспаленную кожу впивались занозы, но она продолжала держаться. Так легче переносить муку. Но боли не последовало... Пока нет... Сойдер не стал сдирать кружево с груди. Он заслонил Эсин от дождя, немного сместившись в сторону. Еще один странный и необъяснимый жест со стороны мучителя. Он решил довести пленницу до сумасшествия являя все противоречия своей натуры. Горячие губы обхватили сосок прямо через бюстгальтер. Сойдер целовал ее грудь. Зачем терять на это время, когда можно получиться свое без малейших усилий. Она не сопротивлялась… Юное тело не знало ласки и не могло ее принять… Пусть все поскорее закончится… но безумие только набирало обороты. Не прекращая поцелуй, мужчина прошептал ее имя. Пленница не услышала, а скорее почувствовала кожей каждый растянутый звук. Незнакомая интонация… тяжелое дыхание…. Сойдер назвал ее по имени, которое месяцами старательно вымарывал из памяти пленницы… Не зверушка... Не шлюха… не сука… Эсин… будто вернул ей украденное право быть человеком… а не живой игрушкой… Поздно… Ей никогда вновь не стать прежней… Девушка почувствовала, что в уголках глаз собираются непролитые следы. Подставила лицо дождю, чтобы спрятать их среди десятка похожих прозрачных капель.
[icon]https://b.radikal.ru/b23/2005/d4/09c8d066ccd5.jpg[/icon][sign][/sign][nick]Esin Evcen[/nick]
Отредактировано Maria Betancourt (04.07.2020 00:16:28)
Дождь барабанил по крыше. Звуки становились размытыми и приглушенными как и раскаты грома, доносящиеся где-то вдали создания. Хоть гроза никуда не ушла. Продолжала бушевать над ними, показывая свою мощь и преимущество. Исмаэля не слышал ничего. Губы обжигало его собственное горячее дыхание. Он дышал слишком часто и прерывисто. Не мог надышаться. Эсин пробуждала в нем нездоровую тягу к ней. Почему так? Почему именно сейчас? Он не понимал, но и не противился этому странному чувству. Когда она была рядом, его поступки становились нелогичными, противоречащими друг другу. Он не знал, что ей сказать и как сказать, чтобы она поняла, что он не является только чудовищем. Он простой человек. Человек, который причинил ей так много боли и отчаянья. Человек, который в неуклюжих попытках попросить прощение, делал еще хуже. Человек... запутавшийся и отчаявшись когда-либо понять свои истинные мотивы, почему он так относится к девушке. Может все дело в прошлом? Она связана с Эвдженом, а он связан с ним. Не проходило ни дня, чтобы Исмаэль не думал о нем. Он мысленно рисовал план действия, где Эсин была отведена одна из важнейших ролей - помочь уничтожить ее отца. Но сейчас и в мыслях не было вспоминать о мести. Он забыл обо всем. О прошлом и будущем. Было только здесь и сейчас. Время будто замерло. Капли дождя замедлили свой бег. Воздух наэлектрезовался, толькая его все ближе и ближе к Эсин.
Боже, как он был слаб! Он не мог устоять перед одной хрупкой девушкой. Она ничего не делала и, тем не менее, его так сильно влекло к ней. Если бы все дело было в сексе, он бы мог удовлетворить свои потребности с любой из горничных. Но они не производили на него подобного впечатления. Он не смотрел им вслед, не задерживал глаза на выпуклых местах, не рисовал их обнаженный образ в своей постели. Если бы он не знал, то подумал бы, что Эсин наложила на него какое-то заклятие. Пусть он и не верил в привороты и зелья и подобную чушь, но та чертовщина, что с ним происходила, не была объяснимой. Это пугало и завораживало одновременно. Столь сильная тяга сбивала с ног. Кружила голову. Он задыхался. С уст еще слетало эхом имя Эсин. Исмаэль будто впервые пробовал его на вкус. Эсин... как дикий цветок, что они повстречали на лугу. Мог отравить, но был так прекрасен, что с трудом можно было отрывать взгляд. К ней хотелось прикасаться, чувствовать, вслушиваясь в сильный стук сердца. Она боялась. Ему хотелось унять этот страх. Стать рядом с ней кем-то другим, кроме ее мучителя.
Исмаэль чувствовал, как громко отзывается ее сердце. Его губы прижимались к тонкому кружеву. Донья Марта позаботилась о покупке нужного белья и одежды. Полупрозрачная ткань намокла от его слюны и теперь он мог видеть розовый сосок. Сквозь тонкий материал чувствовал, как громко и часто бьется сердце девушки. Каждый стук вибрировал на его губах. Он оторвался от ее груди и прижался к месту, где билось взволнованное сердце. Оно пыталось ему что-то сказать, донести, прокричать. Он не знал того языка, на котором оно говорит, но хотел узнать. Хотел понимать Эсин. Осознание этого ударило обухом по голове. Он хотел больше, чем просто секса. Он хотел быть для нее... мужем. Тем мужчиной, который убережет и защитит, а не заставит убегать прочь. Чтобы она видела в нем не палача, а человека. Чтобы отпустила боль и слезы. Чтобы... была только его.
