Бен никогда не был сентиментальным. Вся эта романтическая ахинея не для него. Он не умел говорить комплименты и ухаживать за девушками. Не составлял точных планов на вечер, с возможностью затянуть кого-то в постель. Он давно вырос из подросткогов возраста, когда все, что могло его заботить было секс и друзья. Их у него тоже было не слишком-то много. Отец запрещал общаться с низшим слоем общества. Так он говорил о тех, кто не дотягивал до его уровня. Не столь много денег, не подобающий престиж, репутация и прочая-прочая чушь. Бен никогда не мерил людей по кошельку их денег. Это еще одно из многих различий, которые были между ним и отцом. Если подумать, то они были слишком разные. Даже внешне. Трудно было представить, что они родственники, если они стояли рядом друг с другом.
Оглядывая назад, Бен признавал, что раньше тоже был другим. Прожигал жизнь на зло отцу. Ни к чему не стремился. Летние каникулы проводил в обществе богатеев, хоть и понимал, что эта пустая трата времени. Девушки никогда не были проблемой. Может от того Бен и не знал толком, как ухаживать. Они сами липли к нему. Опять же из-за денег отца. Он не верил в их честность. Видел фальшь в каждом взгляде и как фальшиво звучали их слова. Бен сделал бы все, чтобы забыть тот период своей жизни. Веселье была лишь малая часть той жизни, которой жил Бен. Он сталкивался с жестокостью отца. Говорил себе, что никогда не станет таким, как он. Живя в том огромном доме, где поселилась печать, он всеми силами пытался вырвать оттуда мать и себя. Был слишком наивен. Да. Верил в справедливость и правосудие. Именно поэтому пошел работать в органы. Хотел доказать, что значок может доказать все, восстановить справедливость и засадить в клетку отца. Но жизнь сама заставила повзрослеть. По щелчку пальцев. Когда отец убил мать. И хотел убить его. Он сам отправился в тюрьму. Видел, как отворачиваются друзья и коллеги, потому что теперь он был не тем слоем общества для них. Прокаженных. Виноватый. Без денег. За решеткой. Не ровня им.
Зачем он об этом вспомнил? Мысли сами лезли в голову. Для того, чтобы понять, каким он был теперь. Для Бена было не важно чужое мнение. Деньги играли малую роль в его жизни. Он не рвался за богатством. Деньги нужны были лишь для того, чтобы поесть и было куда вернуться поспать, имея крышу над головой. Он отличал фальшивых людей от настоящих. У него было слишком мало друзей. Остался лишь Джонни. У него была Мария. Настоящая. Единственная. Его. Она никогда не притворялась рядом с ним. Говорила то, что думала и чувствовала. Она одна показала ему истинный смысл жизни и позволила понять, что значит любить. Она была его светом. Единственным лучиком среди кромешной тьмы. Она всегда была рядом, пока он этого хотел. Бен не ценил того, что имел рядом с ней. И только потеряв, осознал, что не было и не будет ничего важнее ее.
Рядом с ней хотелось быть сентиментальным дураком, позволять себе чувствовать то, чего он никогда не почувствует ни с кем другим. Она была любовью всей его жизни. Самым дорогим и значимым человеком. Бен не мог поверить, что так просто позволил себе ее потерять. Из-за ревности, злости, с сидящей внутри него твари. Порой ему казалось, что в моменты его агрессии, отец смотрит на него из ада и ухмыляется, довольный тем, как его непутевый сын ломает свою жизнь. Больше такой радости он ему не позволит. Не оступиться. Не причинит боль родному человеку. Никогда больше Марии.
Чувства как бетонная плита упали на него, придавливая к земли. Бен не мог толком дышать, шевелиться, понимать. Только чувствовал жар ее губ, сбитое дыхание и желание, чтобы этот поцелуй никогда не прекращался. Потому что потому... что будет потом? Ему не хотелось думать о будущем. Хотелось остаться в этом мгновении. Жить здесь и сейчас, пока Мария целовала его в ответ и прижимались так тесно, будто пытаясь проникнуть в него всем телом. Ее сердце так отчаянно стучало в такт его собственному рваному стуку. Он не хотел ее пугать. Тем более спешить. Но ничего с собой не мог поделать. Для него это тоже было в новинку - любить. Не бывает правильной или неправильной любви. У них была «их любовь», которую Бен разбил на мелкие осколки. Теперь особенно страшно все испортить и облажаться. Второго «последнего» шанса Мария ему уже не даст. Он и так требовал слишком многого.
Пальцы так сильно прижимались к ее коже, пытаясь раствориться в ней и в дурманящем запахе ее духом. Теперь она пахла иначе. Запах лаванды стал запретным запахом для них. Слишком болезненным, но с великой долей также хороших воспоминаний. Бен не хотел хоронить их заживо. Хранил их в сердце, но помнил, что к чему-то лучше не возвращаться и не бередить старые раны. Они начали с запахов. Остановились на поцелуях. Бен был не в силах оторвать от нее своих губ и рук. Поцелуи Марии пьянили как в самый первый раз. Сладость губ и нежное касание ее рук уносили его в прошлое, дарили надежду и позволяли мечтать о чем-то большем кроме как одном поцелуе. Ему хотелось раствориться в ней. Перечеркнуть прошлое. Остаться рядом. Не на один вечер или ночь, а навсегда. Бен знал, что требует слишком много. Но если это невозможно, то он хотел хотя бы растянуть этот вечер почти на целую жизнь. Не расставаться так поспешно. Не терять магию момента. Остаться воспоминанием на ее губах, когда его губы больше не будут
касаться ее губ.
- Возможно, - это было началом его ответа насчет поездки на озеро, - если только это будет с тобой, - Бен шептал, прерываясь на поцелуи и вновь наслаждаясь тем, что может чувствовать сладость припухлых уст. Ее губы были похожи на нектар. Сладкий. Тягучий. Пянящий. - Никто другой не нужен... никто другой не имеет права быть там, только ты, - Бен почти не чувствовал почвы под ногами. Земля плясала под ними. Голова кружилась, когда он смотрел Марии в глаза, не в силах наглядеться ею.
Затем последовали еще поцелуи. Еще немного вкуса ее обжигающих губ. Бен не мог отстраниться. Его пальцы ползли по ее щекам, заплетаясь в длинных локонах. Он чувствовал, как горит ее кожа. Это ощущение было одним из тех прекрасных воспоминаний, от которых шла кругом голова. Он помнил, как тело льнуло к телу, сплетаясь в страстных поцелуях, они принадлежали друг другу. Луна была единственным их свидетелем, пока они занимались любовью на смятых простынях. Вот и сегодня луна пришла подглядеть за старыми знакомыми. От подобных воспоминаний все его тело бросило в жар. Бен прижал девушку сильнее к своей груди, разделяя одно дыхание и сердцебиение на двоих.
Еще с большим трудом ему стоило в очередной раз оторваться от ее губ. Чем больше он Марию целовал, тем больше хотелось еще. Какое-то сумасшествие! Бен сдавленно дышал прямо ей в губы. Ладони по-прежнему обхватывали ее лицо, не позволяя отстраниться. Взгляд буравил ее раскрасневшееся лицо и голубые бездонные глаза. - Я тоже не хочу... Никто и не говорил о возвращении в зал, - кажется, за сегодняшний день у него образовалась еще большая аллергия на толпы людей. - Но накормлю я тебя все равно, - на его губах заиграла лукавая улыбка. Бен не хотел надолго расставаться с Марией. Но, возможно, она одобрит поздний ужин в номере. Его мысли забегали далеко вперед. - Пойдем, посидим, - он обнял девушку за талию и, прижав к себе, повел в сторону скамейки. До нее было всего лишь несколько шагов. Позади них радостно залаял Руфус и пронесся мимо, угодил в очередные кусты. Видимо, ему действительно редко удавалось побегать с свое удовольствие. Пусть наверстывает упущенное.
Бен усадил Марию на скамейку и присел рядом с ней. Его рука продолжала покоится на ее талии, прижимая девушку теснее к себе. Он так соскучился по ней, что был не в силах отпустить. Каждая минута рядом с ней была похожа на подарок. Ведь Мария могла предложить пойти обратно, а выбрала скамейку. Бен повернул голову, разглядывая профиль девушки. Луна освещала алые щеки. Голубые глаза горели. А припухлые уста еще хранили память о его поцелуях. Она была прекрасна как картинка. Бен залюбовался ею. Рука сильнее обвилась вокруг ее талии. В кармане пиджака он нащупал то, что привез сегодня с собой. Запуская пальцы внутрь, он вытащил оттуда заколку, хранящую так много воспоминаний о тех трех днях, проведенных рядом с Марией. - У меня для тебя кое-что есть. По правде говоря, я не собирался тебе ее возвращаться... - и он еще думал, что не сентиментален? Дурак! Но это было удобным предлогом, чтобы повидаться с девушкой на свадьбе. Сейчас казалось, что причины для этого совсем не нужны. Они могли общаться просто так. Но одно Бен усвоил сегодня, если что-то хочешь сделать, делай, а не жди удачного момента. Он едва не упустил свой шанс. - Вот, держи. Я починил, теперь она работает, - Бен поднес заколку ближе к Марии. Их пальцы соприкоснулись. Он наклонился ближе, опаляя жаром своего дыхания щеку девушки, и раскрыл ладонь, позволяя ей нащупать то, что он держал в руке. Вспоминая при каких обстоятельствах Мария потеряла эту заколку, кровь вновь вскипала в жилах. Что чувствовала она? Помнила ли о тех днях? Вспоминала, когда его уже не было рядом? Как и он, позволяла себе думать, что это может повториться? Все эти ответы он искал на лице Марии, вдыхая будоражащий аромат ее духов и ее кожи.