Исмаэль поднял на девушку глаза. Руки были прижаты к ее спине и ягодицам. Он чуть опустил ее ниже, позволяя носками кед касаться земли. Теперь их лица были на одном уровне. Губы почти касались ее губ. Он смотрел на девушку тем самым голодным и полным восхищения взглядом. В глазах напротив бушевал страх и непролитые слезы. Исмаэля протянул ладони, обхватывая ее лицо. Капли дождя размазались по щекам. Он пытался вытереть их, не замечая, что все новые и новые потоки текут по коже. Прижавшись губами к щекам Эсин, он собирал каждую каплю. Пока губы не отыскали ее губы. - Не бойся меня... - он шептал в миллиметрах от ее губ, вновь овладевая ими. Чувствуя вкус ягод и дождя. Оставшийся свой собственный вкус. Она приоткрыла губы, позволяя проникнуть в ее рот языком. Когда плоть столкнулась с плотью, его будто ударила молния. Небо разразилось бушующем громом. Казалось, что яркая вспышка прошлась сквозь него и опустилась под землю. - Пожалуйста, - он не знал, о чем собственно ее просит. Чтобы она не боялась? Чтобы доверилась? Чтобы отпустила ту боль, что сковывала тело изнутри? Разве такое вообще возможно? Он хотел пытаться. Хотел исправить то, что натворил... даже если было уже слишком поздно. Хотел ее.
На миг убирая руки, он коснулся ворота своей рубашки. Принялся расстегивать верхние пуговицы. Их было слишком много. Когда дошел до половины, его терпение закончилось. Исмаэля рванул ткань. Мелкие пуговицы посыпались на деревянный пол. Он высвободил рубашку из штанов и стянул мешающую деталь одежды с плеч. Затем подался за спину Эсин. Ухватил ее за руки. Поднес одну ладонь к губам, затем - вторую. Не отрывая от нее своего взгляда. Почти даже не моргал. Боялся, что прекрасное видение исчезнет. Ухватив зубами, он вытянул торчащие на основании ладони рубцы дерева. Кожа на руках покраснела. Капля крови попала ему в рот. Исмаэль бережно обласкал чувственную плоть языком. Затем положил руки девушки на свои плечи. - Дотронься до меня... прошу тебя... почувствуй... я не сделаю тебе больно, - он не требовал, он умоля Эсин об этом. Оставляя за ней право выбора. Склонившись, он обнял ее руками за талию и припал губами к сладким устах. Когда он ее целовал, время вновь останавливало свой бег. Он не думал, а чувствовал и хотел, чтобы то же почувствовала и она. Возможно ли это, после всего, что он сделал? Исмаэля так хотел стать другим, достойным и не насильником, который не берет все силой, а завоевывает расположение Эсин.
[AVA]https://b.radikal.ru/b38/2004/aa/f38fe1bca895.png[/AVA][NIC]Ismael Soyder[/NIC][SGN][/SGN]
Отредактировано Benjamin Archer (04.07.2020 22:38:26)
Он прикасался, а боль все не приходила. Не пронзала клыками грудь. Не хватала за волосы. Сойдеру нравилось наматывать длинные пряди на кулак, вырывая с корнем. Нужно было отрезать косы и лишить его хотя бы этого удовольствия. Смешно… он не заметил бы перемен в облике зверушки. Минуты ожидания казались девушке часами. Медлительность Сойдера приводила в ужас гораздо сильнее, чем привычная прямолинейная жестокость. Побои, насилие, парочка смачных замечаний, чтобы продлить унижение и зализывание ран на полу клетки. Она стерпит. Сцепит зубы и продолжить существовать. Найдет смысл в этом безумии. Неужели ей больше не для чего жить? Так не бывает… Не справедливо остаться одной посреди грязи и насилия. Сойдер решил ее судьбу. Стал палачом и самым жутким кошмаром. Кроме боли и лжи от мучителя нечего ждать. Он слишком заигрался в хорошего мужа. В покосившейся сторожке нет благодарных зрителей. Перед Эсин нет смысла притворяться. Она знала наперед всю программу ночных «развлечений». Почему он продолжает вести себя иначе? Что за муха его укусила? К чему эта показная нежность и неуместная ласка? Он мог получить желаемого без малейших усилий. Хорошо выдрессировал свою зверушку. Она больше не брыкалась. Не пускала в ход острые зубы и не пыталась выцарапать глаза. Смирение перестало его устраивать? В больной голове посилилась новая фантазия? Теперь она должна разыгрывать взаимность? Только не это! Эсин не сможет пересилить себя и изобразить подобие страсти даже ради отсрочки смертного приговора. В памяти всплыли громкие стоны проституток, обслуживающих кровавый мальчишник. Сойдер хотел, чтобы она вела себя, как раскрашенные девицы? Скакала на его члене с улыбкой и энтузиазмом? Она пала так низко - зверушка и шлюха хозяина… Кривая дорожка вела в одну сторону. У насилия нет предела и дна. Можно лишь немного притормозить падение. Эсин не хотела знать, что скрывается глубже во тьме, поэтому карабкалась и терпела приставания Сойдера. Лучше он один, чем десятки других. В первые месяцы в клетке, мучитель частенько напоминал о виноградниках в горах. Делал ставки на то, когда его зверушка сменит Мэри на «боевом посту». Под давлением зловещих обещаний пленница невольно затихала. Он видел ужас в глазах измученной жертвы и упивался произведенным эффектом. Сойдер отравил ее сознание страхом. С ним девушка засыпала и вставала с постели по утрам.