Время на скамейке под деревьями замерло, как будто капля воды, падающая на землю, но застывшая на полпути и превратившаяся в маленькую льдинку. Хотелось ухватить ее ладонью и не отпускать, сберегая эти моменты надолго. Навсегда. Время вообще коварный союзник. Когда нужно спешить, оно медлит, когда хочется задержатся - спешит. Время всегда играло против Бена. Как и судьба, в которую он перестал верить. Все совпадения и случайности создают сами люди. Если бы не Джайи, они бы с Марией так и не увиделись. Бен бы сейчас коротал время на работе или возвращался домой, проклиная вечные пробки. Жил в ожидании чего-то, так и не решаясь сделать следующий шаг. Если бы не Джонни, который прошлым вечером заявился к нему домой, он бы не достал вечно пылившийся костюм и не приехал сюда. До последнего Бен считал это плохой затеей. Видеть Марию в обществе другого мужчины слишком тяжело. Слишком больно. Слишком! Он едва ее не потерял. Вернее, потерял. На долгие минуты, когда образы совокупляющихся тел мелькали перед его взглядом, там, в коридоре. Она принадлежала другому, а он оставался лишь прошлыми. По крайней мере, Бен так думал, уходя прочь и пытаясь сделать и ее всего лишь свои прошлым. Он не мог. Не знал как. Что-то его задержало. Заставило оглянуться. Посмотреть в сторону сада. Один взгляд решал все.
Бен задержал дыхание. Почти не моргал. Сердце так отрывисто стучало в груди и в висках, что он не слышал собственных мыслей. Шальной ветер трепал ветки деревьев, пряча их от посторонних глаз. Тусклая луна светила на тропинку, позволяя следить за передвижениями пса. Руфус и сам неплохо справлялся. Взгляд Бена все больше был прикован к Марии. В свете луну он мог уловить ее черты и осторожно протянутую руку, пытаясь изведать незнакомую обстановку. Он понимал, как девушке трудно. Отдал бы все за возможность вернуть ей глаза. Прошлая его попытка не увенчалась особым успехом. Она едва не умерла на койке чекнутого профессора. Бен с ужасов вспоминал те моменты и не допускал мысли позволит Марии вернуться в стены, где были мучения. Хоть самую большую муку он сам причинял ей. Оглядываясь назад, он не понимал, как мог так поступать с Марией. Она была той, кто всегда оставалась рядом. Принимала его сущность Зверя. Любила его таким, каким он был. Отдавала всю себя. Без остатка. Не пыталась его изменить. Он сам менялся рядом с ней. Хотел соответствовать. Быть тем, кого она захочет видеть рядом. Не возвращаясь в прошлое, учась на своих ошибках и становясь лучшим для нее.
Впервые за долгое время Бен видел четкий путь, который мог привести его обратно к Марии. Они бы встретились на распутье. Было страшно, слишком страшно заблудиться и не найти ее. Зов строй подруги-луны укажет ему дорогу. Сейчас он ее видел в глазах Марии, в ее осторожных прикосновениях и сбитом дыхании. Она была этим светом для него. Бен впитывал тепло ее тела. На губах хранился вкус ее поцелуев, выжигая кожу там, где они касались друг друга. Кончики его пальцев горели. Он желал коснуться Марии еще, еще и еще. Не только обнимать. Не только сидеть рядом. Не только вдыхать дурманящий запах.
Взгляд мужчины скользнул вдоль лица Марии, опускаясь к ее припухлым губам. Ниже по изгибу тонкой шеи и к их пальцам. Он прикасался к ней одним лишь взглядом. Прожигал. Завставля заливаться румянцем. Жаждал ее и хотел, чтобы у них было больше времени. На его ладони лежала заколка, будоража так много воспоминаний из прошлого. Бен не мог спокойно думать об этом и не помнить об их последней встрече. Те три дня были слишком реальны, слишком живы. В этих трех днях Бен вновь осознал, что значит жить. А их прощание... Бен помнил, как вжимал стройное тело в дверь, губы с жадностью искали девичьи губы, как пальцы ласкали обнаженную кожу, растворяясь в ней без остатка. Это нельзя было назвать прощанием. Потому что Бен знал - он заново найдет Марию и захочет повторить их безуства. Судьба это или нет... не важно. Если бы не сегодня, он нашел бы ее завтра, через неделю, месяц, год. Его сердце всегда будет тянуться к Марии, жить рядом с ней и не имеет значения, сколько времени пройдет.
- Нет, не собирался. Прозвучит нелепо... я хотел сохранить у себя что-то в памяти о той «ночи» и о тебе, - у него в квартире хранилось много вещей Марии - одежда, расческа, крема, халат... Вся ее комната напоминала о том, будто она ушла всего лишь на час и скоро вернется... домой. Но эта заколка была особенной. Напоминала о них. Дарила надежду, что Мария еще что-то чувствует у нему. Поцелуи твердил об этом. Бен ухватился за эту тонкую нить, не выпуская из рук. - Решил вернуть ее тебе, потому что хотел, чтобы она была у тебя, - склонив голову, он наблюдал, как ее тонкие пальчики скользат по кромке заколки. - Нет, - Бен закачал головой, опровергая собственные слова. - Я хотел, чтобы ты вспомнила обо мне, о той «ночи», о нас... и что-то почувствовала, - ты чувствовала? А сейчас что ты чувствуешь? - его пальцы скользнули по запястью Марии, чувствуя бешено колотяшийся пульс. Она чувствовала. Он тоже это чувствовал. Тянулся к ней ближе. Большой палец выводил незамысловатые линии на тыльной стороне ладони и под тонкой кожей, где неустанно бился пульс. - Я оставлю... теперь по-любому тебе ее не отдам, - шепча эти слова у самых ее губ, Бен притянул девушку ближе к себе. Смотрел в бездонные глаза, видя свое отражение. В полутьме отыскал ее губы, прижимаясь к приоткрытым устам, и стало неважно, кто заберет заколку, потому что-то более значимое он сейчас держал в своих руках. Это была Мария. Это всегда была его Мария.

Бен раньше жил лишь одной болью. Жил местью, выискивая отца, когда сердце болело о смерти матери. Жил прошлым и раз за разом вспоминал насилие, которое причинял Марии. Боль вернулась с новой силой, когда Мария ушла. Боль было все, что у него осталось. Боль позволяла - не забыть. Бен не знал, как жить дальше, что делать и нужно ли было, если рядом нет его Марии. Раньше - легче. Он забирался в панцирь. Закрывал эмоции на замок. Умел ничего не чувствовать. Жил по инерции, существуя от одной ночи до другой, чтобы можно было выползти из укрытия и отправиться на дело. Скучал ли он по этому? Возможно. Смог бы вернуться на старую дорожку? Никогда. Вернуться значило не чувствовать. Опять покрыться толстой корой безразлисия, одичать, стать одиночкой. Впрочем, он и сейчас далеко от этого не ушел, но кое-что измененилось. Черствое сердце, которое было не способно любить, теперь трепетало в силках его груди. Бен бы еще раз прожил все заново, если бы в конце встретил Марию. Она заставила пойти трещинами твердый панцирь. Проникла под кожу. Поселилась в сердце. Любила и научила любить его.
Вдох было сделать так легко. Пропустить через себя знакомые запахи, ощущения, родное тепло. Всю ее. Бен дышал полной грудью и не было страха, что боль вернется. Она вернется все равно. Тем щемящим чувством, когда придется прощаться с Марией, но не сейчас. Нет!
Он сделал выдох. Щекотал сбитым дыханием девичью щеку и губы. Кончики пальцев касались ее ладони. Заколка на их пальцах выжигала воспоминания их прошлого. В этом прикосновении было что-то до боли знакомое. Родное. Необходимое. Бен жаждал этих прикосновений. Жаждал близости Марии. Жаждал того, что так долго было за пределами его желаний. Он даже не мог мечтать, что сегодняшний вечер проведет рядом с Марией. Вновь услышит ее голос. Коснется. Ощутит вкус ее губ. Еще и еще. Она была как наркотик, а он самый пропащий наркоман. Она поселилась в его крови, в дыхании, проникла под кожу. Сердце рвано выстукивало ее имя. Мария манила его даже голосом. В нем слышались хриплые ноты. Завлекающие. Которые хотелось слушать и слушать, а говорить... неважно о чем. О ней. О нем. О них. Или просто о том, как прошел ее день. Главное, слышать любимый голос. Ее голос поражал самое сердце. Затрагивал что-то в глубине его души. Пробуждал то, что он отчаялся почувствовать еще хоть раз. Бен не мог спокойно реагировать. Слишком волновался. Слишком сильно чувствовал. Эмоции поглотили с головой. Но страшно не было. Это были не те эмоции, которые порождали агрессию. Это были те, которые согревали сердце и толкали его ближе к Марии.
Наверное, это было слабость. Бен не хотел казаться слабым, но и слабым с Марией рядом не боялся быть. Он скучал по временам, когда они сидели бок о бок. Гуляли или просто находились рядом. Бен рассказывал ей о пейзажах, которые проплывали впереди, описывал улицы и пешеходов. Домик у озера дал им своего рода уединение. Там не было лишних глаз, никто не сплетничал и не мешался под ногами. Это был их маленький рай. Бен с трепетом и жаром в груди вспоминал их пикник на поляне. Он делал много ошибок. И самой главной ошибкой было его страх. Он испугался и не мог сделать шаг вперед. Боялся причинить Марии боль, испугать или оттолкнуть. Но по сути именно своим бездействием отталкивал ее. Сегодня рядом с ней хотелось быть просто мужчиной. Без страхов и прошлого. Поступать так, как подсказывает сердце. Не анализировать, просто жить. Чувствовать. Любить.
Неосознанно эта площадка и скамейка с разросшимися деревьями стала отличным укрытием. Пусть Бен и не верил в судьбу, но та сама его токала ближе к Марии. Обстоятельства складывались так, что они бы встретились все равно. И он не жалел ни о единой минуте. Время дарило ему возможность быть с Марией. Бен ухватился за эту возможность зубами. Как будто другой возможности не предвидится, как будет это была последней. Она и была последней. Самой важной. Самой главной.
Его пальцы дрожали. Сердце так гулко забилось в груди, услышав настоящий смех Марии. Во время праздника он тоже слышал ее смех, но то звучало слишком наигранно и фальшиво. Сейчас, рядом с ним она была настоящей. Его Марией. И Бен не казался для себя таким уж глупым, говоря о том, что чувствует.
- Просто это не похоже на меня, - раньше Бен бы никогда не признался в том, что хочет сохранить что-то в памяти о их встрече. Он до сих пор хранил пуговицу Марии, оторванную от ее платья. Она всегда лежала в кармане. Он запускал руку туда и будто чувствовал ее присутствие, когда на самом деле ее не было рядом. Эти мелочи для него значили гораздо больше, чем самые дорогие по цене вещи. Да, он был глупцом. Ну и пусть! Рядом с Марией он был готов быть кем угодно, лишь бы она смеялась и улыбалась рядом с ним, а не роняла горькие слезы. Боль - это то, что Бен хотел оставить в прошлом. Они хлебнули ее сполна.
Никогда... Его губ коснулась искренняя улыбка. На лице Марии отразилось слишком много чувств. Он не требовал от девушки ответа. Ее признание опять заставило его сердце бежать галопом. В ушах зашумело. Дыхание прервалось. - Я тоже не забывал... - как он мог?! Мария чудилась в каждом прохожем. Он замечал идущую впереди блондинку и пытался рассмотреть ее лицо. Какое разочарование было, когда он понимал это не его Мария... опять не она. Бен гонялся за призраком, ведь Марии не было что делать у него дома, по дороге на его работу и на пути обратно. Она чудилась в стенах квартиры. Его сердце замирало, когда двери лифта звоном разъезжались на семнадцатом этаже. Шаги доходили до его двери и... проходили мимо. Никто не останавливался. Никто не стучал и не звонил. Сейчас и здесь он пытался наверстать их упущенные встречи. Наглядеться ею. Прочувствовать. Жить. Быть. - Не забывал твоих прикосновений, сладких губ и то, что ты заставляет меня чувствовать рядом с тобой, - Бен не осмелился сказать то громкое «люблю». Каким же он был дураком, когда сам все разрушил между ними! Никто и никогда не заставит его чувствовать то, что он чувствует рядом с Марией. - Я не хочу, чтобы эта прогулка заканчивалась и чтобы ты уходила... - утро все равно настанет... - шептал его внутренний голос. - Не хочу тебя отпускать, - он бы ухватился за любую возможность, чтобы удержать Марию рядом. За поздний ужин или прогулку. Разговор или простое уютное молчание рядом. - Но знаешь, чего я хочу? - тебя! Все нутро вопило об этом  Его глаза пылали. Разум дурманился. - Хочу угостить тебя ужином. Только ты и я, никаких посторонних людей, - губы почти прижимались к губам Марии. Он щекотал ее кожи своим дыханием.
- Что именно возвращать? - его ловкие пальцы умыкнули заколку из ладони Марии, возвращая ее себе в руку. На губах играла дразнящая улыбка. Вырвался живой настоящий смех. Хорошо было знать, что его навыки карманника никуда не делись. Но все больше его радовало то, что рядом с Марией не нужно было притворяться. Он мог быть самим собой. Бен не убирал заколки. Позволял девушке прикасаться. В этих касаниях было что-то особенное и интимное.
Когда их губы соприкоснулись, это было подобно удару тока. Бен вздрогнула как от удара и прижал девушку еще сильнее. Поцелуй будоражил воспоминания. Возвращал его в коридор квартиры, к той двери. Ох, эта мысль сводила его с ума. Мария сводила его с ума. Тогда в нем проснулось такое же дикое желание не отпускать, прижать, укрыть в своих руках. Напомнить, что было и хорошие. То, что невозможно забыть. Как они горели друг для друга. Принадлежали друг другу. Он будто вновь прижимал Марию к двери. Губы льнули к губам. Тесно. До боли. Пожирая и лишая дыхания. Он кусал девичьи уста. Закусывал зубами нижнюю губу, оставляя едва видимые следы. Когда не хватало воздуха, он позволял им сделать вдох, но все равно прижимался к ней. Руками, губами, всем телом. Молил не уходить на языке тела. Горячие пальцы скользнули под пиджак, сжимая ее в сильных руках. Опять завладевал ее губами. Крал. Жажда. Брал в своей своей привычной манере собственника.

Отредактировано Benjamin Archer (08.07.2019 20:43:20)

Мария... это имя срывалось с его уст в коротких промежутках между поцелуями. Мария... с этим именем он засыпал и просыпался. Мария... это имя приходило ему во снах. Было слишком сложно на следующее утро открывать глаза и понимать, что ее рядом нет. Это был всего лишь мираж. Желание, которое его мозг воспринял за действительное. Бен часто слышал ее голос в стенах своего дома. Искал призрака, но всегда сталкивался с пустотой. Ее вещи были аккуратно сложены на полке в ванной и в шкафу. Расческа лежала около кровати и рядом был опустевший стакан воды. Простынь на кровати еще хранила аромат Марии. Было ли это слабостью, признаваться, что Бен приходил туда, ставил с места на место вещи девушки, вдыхал ее запах? Если закрыть глаза, можно было представить ее рядом. И родной голос в голове уже не казался таким безумием. Наверное, да, но он не боялся слабости.
Закрывая глаза сейчас, Бен знал, что не безумен. Мария действительно была рядом. Позволяла к себе прикасаться. Целовать. Тянулась к нему в ответ. Это было сумасшествием, но желанным сумасшествием. Бен прижимал ее сильнее к себе. Кончики пальцев нащупывали обнаженную кожу на спине. Его вновь ударило током и приятнуло к ней еще ближе. Губы властвовали над ее губами. Кожа опаляла вместе со сбитым дыханием. Он развернулся боком, чтобы было удобней обнимать Марию. Заколку зажал в кулаке, обвивая ее тело второй рукой. Так он сильнее мог чувствовать близость девушки. Пальцы проворно пробирались под пиджак. Еще глубже, еще дальше.
Это вернуло Бена в прошлое. То хорошее прошлое, что у них было. Когда они умели любить друг друга и ничто не омрачало болью прошлого. Он совершал ошибки, много ошибок... еще до Аляски. Но когда они были близки телами, то все плохое стиралось пободно ластику. Оставалось только притяжение и нашептывающий внутри голос «не отпускай».
Бен совершал подобную ошибку. Когда-то он отпустил Марию. Позволил ей жить без него. Но и когда был рядом, то отделывался молчанием, полагая, что отношения выстроятся сами собой, лишь бы Мария была рядом. Многое изменилось с тех пор. Он поумнел, что ли. А может и нет. Но сердце отчаянно билось в груди и вопило во все горло не отпускать.
И он не отпускал. Целовал. Безумно. Нежно. Настойчиво. Время замерло на эти длинные минуты, а может на часы. Было все равно сколько сейчас времени и что творится за пределами этого парка. Что происходит в нескольких метрах от них. Неважно. Бессмысленно. Самое важное он держал в руках.