Сейчас сеньор так не похож на себя настоящего. Во взгляде нет ненависти и похоти. Прикосновения пока не нацелены на боль. Губы мягко скользили по мокрому кружеву. Добирались до обнаженной кожи. Прижимались к груди, будто целуя ее измученное сердце. Эсин попыталась поставить эмоциональный блок… не реагировать и не воспринимать случайное касание, как нечто особенное. Он просто делал передышку, а не вслушивался в биения ее сердца. Нет ни одной причины, чтобы насильнику заниматься такой ерундой. Пытка становилась невыносимой, а он еще не перешел к основному действу. На девушке не убавилось одежды. На теле на добавилось синяков.
Хватка на талии ослабла. Мужчина позволил ей дотянуться носками до пола. Их взгляды встретились. Эсин обожгло неприкрытым желанием и… мольбой. Сойдер просил ее не бояться, словно такое возможно. Тело сводило судорогой напряжения. Кожа покрылась мурашками от страха и холода. Девушка вздрагивала под напором его поцелуев. Губы мужчины казалась раскаленным металлом, выжигающим на ней невидимые следы. Поцелуи клеймили ее душу. До этой ночи Эсин была убеждена, что мучитель не умеет «любить» иначе. По округе ходило много сплетен. Однако ни одна из них не связывала сеньора романтическими узами с какой-нибудь местной прелестницей. Наоборот... все шептались про садистские наклонности хозяина усадьбы. Именно из-за них Сойдер до сих пор не заводил постоянных отношений. Диагноз казался ясным. С ней он был крайне жесток. С шлюхами в самолете тоже особо не церемонился. На заигрывания новеньких горничных реагировал холодно и даже враждебно. Его реакция была для соблазнительниц, как ушат холодной воды на голову. Эсин повесила на него табличку маньяк-женоненавистник. Все верно… но куда подевалась его брезгливость и ненависть? Сойдер стянул с себя рубашку. Звук рвущейся ткани заставил Эсин втянуть голову в плечи и поперхнуться собственным вскриком. Он никогда не раздевался во время насилия. Для надругательства достаточно достать член из штанов. Девушка смотрела на него, как кролик на удава. Старалась не замечать рельефа перекатывающихся мышц. Познав на себе все разрушительную мощь этого совершенного тела, пленница не могла чувствовать исходящего от него жара. Тепло его тела ранило. Огромные ручища тянулись к Эсин. Пальцы скребли по щекам, смешивая первые пролитые слезинки с дождевой водой. Опустились на плечи. Дотянулись до ее запястий. С трудом разгибая одеревеневшие локти, Эвджен протянула руки вперед… повинуясь его желанию. Не моргая смотрела, как мужчина переворачивает ее ладони вверх. Дыхание опалило стертую кожу. В свете костра блеснули белоснежные клыки.
- Они грязные, - пальцы были липкими от смолы. Покосившуюся сторожку кое-как подготавливали к сбору миндаля. Помимо запаса дров и сена в ней сменили опору. Столб пах свежим деревиной. С него недавно содрали кору. Время не успело обтесать и сгладить рубцы. Волокна торчали. Цеплялись за одежу и впивались занозами в кожу. Растение оплакивало свою печальную участь вязкими смолянистыми слезами. Но только ли об этой грязи шептала Эсин? Она вжалась в столб, но руку отдернуть не посмела. Что он собирался делать? Ответом стали едва уловимые касания губ. Сойдер десятки раз топтал ее руки рабочими ботинками. Запах крови смешивался с вонью конского навоза… Теперь он целовал то, что насквозь пропитал дерьмом и грязью. Прикасался так бережно, словно боялся навредить… Разыскивал языком занозы. Вытаскивал их зубами и запечатывал ранки влажными губами. Эсин смотрела и не верила… Чувствовала и отказывалась принимать нежность за чистую монету. Она больше не могла сдерживаться. Слезы катились по щекам. Рассудок не выдерживал. Сойдер сводил с ума противоречиями своих поступков. Когда с занозами было покончено, он опустил руки девушки себе на плечи. Ввергая ее еще в больший ужас. – Зверушке нельзя прикасаться к хозяину, - девушка всхлипнула, вытягиваясь напряженной струной. Впервые в жизни она произнесла в слух одно из унизительных правил, установленное Сойдером.. Все ее прошлые прикосновения были нацелены на ответную боль. Она могла расцарапать лицо, укусить или плюнуть. Вначале Сойдер боролся и пытался укротить. Потом ему надоело. Мужчина стал сразу связывать, чтобы не отвлекаться на ее брыкания и не ходить с разодранной в кровь физиономией. Отсюда пошел запрет на прикосновения или ему было просто противно? Сойдер позаботился, чтобы и со «свободными» руками зверушка не могла навредить. Ползая на четвереньках с опухшими пальцами сложно оказывать сопротивление. К чему ему теперь прикосновения пленницы?
[icon]https://b.radikal.ru/b23/2005/d4/09c8d066ccd5.jpg[/icon][sign][/sign][nick]Esin Evcen[/nick]
Отредактировано Maria Betancourt (05.07.2020 14:49:50)
Когда-нибудь она сможет ранить его же оружием.