Мария. Моя Мария. Безмолвно шептали его губы, перебирая пальцами по обнаженной спине девушки. Руки скользили по горячей коже, помня каждое это прикосновение, каждый изгиб ее тела. Томный вдох и выдох, когда она так жадно хватало ртом воздух. Воспоминания играли злую шутку. Толкали его все ближе к Марии. Еще и еще. Воспоминания сплетались с настоящим, создавая прочную неразрушимую нить. Та обвивалвчь вокруг их тел, не позволяя отстраниться. Бен и не хотел этого делать. Впитывал в себя запах и вкус сладких губ. Наслаждался прикосновениями тонких пальциков на своей коже. Они как безумные тянулись друг к другу. Без слов и всяких договоренностей. Стало неважно будет ли Мария с ним ужинать или нет, главное, чтобы она осталась рядом. А место... неважно, где это будет. Лишь бы никто не мешал, позволяя пресытиться ее близостью. Они не виделись долгие месяцы и Бен с трудом верил, что такое когда-либо может произойти. Он скучал по Марии как сумасшедший. Не мог надышаться ею, не мог удволетвориться прикосновениями и жаркими поцелуями. Чем больше он целовал, тем больше хотелось еще. Чувствовать. Любить. Жить. Только с ней у него это получалось. Только с ней сердце выскакивало из груди. Только здесь он жил и дышал. Чувствовал сполна. Каждой клеточкой своего тела. Искал во тьме ее руки и губы. То прикасался к горящим от смущения щекам, то обвивал за талию, забираясь под ткань пиджака. Даже одежда стала помехой. Он хотел чувствовать Марию целиком. Кожа к коже. Сердце к сердцу. Желание было слишком великим, чтобы останавливать бунтующее сердце и льнувшее к ней тело.
- Еще какой, - он наслаждался смехом девушки. С ним рядом она так редко смеялась. Но ни это ли был шанс для него все исправить. Позволить ей больше смеяться и улыбаться, позабыв о прошлом. Позволить чувствовать. Без страха и оглядывается назад. Это была та действительность, в которой Бен хотел остаться, задержаться вместе с Марией, надавить на кнопку «стоп». Для одной лишь улыбки нужно было так мало. Бен издал то ли стон, то ли одобрение. Его губы обрушились на ее щеки. Целовали прикрытые глаза, касаясь густых ресниц и возвращаясь обратно к губам. Руки искали застегнутую пуговицу на пиджаке, пытаясь высвободить Марию от мешающей одежды. Тяжелое дыхание обрушилось на ее губы. Пальцы не слушались. Бен сунул заколку обратно в карман пиджака. Как бы она была у девушки, но это по-прежнему был его карман. Он просунул руки под ткань, чувствуя обнаженную кожу. Дальше. Выше. Проводя вдоль позвоночника. Касаясь лопаток и обжигающей теплоты. Всего того, что так не хватало. Чувствуя и откликаясь на дрожь девичьего тела. Теперь обе ладони прижались к горячей коже. Пуговица на пиджаке сама лопнула от его напора. Импровизированная накидка сполз вниз, оголяя плечи Марии. Бен прижал ее теснее к себе. Только тонкое платье и его рубашка мешали чувствовать ее сполна. Ему это были необходимо также как и дышать. Он понимал, если не прикоснется, то задохнется. А если не остановится, то вскоре она окажется обнаженной посреди лужайки. Но ему совсем не хотелось останавливаться. Ни сейчас, ни потом. Руки опустились на ее бедра. Бен притянул девушку себе на колени. Это была Мария... его Мария, которую он не переставал желать и любить.

Отредактировано Benjamin Archer (09.07.2019 20:20:46)

Каждое прикосновение высекало искру в груди. Сердце былось так сильно и отчаянно. Было трудно сделать даже вдох, не задохнувшись ароматом Марии. Руки и губы тянулись к ней прикоснуться. Заключить в объятия. Чтобы только здесь и с ним она чувствовала себя в безопасности и защищенной. Не хотелось отпускать. Бен и не мог этого сделать. Не хотел. Впитывал в себя каждый девичьий вдох, стон, жар кожи. Стало неважно, что будет дальше. Осталось только здесь и сейчас. До конца. Бесконечно. Он хотел жить лишь этим моментом. Держать Мария в крепких руках. Чувствовать ее дрожь и как эта дрожь передается ему. Только теперь Бен до конца осознавал, как сильно ему не хватало ее. Мария. Его Мария... Громким шумом проносились в висках. Как долго он не имел права звать ее своей. Теперь? Надолго ли она была рядом? Было все равно. Бен не думал о наступающим «завтра». Хотел ухватить от момента все и не накосячить. Если будет слишком настойчивым, Мария может его оттолкнуть или испугаться тех чувств, которые рвались наружу. Если попытается оттолкнуть, она может напридумать себе, что он ее не хочет. Как он мог ее не хотеть! Безумие! О его желании вопила каждая частичка его тела. А если они продолжат сидеть здесь, Мария вскоре определенно окажется без платья.
Проклятье! Она слишком манила его,  слишком влекла, что он не был в силах устоять. Обещал себе еще немного, а это растягивалось на бесконечные минуты, за которые он успел истерзать ее губы еще и еще. Еще!
Мысли путались в голове. Он не знал, что думать. Мог только чувствовать. Желать. Гореть рядом с ней. В конце концов, жить! Он так долго не жил, когда рядом не было Марии. Позволяя себе эту вольность... еще немного... он уговаривал себя и ее... а может обоих. Наслаждался близостью девушки. Только это имело значение. Губы набрасывались на ее губы. Жадно. Поглощая. Опасно. Руки затерялись в складках платья, на округлых бедрах и упругой попке. Бен держал Марию на своих коленях. Прижимал сильно, еще сильнее. Пальцы ползли по обнаженной коже спины. Он хотел быть везде и в то же время этого всего было так мало. Путаясь в длинных локонах, Бен задирал голову Марии выше и впиваясь поцелуем в изгиб тонкой шеи. Под кожей томно колотился пульс. Ему не нужно было слов, чтобы понять, что она тоже чувствует это. Их тела всегда умели общаться безо всяких слов. Сейчас они совсем были не нужны. Он только чувствовал ее губы. Везде. Как тонкие пальчики вонзаются в короткие волосы. Это стало последней каплей. Бен застонал. Громко. Длинно. Выдыхал на кожу девушки, в темноте разыскивая ее губы. Целовал. Кусал припухлые уста. Не мог и не хотел отстраняться. Тревожный звоночек опасности звенел в голове, но Бен его игнорировал, продолжая прижимать Марию ближе к себе. Целовать. Брать. Будто это был самый первый раз, когда они целовались или самый последний Нет, это не могло быть в последний раз!. Разумом он понимал, что нужно остановиться и сменить место. Укрыться от возможных чужих глаз. Ох, что за бред! Сейчас ему было совсем плевать. Он хотел Марию. Жаждал ее до дрожи во всем теле. Еще немного выливалось в «еще немного». Ласки, руки, губы были бесконечными.
- Пойдем... - слабо отозвался его голос. Бен совсем не хотел никуда идти. Отрываться от губ Марии. Он бормотал в промежутках между поцелуями. Продолжал ласкать ее, прижиматься к сладким устам. Опять и опять теряясь во времени. - Пойдем... иначе я раздену тебя прямо здесь, - Бен застонал прямо девушке в губы. Руки сильнее обвились вокруг нее, ухватили за бедра. Прижимая тесно к себе. Он попытался встать вместе с девушкой, но вновь «споткнулся» о ее губы. Боже, тело Марии сводило его с ума! Жаркая кожа. Льнувшие губы. Такие родные и знакомые пальцы. Обжигающие. Единственные, которым он позволял прикасаться. Не хотел терять эту связь. Или не. Никогда
С трудом ему все-таки удалось подняться со скамейки вместе с Марией. Она подхватила его пиджак. Он вжался руками в ее бедра, прижимая к своему торсу. Не позволял коснуться ногами земли. Держал. Будто боясь потерять. Будто если обятия разорвутся, то она испарится словно мираж. Его губы продолжали жадно целовать. Ноги показались ватными. Бен сделал первый шаг в сторону вдоха. Руфус где-то терся рядом и плелся за ними следом. Он отдаленно слышал скрежет его ногтей по брусчатке. Но все его внимание было сконцентрировано на Марии. Бен оторвался от ее губ, чтобы не споткнуться о ступеньку, делал шаг, а затем вновь припадал к девичьим губам. Чуть опустил на землю. Вел их в сторону лестницы. По памяти выбирал нужный пролет. Подчинялся инстинкту. Прижимал в укромном местечке, овладевая ее губами. На этот раз не ошибся. Оказался на нужном этаже. Повернул к двери своего номера. В коридоре оказалось пусто. Слишком тихо. Бен только слышал шелест их одежды и обжигающие рваные дыхания на губах. Пользуясь случаем, он прижал девушку к двери и в жадностью припал к ее губам. Не отрываясь от манящих уст, в складках пиджака мужчина отыскал ключ-карту и на ощупь попытался открыть дверь. Получилось не с первого раза. Бен опять отвлекался. Позволяя рукам скользит по стройному девичьему телу. Зажимая девушку между собой и дверью.