Исмаэля думал об этом, но не предполагал, что это время настанет так быстро. Теперь в ответ ему летели его же слова. Все то, что он так небрежно ей говорил, не воспринимая всерьез каждую фразу и значение слова «зверушка». Нужен был повод, чтобы унизить, обезличить, сделать никем. Он нашел его в облике Илкера Эвджена. На него спихивал все грехи, оправдывая себя за жестокое обращение с Эсин. Он оправдывал свои слова и поступки. Это было ради «благой» цели. Это было ради сестры. Он и не замечал, как на пути ломались судьбы людей. Он перешагивал через них, не ведая причины обернуться и помочь подняться. Он хотел одного - отомстить. И теперь не иссякло это желание. Он все еще жаждал в качестве приза получить голову Эвджена, напоследок услышав каждый вопь его мучений. Исмаэля не ждал, что он одумается или попросит прощение. Такие люди не меняются. Преступление вершится одно за другим. Кровь льется, не зная границ. Так чем же он лучше? Он тоже жесток. Эсин видела каждый оттенок его жестокого нрава, познала лучше других, каким на самом деле он может быть. Но это не был он. Он не такой. У него еще оставалось сил переубеждать себя в этом. Находясь рядом с Эсин, он верил, что может быть другим... прежним... тем, кого уважали рабочие и соседи, тем, кого любили родители и гордились... Куда делся тот мужчина? Почему он позволил ему исчезнуть за ворохом гнева и обид?
Когда Эсин была рядом, когда он вот так обнимал ее, позволял себе целовать и чувствовать нежность ее кожи, он вновь становился прежним собой. Чувствовал что-то помимо утерянного прошлого. Чувствовал, как в груди бьется живое сердце. Чувствовал... желание жить. На эти пару часов. До утра. Покуда она позволяла к себе прикасаться. Да и не позволить не могла. Слишком боялась. Слишком жив был ужас. Исмаэля проклинал себя за это. За то, что не мог устоять перед искушением и пользовался слабостью девушки. Кем теперь он был? Кем станет, если переступит черту и возьмет то, что по праву принадлежит мужу? Они никогда по-настоящему и не были мужем и женой. Лишь на бумаге. А в действительности чужие друг другу люди. Их удерживало вместе прошлое и пролитая кровь, все те издевательства, что он обрушил на голову девушки. Так было гораздо проще, чем объяснять, искать в ней союзницу, открывать глаза на деяния отца. Слишком страшно. Он даже себе болся признаться, во что превратился... может по вине Эвджена, а может по собственной глупости. Были миллионы других путей, чтобы отомстить за сестру. Он выбрал именно этот. Он не думал о том, что это неправильно, до момента, пока не увидел, как родной отец обращается с дочерью. Исмаэля будто увидел себе со стороны. Он тоже обращался с Эсин так, вытирал об нее ноги, мог легко оттолкнуть и наступить по разомкнутым в ладони пальцам, слыша хруст и ломоть ногтей. Мог так много того, о чем довелось пожалеть. Только девушка не видела этого отчаянья в его глазах. Для нее он по-прежнему был палачом, тем чудовищем, который забрал у нее все. Он не хотел быть им. Не рядом с ней. Не так!
Исмаэля мог сожалеть о многом, но сожаление о ней было искренним, настоящим. Грудь слишком порывисто вздымалась и опускалась, когда он смотрел на девушку вот так. С отчаянье и жгучем желанием в глазах. Сердце было готово выпрыгнуть наружу и прокатиться по мокрой земле. У Эсин тогда был бы шанс потоптаться по нему сполна. Она бы смогла вернуть должок и все-таки они бы не стали квитами. Он задолжал ей слишком много. Это не измерялось ни в деньгах, ни в боли, ни в пролитых слезах. Целой жизни не хватит, чтобы вымолить прощение... Неужели они так и обречены? Она будет бежать от него, он - пытаться отвоевать ее жизнь? У него в запасе еще четыре года, потом она... уйдет. Конечно же, уйдет. Кто захочет остаться с насильником? Кто пожелает жить чужой жизнью? Он отобрал у нее все. Жизнь. Музыку. Семью... убийцу, но все-таки отца. Все то, чем она дорожила.
Проклятье! Все так запуталось. Сейчас еще больше, чем прежде. Он не хотел быть таким жалким в ее глазах. Не хотел вымаливать об единственном прикосновении, но и не мог этого не делать. Быть может, это все, что у него есть. Когда гроза минует, они вернутся домой. Эсин по-прежнему будет заключена в стены его дома, он будет пленником совственных обещаний и прошлого, которое так и не отпускает. Здесь он мог быть собой. Не нужны были маски. Не нужно было ничье одобрение. Не было чужих глаз, которые осудят. Он был просто Исмаэлем. А кто он - этот Исмаэль? Ему и самому хотелось знать. Почему его так тянет к этой девушке? Почему он не может просто отвалить? Зачем так пристально смотрит ей в глаза? Зачем прикасается, будто это последнее прикосновение, которому суждено случится?
Он ничего не мог с собой поделать. Пальцы продолжали блуждать по девичьему лицу, стирая дождь и слезы. Ему не нравилось видеть, когда она плакала. Он только сейчас это осознал. Видеть ее полные боли глаза это слишком большое испытание. Это неправильно. Она не должна плакать. И так уже выплакала все сполна. Он наградил ее слишком большой болью, слишком сильно истерзал юное сердце. - Теперь они чистые, - он говорил, не зная, куда деть глаза. Они порхали по лицу Эсин. Исмаэлю было стыдно за все свои прежние поступки, когда он смешивал девушку с грязью. Только откуда ей было об этом знать? Для нее он остался тем же самым ублюдком. Вот если бы так просто можно было отмыть и ее сердце от той крови и боли, которую он свалил на нее сполна. Если бы одним приеосновением губ можно было очистить воспоминания, заставить ее забыть. Сейчас он бы отдал все за это. Но не мог ничего сделать. Только стоять, только быть рядом, нервируя своим присутствием.