Когда наконец-то механизм отозвался тихим жужжанием, он втолкнул их в номер и прижал Марию к двери со второй стороны. Замок щелкнул. Руфус прошмыгнул в угол. Но Бен этого уже не слышал. Бешенное сердце заглушало, стуча в висках, отражаясь звоном в ушах. Припадая к губам Марии, он обхватил ее за бедра. Забрался под подол платья, ощущая горячую обнаженную кожу. Хотел чувствовать ее. Всю ее. Без каких-либо преград. Ближе. Больше. Теснее и жарче.

Плоть жалась к плоти. Жар горячей кожи опалял. Бен не мог сдержать рвущийся наружу стонов. Это было так давно, когда он прикасался к Марии. Чувство дежавю накрыло с головой. В последний раз их близости была похожая дверь, похожее неудержимое желание и чувство, если он сейчас же не прикоснется к Марии, то умрет. Но на этот раз это не было прощанием. Он не знал, что в точности это было. Надежда на то, что они увидятся еще, а потом еще и еще росла с каждым прикосновением и жадным поцелуем. Бен просто был в этом уверен. Он должен был верить! Не позволит, чтобы Мария разочаровалась в нем и ушла вновь. Он завоюет ее доверие и сердце во второй раз. Охваченный страстью, в нем была та сила, чтобы сломать все барьеры и преграды. Ради нее. Ради себя. Ради «них». Когда-то он пускал все на самотек. Сегодня и сейчас не позволял себе это. Не мог! Слишком важно. Нужно. Она нужна. Всегда. Постоянно.
Бен с таким пылом припал к губам девушки, что в какой-то момент ему действительно показалось, что он ее съест. Лучше слов они умели общаться телами. Они находили «общий язык» без договоренностей. Прикасались так, как чувствовали и как хотели. Губы искали ее губы. Руки накрывали ее руки. Они будто были продолжением друг друга. Желая заполучить больше, Бен скользнул ладонями по обнаженным бедрам. Хотел чувствовать жар девичьей плоти. Пальцы задели край трусиков и пробрались под тонкую ткань. Кожа Марии обожгла по-новому, интенсивней, выгорая до тла, а затем возрождаясь вновь как птица феникс. Бешенное сердце стучало в тон его лихорадочным прикосновениям. На ней по-прежнему было слишком много одежды. Бен от этого дико сходил с ума. Хотел чувствовать ее обнаженную кожу. Просовывая ладони под ее трусики, он обхватил руками упругие ягодицы. Сжал сильнее, притягивая к себе и позволяя почувствовать его возбуждение. Он не хотел пугать Марию. Наверное, впервые за долгое время не анализировал ситуацию, не взвешивал все за и против прежде, чем сделать «прижок». Он прыгнул, подчиняясь инстинктам и тому, что чувствовал. Бен хотел Марию и этого добивался.
- Позже... - его губы вторили девушке в ответ, на миг отрываясь от припухлых уст, чтобы сделать необходимый вдох. Затем он вновь набрасывался на нее, вонзая зубы в податливую плоть, оттягивая девичью верхнюю губу, скользя языком по новым ранкам и глубже в рот. Ему была необходима она. Всегда она. Никого другого не существовало и не могло существовать в его жизни. Ее имя было высечено на его сердце. Оно даже стучало, отбивая ритм Ма-ри-я. Мария. Бешено. Громко. Трепетая в груди так сильно, что эхом отдавалось в висках. Казалось, теперь у него два сердца - одно в груди, второе звучало в ушах. - Мария... - ее имя срывалось у него с губ. Бен шептал между поцелуями. Любимое имя, которое он неустанно повторял. Звал, вырывая из тьмы. Как и она вырывала его. Вывела на свет. Он хотел Марию себе. Только себе. Она была его. Моя, - вопило все нутро. Тело дрожало, бросая в жар. Он лихорадочно блуждал руками по телу Марии. Пытался запечатать на себе ее вкус, запах, каждую частичку ее тела. Этого было мало. Чертовски мало. Они не виделись несколько месяцев, а показалось, что годы. Все его тело помнило о ее прикосновениях. Возрождалось рядом с ней. Оживало. Чувствовало.
Он чувствовал. Так сильно чувствовал, что сердце было готова выпрыгнуть из его груди и пасть к ногам Марии. Еще один долгий поцелуй едва не лишил его рассудка. Ее губы становились горячее с каждым новым прикосновением. Пальцы выжигали невидимые линии на его шее. Мария пыталась развязать галстук, он путался в складках платья и ее трусиках. Тянул руки выше, разыскивая хотя бы намек на замок или пуговицы. - Гораздо позже, - о чем они говорили? Кажется, о Руфуса. Бен не хотел обижать пса, но не мог ничего с собой поделать, тем более не мог отстранится от Марии. Руфус найдет себе укрытия в коридоре или ванной. А он был слишком занят его хозяйкой.
Бен уловил движения пальчиков Марии, когда она развязала его галстук и повесила себе на шею. Не разрывая поцелуя, мужчина улыбался той мальчишеской улыбкой. - Тебе идет... лучше, чем мне, - он шептал отрывисто. Влажное горячее дыхание опаляло губы. Жарко. Невозможно. Он жаждал Марию еще. Хотел еще жарче, еще невозможной. Не был в силах пресытиться ни ее губами, ни телом. Их одежда шелестела в порывистый движениях рук. Одну руку он оставил под тонкой тканью ее трусиков, вторую потянул выше, лаская живот и упругую грудь, добираясь до обнаженной шеи. Пальцы прошлись вдоль колотящейся жилке на шее. Он подцепил кончиками край платья, стягивая ее вниз по плечу и оголяя нежную кожу. Его губы прижались к обнаженному плечу, лаская языком и оставляя череду влажных поцелуев до самого верха шеи. - Я слишком соскучился по тебе, - Бен шептал девушке на ухо, закусывая мочку и вновь возвращаясь к ее губам.
Эти губы слишком пьянили. Не выпив ни капли шампанского, он чувствовал себя полностью одурманенный близостью Марии, ее запахом, вкусом, всем. Как ненормальный вдыхал и задыхался ее запахом. Он стянул вторую бретельки платья. - Я сниму его, - он не спрашивал, но предупреждал. Помнил, как Мария боялась остаться полностью обнаженной. Сказав тонкую ткань платья вниз по плечам, Бен на миг отступил, позволяя тому упасть на пол к его собственному пиджаку, который они потеряли гораздо раньше.
Тусклый лунный свет освещал комнату, упираясь прямо во входную дверь. Это позволяло рассмотреть Марию. Стройные ноги в кружевных чулках. Треугольник лобка, спрятанный под тонкими трусиками, которого почти касается конец галстука. Впалый живот отливал белоснежной кожей. Упругие и налитые груди колыхались при каждом порывистыом вдохе и выдохе. Она не надела бюстгальтера. С этим платьем оно совсем не сочиталось. Но Бен почувствовал, как жар приливает к паху. Ее тонкая шея покраснела от его поцелуев. Он поднял глаза чуть выше к припухлым губам и горящим страстью глазам. У него все затрепетало внутри. Грудь наполнилась жаром. Бен припал к губам Марии и увлек ее глубже в комнату. Руки блуждали по ее телу. Прижимали теснее к себе. Задевая край кружевных чулков, накрывая упругую попку, скользя по спине. Бен обхватил ладонями ее лицо. Путался в локонах. Задевая шпильки, вытянул парочку позволяя густым локонам упасть водопадом на спину и плечи Марии. - Ты так красива, - его губы шептали, пытаясь завладеть ее губами и одновременно сорвать с себя рубашку. Он хотел почувствовать Марию не через ткань одежды, а как кожа льнет к обнаженной коже. Чувствовать ее всю. Целиком. Не в силах больше терпеть, Бен дернул края рубашки, отрывая нижние пуговицы и прижимая Марию тесно к своему торсу. Его руки обхватили ее за попку, поднимая над полом и разыскивая путь к кровати.