Его рука легла на одну из ладоней девушки. Она не убрала их от его плечей, а он не позволил ей это сделать теперь. Пусть этими касаниями будут едва уловимое тепло ее пальчиков. - Можно... ты больше не зверушка, - с каким трудом сейчас ему далось это слово «зверушка». Раньше для него это было лишь забавой, теперь же он понимал, как сильно ранил этим Эсин. Время нельзя был повернуть вспять и умолчать о том, что так хотелось исправить. Нельзя было дать или забрать. Но даже без всяких «ярлыков» девушке была бы причинена боль. Он был таким. Больше не хотел им быть. Лишь прошлое никуда не делась, втискиваясь между ними. Исмаэля провел пальцами по щекам Эсин, все еще наслаждаясь тем, что прикасается к ней. Момент был утерян, но он все равно не убирал свои руки Утирая вновь и вновь ее слезы, он вглядывался в ее глаза. Что там хотел увидеть? Вернее, чего не хотел видеть? Ждал, что боль уйдет. Но та продолжала плескаться в глазах напротив. Больно ранила. Напоминала. Не позволяла забыть, каким дерьмом он стал в глазах девушки. - Пожалуйста, не плачь... - он притянул ее к себе, обнимая и укрывая от нового потока дождя. Дождевая вода текла по его затылку и плечам, а Исмаэль, кажется, того не замечал. Гладил Эсин по голове. Ждал, когда уйдут все слезы. Ждал невозможного... когда уйдет и боль.
[AVA]https://b.radikal.ru/b38/2004/aa/f38fe1bca895.png[/AVA][NIC]Ismael Soyder[/NIC][SGN][/SGN]
Между ними все было определено задолго до первой встречи. Сойдер сделал ставку на ненависть, выбирая для мести ничего не подозревающую девушку. Однажды он обмолвился о десяти годах ожидания. Десять проклятых лет беда дышала в спину, и никто не заметил. Эсин ходила в начальную школу, а сеньор уже представлял ее поруганной и растоптанной у собственных ног. Как сильно нужно ненавидеть, чтобы нацелится на ребенка? Жить с мыслью о насилии. Ждать пока возраст станет подходящим. Насколько одержимым нужно быть? На такое способен только целеустремленный псих. В первый же день после похищения, Сойдер вселил в ее тело боль, а в сердце ужас. Вывернул на Эсин все дерьмо, что варилось в гнилой душонке. Уничтожил, но поставленной цели не добился. Его неудача ничего не меняла для пленницы. Она осталась без будущего… без семьи…без жизни. Самое страшное, что она потеряла себя и больше не могла найти даже осколков. Существовала вопреки, не понимая зачем? Привыкла к рабскому положению. Насилие стало обыденностью. Визиты в больницу превращались в регулярный ритуал. В этом безумии, пленница просила высшие силы, чтобы не стало еще хуже?! Она так устала бояться.
Неопределенность только усугубляли страх. Девушка пыталась себя… обезопасить… Все упростить до примитива. Привести начатое им к понятному и очевидному знаменателю. Мучитель хотел секса – она отдавала себя на растерзание. Выбора особо не было. Сойдер возьмет желаемого без согласия пленницы. Сопротивление только разозлит. Она смирилась. Готова была раздвинуть ноги по первому требованию, как бы мерзко это не звучало… В голодной стае волков Сойдер был вожаком. Против его воли никто не решался идти. Увещевания доньи Марты казались ей дикими, но сейчас все стало на свои места. Экономка рекомендовала перестать прятаться от «мужа». Пойти на встречу его желаниям, ведь «он так смотрит на свою сеньору». Чтобы между ними не происходило раньше, хозяин якобы сильно переменился. Проявлял раскаянья и заботу. Эсин не верила ему ни на грош. Показные перемены были очередной игрой ради мести. Не смотря на привкус циничности, в словах пожилой женщины был смысл. Пока зверушка не утратила «расположение» хозяина он не пустит ее по рукам. Без его разрешения никто к Эсин пальцем не притрагивался. Любители попробовать объедки с хозяйского стола ходили кругами, клацали зубами и облизывались. После ультиматума Сойдера им пришлось прикрутить громкость, но сплетни никуда не исчезли. Расползались по округе, как тараканы. Продолжали втаптывать ее репутацию в грязь. Унизительные слухи облепили девушку второй коже. Вовек не отмыть и не соскоблить того, что сделал хозяин и сказали другие. Пара касаний губ не в силах все исправить. Но и игнорировать его поступок Эсин тоже не могла. Непонятный жест глубоко засел в изученном сердце. Остался единственной болезненной занозой. Другие инородные частички больше не ранили ладошки. Сойлер бережно вытащил их зубами и запечатал ранки поцелуями. Эсин не будет об этом думать. Она должна забыть!
Сойдер шептал, что ее руки чистые. Разве? Девушка продолжала чувствовать себя использованной и грязной. Но спорить не стала. Палачу не понять свою жертву… Она тоже не понимала мужчину. Он продолжал вести себя… странно… Медлил. Не спешил сорвать с нее промокшую одежду. Обнимал. Собирал слезы губами. Гладил по Эсин волосам. Прижимал ее руки к своему телу, словно чего-то боялся. В его глазах было столько эмоций. Они сбивали с ног, обрушиваясь на пленницу бурлящим потоком. Лучше бы он просто отымел и отшвырнул в уголок. Девушка понимала, как опасно рассмотреть в мучителя человека. Когда он вернется в привычное скотское состояние больнее будет только ей.
- А кто… кто я теперь? – Эсин спрашивала и боялась услышать ответ. Больше не зверушка… Это хорошо или плохо? Быть живой игрушкой унизительно. Ее запрещали говорить. Лишили возможности пользоваться столовыми приборами. Заставляли передвигаться на четвереньках. Посадили на цепь. Спустя время клеткой ей стала вся усадьба… Но если Эсин больше не была зверушкой, то кем Сойдер видел ее в своих фантазиях? Как теперь станет называть? У него обширный словарный запас… Девушка заглянула ему в глаза и тут же потупила взгляд. Нервы окончательно сдали. Мужчина крепко прижал ее к груди, умоляя не плакать… Не свойственные Сойдеру слова и интонация возымели прямо противоположный эффект. Слезы хлынули из глаз. Но он мог этого и не замечать. Дождь маскировал соленые потоки. Она привыкла плакать беззвучно, глотая всхлипы и тяжелые вздохи. У ручья эмоции взяли верх. Тогда она рыдала, как маленький потерявшийся ребенок… но сегодня все было, как всегда. Просто слезы… тихие и незаметные для мучителя. Она плакала каждую ночь... во время или после визитов Сойдера. Боль было много. Она не иссякала. Сыпалась на обнаженное тело… Сейчас Сойлер ее не обижал, а совсем наоборот... Почему же опять невыносимо давит в груди? Он приоткрыл завесу запретного. Показал, каким могло быть обращение мужчины, если бы она была желанной женщиной, а не дыркой для члена. Раньше ей не с чем было сравнивать. Контраст оказался слишком разительным и сокрушительным. Она такая жалкая. Пары поцелуев и немного ласки хватило, чтобы осознать, каким ничтожеством он считал пленницу все это время. Многомесячные унижения будто оформили в драгоценную рамку. Минутная слабость сеньора приумножила боль. Падение в пропасть закончилось. Она достигла дна, ударяясь об острые камни чужих желаний. Донья Марта ошибалась… у пленницы не было шансов сохранить «расположение» сеньора. Экономка утверждала, что он никогда ни с кем так хреново не обращался. Что же... Эсин стала «особенной». Теперь ему приелась «экзотика». Захотелось того, что живая игрушка дать не в силах – взаимности. Ее тело не отозвалось на прикосновение и поцелуи. Не могло… Она научена только терпеть. В какой-то момент его прикосновения перестали иметь явный сексуальный подтекст. Поглаживания по голове стали почти невинными. Сойдер больше ее не хотел… Мужчина вообще никогда ее не желал… Хрупкое тело было полем боя для мести. Теперь смысл потерялся, а для другого пленница не годилась. Мужчина в этом убедился опытным путем. Этой ночью ею не будут пользоваться по прямому назначению. Только облегчения или радости Эсин не испытывала. Она чувствовала себя мусором, который скоро отправят на переработку. Стоит только подписать доверенность и на ближайший год ее зашвырнут в самый дальний угол. Быть может отравят опять в горы... Запретят убивать, а остальное вряд ли будет волновать Сойдера. Ей нечего предложить мучителю в обмен на безопасность… она уже даже не его зверушка… Она стала совсем никем…
[icon]https://b.radikal.ru/b23/2005/d4/09c8d066ccd5.jpg[/icon][sign][/sign][nick]Esin Evcen[/nick]
Отредактировано Maria Betancourt (07.07.2020 04:31:42)
Вдох и выдох. Это было так просто. Только рядом с Эсин в тысячи раз сложнее. Ее запах забивался в ноздри, воскрешая в памяти каждый раз, когда они сталкивались в коридорах дома, на кухне, на лестнице. Ему так хотелось подойти ближе, коснуться, стереть с ее памяти боль. Каждый его шаг ближе провоцировал страх девушки. Каждый раз этот страх увеличивался. Он ничего с этим не мог поделать. Хотел, но не мог. Образ жестокого мужчины впился ей под кожу, остался в следах на теле, затерялся в раненом сердце. Каждый раз, когда Исмаэль смотрел на нее, она ждала боли. Каждый раз, когда прикасался, она уже чувствовала эту боль. Но он ничего не мог изменить. Ему нужно было ее коснуться. Почувствовать. Пусть хотя бы обнять.
В глазах по-прежнему пылало желание, но он смирился с тем, что и сегодня она не будет принадлежать ему. Для него останутся лишь фантазии. Он как и прежде будет грезить о ней в своей постели, рисовать несбыточные образы, ее улыбку и смех. Для него же в настоящем останется только печаль и слезы. Эсин плакала почти беззвучно. И дело не было в том, что ее рыдание перебивал барабанящий по крыше дождь. Она научилась плакать молча, как это происходило много раз до этого, когда он оставлял ее в собственной луже крови и уходил, веля Марте прибраться. Это было несправедливо по отношению ни к ней, ни к пожилой женщине. Его поступки вообще были не справедливы. Только что толку от этого сейчас... от этих мыслей и сожалений. Худшее зло уже сделано. Она сломлена. Ей все равно, кто ее обнимает, все равно, кто трахает. Она закроет голову руками, чтобы избежать самых болезненных побоев, но все равно будет терпеть. А после свернется калачиком, чтобы дожить до утра. Вернется на кухню. Будет выполнять поручения кухарки, держась вдали ото всех. Спрячет боль, спрячет себя. Спрячется от себя.