Правил для любви не существовало. Бен это уяснил уже давно. Нельзя было любить в полсилу или разлюбить вовсе, если сердце решило иначе. Когда в его жизни появилась Мария, она сломала все барьеры и проникла под кожу. Завладела не только его мыслями, телом и временем, но и его сердцем. Как бы он не старался, как бы не пытался забыть, жить без нее, это походило на извращенную пытку, нежели на нормальную жизнь. Пусть у них и не было нормального, но кто действительно знал, где заканчивается нормальность и начинается безумие? Он любил в полную силу. До боли. Как будто в последний раз и до последнего вздоха. И он знал, что это в последний раз. Никого кроме Марии он не полюбит и не сможет разлюбить ее. Она так сильно впиталась в него, что если выдернуть ее из него, Бен перестанет существовать. Это пугало? Это должно было пугать, так сильно завися от человека. Раньше это пугало. Теперь Бен знал, что это правильно и необходимо. Без Марии не будет его, без него - не будет ее. Эта правда жизни обрушилась на него. Не сейчас и не сегодня. Уже давно. Им нужно было время вдали, чтобы понять, как они нужны друг другу. Он не хотел ни к чему принуждать Марию. Делал медленные шаги... Неужели? Сейчас это не проходило на медленные шаги. Но, тем не менее, был готов ждать ее сколько угодно, пока она вновь не сможет довериться ему полностью.
Существуя в шкуре зверя и человека, он пытался делить любовь на оба существа. Один любил лаской, второй - болью. Это было неправильно. Бен осознавал свои ошибки. Пытался их исправить. Не всегда получалось и не сразу. Время расставило все по своим местам. Дало им с Марией возможность пожить вдали друг от друга. Видит Бог, так хотелось нарушить данное когда-то девушке обещание - не преследовать больше. Хотелось увидеть ее, услышать хотя бы голос. Неважно как, неважно где. Хотя бы издали. Нужна была все его сила воли, чтобы не пойти по ее следу. Ему даже не нужна была новомодная техника и компьютеры, чтобы отыскать родного человека. Он бы нашел ее по запаху, по памяти. Связывающие их нити привели бы его обратно к ней. Он чувствовал Марию на каком-то ином уровне. Когда она была близко, его сердце и внутренние чувства сходили с ума. Когда она была далеко, он сходил с ума от одиночества. Как не крути, здесь не было золотой середины. Ему всегда и везде не хватало Марии!
Теперь его поиски закончились. Мария была здесь, с ним. Рядом. Этого было достаточно. На эту ночь. Неважно, что им принесет завтрашний день. До него еще так долго. Не хотелось думать об этом... ни о чем. Совсем. Только о ней. За долгое время Бен позволил себе просто чувствовать. Любить. Прижимать другое тело к своему телу. Обнаженная кожа обжигала. Этот жар проникал под кожу и добирался до самого сердца. Становилось легко и свободно. Так правильно и нужно. Только с Марией он мог чувствовать это. Счастье. Он был счастлив лишь от того, что держал ее в своих объятиях. Чувствовал. Дышал ею. Прикасался. Как давно он к ней не прикасался. Не хотелось спешить. Ему нужно было прочувствовать ее всю, каждый сантиметр ее кожи.
Неторопливыми шагами Бен приближался к кровати. Он держал девушку на своих руках. Прижимал теснее к себе. Еще теснее. Еще и еще ближе. Их разделал лишь лоскуток галстука и больше ничего. Его пальцы забирались под тонкое кружево трусиков, обхватывая упругую попку. Губы прижимались к щеке Марии. Целовали, находя путь обратно к ее губам. Здесь и сейчас он хотел заставить ее забыть о прошлом и о будущем. Пусть останется лишь это мгновение. Лишь они. Настоящие. Живые.
Комнату заливал лунный свет. В тусклом освещении Бен видел, как густые локоны волос падают на плечи Марии и обомляют лицо. Она походила на ангела, который спустился к нему с небес. Так красива. Так притягательна и его. Невольный стон вырвался из глубины его горла. Слава Богу, это не испугало Марию, как и рычание. Отчего-то Бен был уверен, что она знает, что Зверь не вернется. Он пережил более тяжкое испытание там, в коридоре. Зверь остался в темноте, в клетке, повязанный крепкими цепями по всему туловищу. Поверженный. Не имеющий права увидеть свет. Ставший третьим лишним среди них.
Он осторожно уложил девушку на прохладные простыни. Почувствовал ее дрожь и поспешил успокоить долгим поцелуем. Губы касались ее губ, обжигали. Молили еще о поцелуях. Ему никогда не было достаточно. Всегда мало его Марии. Сейчас это «моя Мария» не звучало неправильным. Так особенно и любимо. Неповторимо. Бен нашептывал любимое имя между поцелуями. Голос звучал хрипло, взволнованно, отскакивая от бешено колотяшегося сердца. Он опускался ниже, касаясь щеки и изгиба шеи, где так тяжело колотилась жилка под тонкой кожей. Касался медленно, неторопливо. Почти осторожно. Хотел прочувствовать каждый сантиметр кожи. Иногда отрывался от Марии, смотря на нее, впитывая родной образ, а после вновь впиваясь в ее сладкие уста. Их освещала тусклая луна, кутая в неброском ореоле света. Здесь они были защищены от внешнего мира. Только он и она. Они.
Прикосновения Марии опаляли. Он так соскучился по ее рукам и губам, но всему ее телу. Пальчики девушки ползли по его груди, опускаясь ниже к животу. Она нащупала ремень. Бен сделал вдох, задыхаясь ее запахом. Не было времени и места для страхов. Если будет бояться он, этот страх передастся и девушке. В этот раз этого не произойдет. Не так. Не сейчас и не потом. Мария была дороже всего и именно это он хотел ей показать. Перечеркивая прошлое и ставя ее потребности выше своих. Оставляя для нее эту ночь и всю оставшуюся жизнь. Бен чуть отстранился, помогая ей вытянуть змейку ремня из петель, и оставил отрибут одежды в ее руках. Затем прижался к ней сильнее. Матрас жалобно скрианул под весом их тел. Руки поползли по обнаженным бедрам, цепляясь за края тонкого кружева. Мария шептала, что все в порядке и Бен верил ей, хоть голос дрожал. Прижимаясь к ее губам, впитывая сладкий вкус ее уст, он гнал прочь всю ее неуверенность. Ласкал. Жаждал. Любил.
Рваное дыхание опалило влажные уста. Бен облизал губы, вкушая сладкий вкус девушки. Опустился ниже, прижимаясь к изгибу горла. Затем опустился к ключице. Совершил небольшую траекторию, дразня кончиком языка и жарким дыханием. Опустился еще ниже, завладевая упругим соском. Втянул розовую бусину глубоко в рот. Надавил языком. Оцарапал зубами. Его руки скользнули под тонкую ткань трусиков, медленно стягивая их вниз. Протяжной стон вырвался наружу, эхом разносясь по номеру отеля. Мария была той, которую помнило его тело. Каждый изгиб, родинку и впадинку. Только она вызывала это всепоглощающее чувство, которое сбивало с ног и кружило голову. Он чувствовал себя пьяным. Полностью опьяненным ею. И хотел еще. Это было безумием так растворяться в другом человеке, но Бен не боялся того, что влечет эта зависимость. Страшнее было вовсе не чувствовать этого и не быть безумным по ней.

Испытывая поцелуями и лаской, Бен наслаждался каждым прикосновением. Прислушивался к шелесту простынь и тихим томным вдохам и выдохам Марии. Это было так знакомо, так чувственно. Даже едва уловимый стон или возглас будоражили кровь и воскрешали память о любви. Мария умела любить так красиво, отдавая всю себя этому чувству. Этому Бен научился у нее. Она открыла ему сердце и впустила в свой мир, растворяя его черноту и накладывая на темные воспоминания новые фрагменты уже их совместного прошлого. В его мыслях теперь редко проскальзывали мысли об отце, его слова не звучали при каждом шаге, как это происходило несколько лет назад. Он отпустил... он пытался отпустить прошлое и ненависть к нему. Он вспоминал о матери уже не с той обжигающей болью, а с тоской, что больше не сможет увидеть ее. Он забывал обиды и нелюбовь. Жил. Смотрел в лицо будущему, а не прошлому. Это все была заслуга Марии. Она научила его любить. Не той болезненной и уничтожающей любовью, а любовью, которая не требует ничего взамен.
Он хотел прогнать ее страхи. Теперь Бен будет тем, кто выведет ее из тьмы. Хотя бы эмоциональной, раз физически ему это не удалось. Эксперименты были плохой идеей. Это лишь причиняло Марии боль, в зрение так и не вернулось. Отчасти он заставлял ее это делать потому, что чувствовал свою вину и ответственность за случившееся. Потому что смерть как всегда - подразнила и отступила. Играла в какие-то свои игры, которые человеку не понять. Раньше Бен бы с радостью пошел за старухой с косой. Теперь всеми силами держался за жизнь. Не хотел умирать, потому что здесь была его Мария.