Почему об этом так больно вспоминать? Исмаэля пытался не думать, но память все равно возвращалась. Он делал много плохого, но то, что он сделал с Эсин - худшее. Оставаясь с ним рядом, она не позволит ему забыть. Он не забудет и так. Это его личная агония. Огонь будет долго опалять его сердце, пока оно не превратится в догорающий уголек. Но все еще будет жить. Боль не уйдет. Она никогда не уходит. Он знал это по себе уже прежде. Прошло более десяти лет, а сестра по-прежнему вспоминается с болью. Слишком больно видеть ее на фотографиях, слишком больно заходить в ее комнату и трогать ее вещи. Такое ощущение, что она сейчас войдет в дверь и разбавит угнетающую обстановку своим звонким голосом. Но такого не происходит. Дверь всегда остается закрыта.
Исмаэля прикрыл глаза. Прижал Эсин еще крепче к себе, позволяя слышать, как тревожно колотится его сердце. Даже если и нужно было, он не хотел ее отпускать. Пальцы запутались в волосах девушки. Ему нравилось ощущать их бархатистость на своей коже. Ему слишком нравилось чувствовать ее близость. Даже если она плакала. Лишь изредка ее плечи подрагивают, когда она пыталась сделать вдох. Он укачивал ее как маленькую девочку, как тогда около ручья. Не видел в этом ничего плохого. Напротив, прижимал так крепко, как только мог.
- Ты Эсин... - он говорил, не отпуская ее от себя. - Та девушка, которая готова вонзить ржавую иглу в меня или расцарапать ногтями лицо... Эсин... которая боролась и будет бороться. Эсин... - растягивая ее имя, Исмаэль пробовал его на вкус. Будто впервые узнал, как ее зовут. С их первой встречи он хотел, чтобы она боролась, чтобы эта борьба оставалась с ней до конца. Борьба - жизнь. Иначе в этом мире не выжить. Иначе ей не выжить рядом с ним. Было невозможно вернуть ей новое тело и сердце, но была возможность заштопать старые раны. Он хотел этого для нее. Чтобы она жила. Даже после него, чтобы она жила... Обхватив лицо девушки ладонями, он заглянул в ее глаза. Там по-прежнему покоилась печаль и так много боли. Боже, так много боли не бывает! Исмаэля верил в это, пока сам не увидел себя в зеркало после смерти Рабии. Со временем боль притупилась, но воспоминания все равно остались. - Ты очень красивая, Эсин. Не сомневайся в этом... из-за меня, - наклонившись, Исмаэль коснулся губами одного и второго ее века. Длинные ресницы затрепетали у него на губах. Он втянул полной грудью ее запах и тут же пожалел об этом. Этот запах одурманивал. Запах ее кожи заставлял желать большего. Но он не мог. Не так. Не сквозь ее боль. - Я коснусь тебя, когда ты сама будешь этого хотеть, - он сказал «когда», а не «если». Выглядело ли это слишком самонадеянно? Ну и плевать! Прижавшись к ее щеке, он оставил на ней долгий поцелуй и вновь обнял девушку. Обьятия были вполне невинны, если не думать, что творится в его голове и распирающих штанах. Все пройдет, как проходит и многое...
Затем он отпустил ее, подталкивая ближе к костру. Поднял упавшее одеяло и накинул ей на плечи. Повязал импровизированный узел над ключицей, чтобы ткань не свалилась обратно на землю. А сам шагнул в дождь, переступая порог сторожки. Ботинки увязли в липкой грязи. Встав под сильными струями, он запрокинул голову кверху, вглядываясь в темное небо. Серое полотно разделила молния и вскоре грянул гром. Стихия продолжала бушевать, а он стоял и молил о том, чтобы та забрала с собой всю боль... чтобы забрала боль Эсин... чтобы вновь сделала его человеком...
[AVA]https://b.radikal.ru/b38/2004/aa/f38fe1bca895.png[/AVA][NIC]Ismael Soyder[/NIC][SGN][/SGN]
Страсть мучителя казалось проклятьем, но ее угасание вселило животный ужас. Все могло обернуться не в ее пользу. Сойдер привык быстро избавляться от мусора. Скоро Эсин перестанет быть нужной для «великой» мести. Пара закорючек и можно на целый год забыть о надоевшей зверушке. Перемирие подходило к концу. Тучи продолжали сгущаться над головой девушки. Тяжелели. Давили. Предвещали беду. Даже самому сильному ветру не под силу разогнать их. Пленница существовала в сплошном грозовом фронте, из которого не было выхода. Жизнь в нескончаемом кошмаре не поддавалась законам из вне. Это у природы все циклично. Засуха сменится сезоном дождей. Зимние холода в срок остудят палящее солнце. Стихия бушевала, отмывала небо и землю от всего лишнего. Жизнь продолжалась… но не для Эсин. Дождь не сделает ее чище. Не принесет облегчение и не заберет боль. Каждый день она все делала через силу: вставала… дышала... ходила... говорила. Открывала глаза и не понимала, как дотянуть до вечера? Но все может стать еще хуже… горазда хуже! В голове не утихал набат невысказанных вопросов. Почему все происходит именно так? Зачем ей знать, что худший из мужчин может быть другим? Как жить с этим знанием? Нарочитые перемены в Сойдере резали ее без ножа. Слова успокоения сыпались солью на незаживающие раны. Мужчина вырвал сердце из ее груди. Жестоко поиграл им и попытался затолкать кровавое месиво обратно между потрескавшихся ребер. Прибывал в полной убежденности, что, после «починки», механизм должен работать исправной. Только кукла отказывалась оживать. Заплатки из нежности и ласки не могли соединить воедино поруганную душу. Слезы и кровь продолжали просачиваться сквозь свежую штопку. Эсин старалась удержать эмоции под замком, но не смогла. Мысли о будущем вызывали панику. Осталось меньше двух недель до совета директоров. Накануне она должна будет подписать доверенность. По усадьбе уже поползли слухи о скорых «гостях». Пока никто не знал их количество и сроки пребывания под крышей Сойдера. Вряд ли адвокаты задержаться в Испании дольше положенного. Убедятся, что она совсем не скололась и находится в адеквате. Отец всунет в делегацию одно из своих холуев. Плевать. Эсин надеялась, что среди представителей компании будет господин Саат. Он был адвокатом семьи Демир в третьем поколении. К нему девушка сохранила крохи доверия. Может и зря... но выбирать не приходилось. Вместе с доверенностью она хотела написать завещание. Когда ее не станет акции не должны вернуться к Илкеру. Не после всего, что отец сделал! Завещание будет маленькой местью бизнесмену. Только оно должно попасть в надежные руки. Иначе бумага просто исчезнет. Нет уж... Такого она отцу не подарит. Проиграв все сражения и войны, пленница лишалась имени, чести и жизни... Точку Эсин на своих условиях. Она была зверушкой для Сойдера, но шлюхой для его «верных» людей никогда не станет!