- Мария... - так сладко срывалось с его уст тихим полушепотом. В этом одном слове была вся его жизнь. Губы и руки ласкали ее тело. Медленно. Опять чертовски медленно. Бену хотелось испробовать ее всю. Прочувствовать каждый отклик и дрожь тела. Считать по невидящим глазам всю гамму эмоций от страха до смирения, от страсти до исступления. Только он знал с каким трудом Марии далось коснуться ремня и сжать в ладони пряжку. Это будоражило сознание. В его глазах вспыхало восхищение, затапливая потемневшие зрачки безграничной любовью. Он восхищался Марией. Ее силой и выдержкой. Ее борьбой со страхами и позволением видеть это, быть рядом с ней. Бен дал себе обещание здесь и сейчас и сотни раз до этого, что больше не причинит ей боли. Не воскресит ее страхи. Не позволит его тьме встать между ними. Уверенность в этом росла. Это мгновение было особенным. Что-то вспыхнуло в воздухе, озаряя их тела. Или это просто был луч светящей луны. Не хотелось разбираться в деталях. Просто быть, чувствовать, жить. Рядом с ней. Для нее. Вместе. Это забытое «вместе» всплывало из недр сознания, ложась поверх всей боли и пережитого в прошлом. Здесь, с Марией хотелось быть просто мужчиной. Без прошлого. Без масок и притворства. Любить. Жаждать. Отгонять ее страхи. Губами, руками и их телами стирать все плохое, оставляя за дверью номера. Поразительно, но, кажется, у них получилось. У нее получилось!
Бен чувствовал, как ее ладошка сильнее сжала ремень. Почти не отрывая от нее свои губы, он перевел затуманившийся взгляд на ее сомкнутые пальцы. Почему-то это казалось правильным. Оставить устрашающее орудие в руках Марии. Так не будет шанса, что боль вернется. Он смотрел, как пальцы девушки медленно взмыли в воздух. Ремень лег на спину Бена. Черная кожа ремня холодила спину, воскрешая смутные образы. Он утопил их глубоко в сознании. Вновь припал к телу Марии. Губы сомкнулись на воспаленной бусине соска. Зубы вонзились в беззащитную плоть. К его подбородку прижался край галстука. Руки медленно ползли вдоль ее бедер, стягивая кружево трусиков вниз по бедрам и обнажая желанную плоть.
Тихий звук тяжелой змейки прошелся по спине и лег на поясницу. Шум в ушах заглушил всю панику, которая могла вырваться наружу. Он слишком долго был без Марии, чтобы теперь испортить все. Никогда! После девушка отложила ремень в сторону. Не отбросила, как бы это сделал он, а положила рядом. Знала, что Бен тоже может дотянуться до ремня, но оставила его там. Это был еще один шаг ближе к доверию.
Он со страстью и чувством впился губами в ее тело. Руки сомкнулись на внутренней стороне ее бедер. Бен не знал, как лучше выразить то, что чувствует, как только языком тела. Прикосновения, стоны, ласки слились воедино. Шелест простынь и когда кожа соприкасается с кожей. Ему нужно было чувствовать Марию без каких-либо преград. Кожа к коже. Дыхание к дыханию. Сердце к сердцу. Бен прижимался губами к ореолу груди и чувствовал, как томно и отрывисто стучит сердце Марии. Такие знакомые стуки, с которыми он засыпал и просыпался. Стоило протянуть руку и ощутить родное тепло рядом. Сбитое дыхание и самую любимую улыбку, когда он пробуждал девушку поцелуем. Бен хотел вернуть эти утра, эти ночи страсти. Хотел вернуть «их». Не мог... нет, не позволял думать себе о том, что это невозможно. Лучше десятки раз умереть, нежели больше не видеть, не чувствовать, не прикасаться к Марии. Необходимость в ней росла с каждым днем. С кажым мгновением, что он проводил с Марией рядом.
Из груди вырвался протяжной стон. Бен заглушил его поцелуями, перемещаясь от одной груди к другой. Целовал горячую кожу. Спускался ниже по животу. Задерживался на каждом сантиметре тела. Пальцы медленно скользили по внутренней стороне бедер, подбираясь все ближе к горячей плоти и лаская кончиками пальцев. Впитывал в себя эти ощущения, но гораздо больше хотел отдавать. Пылать ради Марии. Любить ее. Дарить всего себя без остатка.
Облизывая губы, он чувствовал вкус ее тела. Припадал к влажной от поцелуев коже вновь и вновь. Накладывал касания один на другой. Прижимался горячим языком к животу и дразнил впалый пупок. Хотел быть везде и всюду, но в то же время Марии было так мало. Ее было мало всегда. Эта всепоглощающая тяга и жажда к ней возрастала. Бен прижался губами к гладкому лобку. Высовывая язык, скользил по половым губам. Вдыхал и впитывал терпкий вкус плоти, раздвигая девичьи ноги шире. Целовал ее тело, оставляя долгие затяжные поцелуи на влажной коже. Затем переместился к внутренней стороне бедер. Целовал одно бедро. По другому скользил кончиками пальцев. Губы и руки опускались ниже к коленям и дальше к лодыжкам. Его отяжелевшие веки приподнялись, разглядывая в ореоле света самый завораживающий образ его Марии. Если бы она только могла это видеть сама. Его глазами. Своими глазами. Губы прижались к ступне. Бен ухватил устами каждый хрупкий пальчик, не сводя взгляда с Марии. Он чувствовал ее нетерпение как свое собственное. Но не спешил. Испытывал ее, себя, обоих.
Приложив девичью ступню к своей обнаженной груди, Бен потянулся к пуговице на штанах. Рваное дыхание обжигало ногу Марии. Он прижался к ее лодыжке губами. Успокаивая. Безмолвнотглворя, что он рядом. Высвободив пульсирующий член из штанов, он вновь потянулся к девушке. Не мог долго обходиться без тепла и близости ее тела. Раздвигая ее ноги шире, он позволил своим штанам упасть вниз. Бен подался вперед, накрывая девичье тело своим телом. Ерзая ногами, штаны и трусы скомкались и съехали к лодыжкам. Приглушенным шелестом одежда упала на пол. Он ухватил Марию за бедра, приподнимая ее согнутые в коленях ноги к своей груди. Налитый кровью и желанием член скользнул вдоль ее половых губ. Живот прижался к животу. Грудь к груди. Кожа плавилась под этими тесными касаниями. Бен порывисто подался вперед и овладел ее губами в каком-то отчаянном поцелуе. Язык скользнул в горячий рот. Толстая головка члена прижалась ко входу в узкую дырочку влагалища. Он медленно толкнулся бедрами, одновременно овладевая и телом и ее ртом.

Бен учился радоваться тому, что было у него сейчас. Будь это лишь малость - улыбка или объятие Марии. Он и не надеялся, что заполучит так много - ее внимание, жаркие поцелуи и целую ночь вместе с ней. Еще вчера он бы не решился действовать. Испугался бы своих предрассудков и памяти о прошлом. Но ему удалось побороть Зверя внутри себя, а страхи казались такой глупость по сравнению с тем, что он имел сейчас. Поэтому нужно было довольствоваться моментом. Если загадывать все на перед, это и не жизнь вовсе. Что будет, если завтра мир просто рухнет им на голову, а они не успели еще так много сделать? Побыть вдвоем. Сказать те главные слова. Безмолвное люблю, которое он лучше всего умел показывать телом, нежели словами. И любил как будто это было в первый и в последний раз.
Бен не отмерял часы или минуты. Был рядом так долго, как позволяла это Мария. Его Мария... За эти месяцы, казалось бы, он позабыл ее запах и вкус, но стоило коснуться обнаженной кожи, как все чувства и воспоминания вспыхнули вновь. Он чувствовал себя одурманенным ею и таким счастливым. Хотел показать это Марии, чтобы она тоже чувствовала и смогла отпустить свои страхи. Хотя бы на эту ночь.
Змейка темного ремня лежала от них в опасной близости. Они рисовали ей фантомные головы и воскрешали воспоминания. Сегодня это бы лишь безжизненный элемент одежды. Бездушный предмет, который так и останется лежать на краю кровати до конца ночи. Бен не прикасался к ремню. Не было нужды и желания причинить Марии боль. Он хотел любить ее. Бесконечно долго. До последнего вздоха и стука сердца. Он был зависим ею, по уши влюблен и не хотел переставать это чувствовать. Без любви было гораздо хуже. Существовать, а не жить.
Из его горла вырвался протяжной стон, когда кожа соприкоснулась с кожей. До одури медленно овладевая стройным телом, Бенджамин прочувствовал это сполна. Каждой напряженной мышцой, каждым прикосновением рук и губ. Плоть соединялась с плотью. Обжигающая. Горячая. Такая узкая. Это сводило с ума. Мария сводила его с ума. Он шептал имя между тягучими поцелуями, позволяя обоим сделать вдох. До их встречи у него стоял какой-то ком в груди. Теперь тот будто испарился, толкая его все ближе и теснее к девушке. Руки мужчины ползли по ее обнаженному телу, ощупывая, ощущая, впитывая жар кожи. Пальцы проникали под смятую простынь, обхватывая упругую попку и сминая в сильных ладонях. Толкая ближе, соединяя их тела целиком и позволяя почувствовать каждую пульсацию его напряженного члена. Затем руки поднимались выше. Ласкали спину. Охватывали шею и путались в длинных локонах. Он не успел снять с девушки все шпильки и острые концы врезались в его пальцы. Бен попытался вытянуть их, заплетаясь в белокурых волосах. Шелковистые и густые те струились по его пальцам. Ударяли в ноздри запахом шампуня. Она дурманила его. Заставляла желать еще больше. Стройное и подтянутое тело под ним будоражило и возбуждало. И Мария вся принадлежала ему. Он чувствовал себя совершенно пьяным близостью девушки. Хотел еще, еще и еще. Ненасытная тяга к ней только росла, будоража нервные окончания и выжигая невидимые следы на телах, где их кожа соприкасалась. Не верилось, что эта женщина принадлежала ему. Но она была его. Вся целиком. Здесь и сейчас. Всегда. Даже если об этом молчали их уста. Они знали, насколько крепки их связывающие нити. Чувствовали это. Бен чувствовал. Желал. Обладал. И хотел еще. Как наркоман, добравшись до дозы. Как алкоголик, добывший очередную бутылку. Желание было слишком велико чтобы противостоять и притворяться. Притворства - это не про них.
Они столкнулись телами и время будто остановилось. Как в кадре из кино - мимо проплывали вечно спешащие прохожие, а влюбленные замерли в своем собственном сотканном мире, целовались не замечая ничего и никого вокруг. Им будто на самом деле это удалось. Ночь укрыла их плотным пологом, пропуская лишь тусклые лучи бледной луны. Той крупицы света хватало, чтобы очертить образ любимого тела. Взглянуть в глаза, где таилось его собственное отражение. Мария так эротично смотрелась с его повязанным галстуком на шее. Не хотелось, чтобы она его снимала. Она дала ему возможность забрать ее заколку, он даст ей отрибут своей одежды. Он хотел этого. Дать часть себя. И не только часть Всего себя. Чтобы она не забыла, помнила о нем и мечтала о следующей их встрече.
Шелест простыней обрывался томным дыханием. Бен задыхался. Жар тел нарастал. Губы скользили по изгибу шеи и обратно к щекам, покрывая поцелуями кожу и возвращаясь к пухлым устам. Мысли путались, как и язык, нашептывая любимое имя Марии. Влажные губы касались ее рта, закусывали нижнюю губы. Метались к верхней, просовывая горячий язык между ее припухлых уст. Задвигав бедрами, он овладевал ею с некой жадностью. Пружины под ними скрипели. С каждым разом сильнее, когда Бен наращивал темп. Руки вернулись обратно к ягодицам. Сжимали, притягивая девичье тело к своему паху. Еще. Еще больше. Теснее. Чувственнее. Когда его бедра опускались, пальцы вонзились в беззащитную кожу. Ласкали. Требовали. Забирая часть ее и отдавая часть себя, Бен ощущал себя там, где и должен быть. Рядом с его Марией. Рядом с единственной женщиной, которая значима. С самой любимой, самой сексуальной и желанной. Отбросив в сторону все сомнения и отгоняя ее страхи, он вновь и вновь признавался в своей зависимости к ней. Любил. Боготворил. До последнего бешеного и до одури влюбленного стука сердца.

Она дурманила его, околдовывала. Притягивала и не отпускала. Как магнит. Как самая сильная из гравитаций. Ее тело, ее запах, родные объятия и жаждущие прикосновения, томное дыхание и сплетения их губ - это все было так до боли знакомо. Дрожь тела усиливалась. Ему хотелось остаться навсегда в этом «здесь и сейчас». Рядом с любимой женщиной увядали все страхи и сомнения. Существовала лишь она. Она. Его ангел. Его Мария. Он шептал ее имя между поцелуями. Хотел почувствовать ее всю. И она давала ему эту возможность. Льнула так сильно к обнаженному телу. Дарила томный стук при каждом ударе сердца. Грудь вжималась в его груди. Их сердца бились в такт и в едином ритме. Общались на одном языке. Как было всегда. Как будет. Бен не терял надежды, что это лишь начало их нового пути. Верил в них. Их крепкие нити не были способны разорваться ни под напором боли, ни под присутствием чужого мужчины. Он отвоюет ее у каждого, кто позарится на его женщину. Заберет. Украдет. Пусть лишь на эту ночь. Плевать. Он сделает так, чтобы эта ночь длилась бесконечно, а их близость не заканчивалась. Никогда. Ни с наступлением утра, ни с их расставанием. Потому что они увидяться вновь. Бен ухватился за связывающие их нити, обмотал о свое тело, держал, крепко сжимая в кулаках. Также сильно держал Марию, прочувствуя каждую частичку ее тела, ловя на губах каждый вдох и рваный выдох.
Бен признал одну правду - он не мог без Марии. Демонстрировал ей об этом каждым движением своего тела, губ и рук. Раньше считал слабостью так зависеть от женщины. Теперь боготворил каждую секунду, проведенную рядом с Марией. Впитывал ее запах, жар плоти и вкус кожи. Каждым прикосновением хотел стереть память о прошлом и впустить в их темные ночи, которые они провели врозь, лучи яркого света. Заполнить настоящее любовью и нежностью. Брать Марию еще и еще. Принадлежать ей, отдавая всего себя. Как будто в последний раз.
Из его горла вырвался длинный стон. Мария звала его и он откликался на ее зов. Пальцы путались в белокурых локонах. Скользили по обнаженным плечам и спине. Забирались между смятой простынью и ее спиной, Бен притягивал девушку ближе к себе. Кончики льнули к выжигающей искрами плоти. Еще. Еще... Бесконечно долго и медленно. Он брал Марию также медленно, растягивая удовольствие и продлевая близость их тел. Бедра двигались. Соприкасались. Тихие шлепки заполнили комнату возбуждающими звуками. Но самыми волнительным все-таки были шепчущие слова, которые рождались на губах Марии. Он впитывал их губами. Целовал, прижимая плоть к плоти. Черпал языком. Скользил по щекам и горбинке носа горячими устами. Полузакрытые веки томили тот свет в ее глазах, которого так не хватало до сегодняшнего дня. Даже если Мария не видела. Он был готов стать ее глазами. Всем, чем она позволит ему быть. Вздохом или взмахом ее густых ресниц. Губы мужчины прижались к девичьим глазам, отпечатывая его рваные выдохи.
- Я здесь, - его дыхание прервалось. Охрипло и звучало лишь для нее одной. Он успокаивал, убеждал девушку в том, что он никуда не денется. Бен как никто другой понимал ее страхи. Ведь сам был таким. Боялся, что Мария уйдет из-за того, что не достоин ее, из-за его тьмы, что когда Зверя станет слишком много, он уничтожит все светлое, что между ними. Его страхи оправдались. Страхам Марии - не суждено сбыться. Никогда. Он будет с ней. Близко. Всегда впереди. Далеко. Всегда за спиной. Подхватит и удержит в своих сильных руках, если она вдруг упадет. С каждым прикосновением и толчком в недра ее естества он твердил ей об этом. - Никуда не уйду, - слова обрывались от переизбытка чувств. Ему хотелось, чтобы Мария верила ему. Он обижал ее там много раз, что его обещаниям не было веры. Но здесь и сейчас Бен не таил ничего. Был истинным собой. Тем, кем всегда хотел быть рядом с Марией. Заболютливым. Любимым. Нужным. Тем, кто любил и не смел отпускать.
Пальцы мужчины еще сильнее сомкнулись на ее плоти. Он тянул девушку к себе. Выгибал ее спину. Льнул широкой грудью и животом к ней. Кожа выжигала следы на коже. Горячо. Необходимо. Слишком желанно. - Я всегда буду здесь... для тебя, - голос дрожал. Бен не мог контролировать тех эмоций, которые шквалом неслись на него как самое сильное из цунами. Ритм его движений становился порывистей. Быстрее. Хаотичней. Кожа взмокла. Скользила по коже Марии. Ему была необходима ее близость как воздух. Неважно, что финалом всего не будет ее оргазм. Он знал об этом и принимал Марию такой, какой она была. Все равно желал как сумасшедший, все равно любил и считал самой желанной из женщин. Его! Всегда его! - Моя... - его ангел... Его Мария. Каждой клеточкой тела он звал ее, хотел почувствовать еще ближе, не размыкая объятий и не отпуская.
Спина Бена выгнулась. Он прибавил ее к матрасу и захрипел ей прямо в губы, вторя желанное «моя». Семя излилось в глубину стянутого и горячего влагалища. Движения его бедер утихли, но он все равно держал Марию в своих крепких объятиях, кутал сильными руками. Глаза смотрели так преданно, переполненные любовью и обожанием. Губы накрыли ее губы, щеки, тяжелые веки, нос и опять рот. Каждый томный поцелуй был доказательством его безмолвной любви. Наклонив голову, Бен прижался губами к изгибу ее шеи. Чувствовал томно колотяшуюся жилку. Хотел обласкать каждый сантиметр ее тела, а потом вновь заняться с ней любовью до самого утра. Желать. Гореть для нее. Любить. Только с ней и только для нее.