- Той Эсин больше нет, - больно слышать свое имя из уст Сойдера. Раньше мучитель выплевывал его, как грязное ругательство. Девушка привыкла и перестала реагировать. Сейчас «Эсин» звучало совсем иначе, будто сеньор пробовал ее имя на вкус. От охрипшего мужского голоса по спине бежали мурашки. Как он это делает? Эвджен затаила дыхание. Она не понимала правил новой игры. Не могла разобраться в настроении Сойдера. Девушка пыталась вести себя тихо. Позволяла делать все, что он пожелает, но в какой-то момент обломала хозяину кайф. Нужно было молча следовать приказам, облаченным в форму просьбы. Пересилить страх и прикоснуться к его телу. Это не самое худшее, что с ней происходило. Не так давно Эсин сама протягивала руки и хваталась за плечи мужчины, в поисках спасения от могильного холода и ужаса прошлого. Поздно хвататься за воспоминания и прижать ладони к обнаженной коже. Минута ступора и промедления решили судьбу пленницы. Ее можно понять. После всех издевательств и унижений Эвджен думала о сексе, как о самой мерзкой и отвратительной вещи. Вряд ли что-то изменит ее отношение к физической «близости». Отсутствие нормального опыта общения с противоположным полом делало пленницу непригодной для игры во взаимность. Она не вписывалась в новую фантазию Сойдера. Она ее разрушила? Ведь не провоцировала. Сеньор сам накинулся с поцелуями, а теперь включил заднюю, сваливая вину на нее. Для Сойдера она всегда виновата… в чужих грехах… в собственной ущербности... в том, что вообще родилась на свет. Сегодня ее вина заключалась в недостаточном желании насилия. Как у него так получалось? Даже нежностью и показной заботой Сойдер ранил и унижал. Зверушка стала недостаточно хороша для его члена. Ах, да... она больше не зверушка… Эсин смотрела на него и не понимала, как остановить нарастающее безумие? Мужчина разглагольствовал о какой-то несуществующей красоте, будто она имела значение в проклятом мире насилия. Пленницу воспринимали, как на кусок мяса. Главное, что были ноги, которые можно раздвинуть. Сойдеру всегда было наплевать на ее внешность и согласие. Теперь он говорил о каком-то желании. Эсин должна захотеть? Серьезно!? После всего… после месяцев в клетке... после… она должна хотеть? Такова цена «покровительства» насильника? Надругавшись над ней впервые, мужчина издевательски уверял, что ей понравится… Они неплохо поладят, если Эсин перестанет брыкаться… Сойдер не отступал от этих убеждений и в последующем «общении» с живой игрушкой. Говорил, что скоро она сама начнет просить о хорошем трахе. Эсин огрызалась и шипела в ответ, что скорее ад замерзнет… Действительно, чем он мог еще больше унизить жертву? Осталось только заставить ее умолять о насилии.
Сойдер завершил свой странный ритуал с поцелуями. Оттеснил ее в глубь сторожки, а сам вышел под дождь. Девушка смотрела на него не моргая. Думала о двух неделях до поной катастрофы. Она могла оттянуть момент унижения до подписания доверенности. Но Сойдер не спроста затеял этот разговор. Он не любил ждать. Мог передумать или решить, что пленница слишком долго решалась на отчаянный шаг. Через две недели будет поздно для продления перемирия… станет поздно для всего… - Я хочу… - ненавидя себя и его, Эсин сбросила плед и сделала шаг к краю крыши. – Пожалуйста, - наверное это самое искреннее «желание», которое могло зародится в ее затравленной душе. Сойдер сегодня к ней благосклонен. В следующий раз могло так не повезти. – Пожалуйста, - голос дрожал. Эсин выглядела смешно и жалко… Как и предсказывал Сойдер в ее аду наступили холода…
[icon]https://b.radikal.ru/b23/2005/d4/09c8d066ccd5.jpg[/icon][sign][/sign][nick]Esin Evcen[/nick]
Отредактировано Maria Betancourt (09.07.2020 13:07:08)
Вы здесь » Manhattan » Реальная жизнь » novia para el enemigo‡флеш&
