Кровь бурлила в венах. Лицо горело. Тело бросало в дрожь. Он не чувствовал пола под ногами. Но именно сейчас стоял крепко на ногах, а не ковылял, спотыкаясь о каждую неровную поверхность, борясь с неуверенностью и грузом прошлого, лягшего на плечи. С каждым высказанным словом Бен чувствовал, что становится живым. Легче дышать. Двигаться. Говорить. Ему нужен был этот разговор. Крики. Обвинения. Животный страх, который завладел им, стоило понять, что Мария вот-вот уйдет. Это отрезвило. Выдернуло из привычной «зоны комфорта». Превозмогая боль и последствия, он находился рядом с ней, вымаливая этот единственный шанс все исправить. Стать для нее лучшим мужчиной. Стать тем, кого она когда-то любила и смогла бы любить теперь. Стать тем, кому не стыдно смотреть на свое отражение в зеркале. Бен перестал это делать давно. Запустил свой внешний вид. Отростил медвежью бороду. Плюнул на себя и на окружающих. Зациклился лишь на Марии и том прошлом, которое у них было. Глушил боль воспоминаниями, но не делал ни единого шага вперед. К ней. Постоянно топтался на месте, ожидая... чего? Что на него снизойдет озарение?! Что боль поглотит с головой? Чушь! Стоило давным-давно дать ему увесистой палкой по голове, чтобы он наконец-то очнулся от дурмана и жаления самого себя.
Мария права. С таким мужчиной никто не захочет быть рядом. Он опустился. Стал слабым. Свыкся с ролью мученика. Хоть надо было действовать совсем наоборот. Нужно было быть сильным, чтобы иметь возможность вернуть ее. Чтобы Мария захотела вернуться к такому нему.
Он вслушивался в крик девушки и это пробуждало в нем желание крикнуть в ответ. Не только она могла кричать, продолжая гнуть свою линию и утверждая, что уйдет. Так просто Бен ее не отпустит. Не сегодня. Не сейчас.
- Ты не виновата! Это я виноват. Зверь разрушил все, что было между нами. Я не знал, как подойти, что сделать, даже извиниться нормально не смог. Тебя пугал даже мой запах! Это выбивало из колеи. Я стал опасаться каждого своего шага. Вдруг тебе опять что-то напомнит о прошлом и ты попытаешься сбежать или убить себя! - было сложно делиться своими переживаниями, особенно если так долго пришлось держать все в себе. Но впервые за долгое время Бен видел огонь в глазах напротив. Не банальный страх и поедающую изнутри боль. Мария давала отпор. Он должен был стать для нее достойным соперником. Не сдаваться и не залезать обратно в панцыре. Только противостояние может что-то изменить между ними. Откровенные разговоры, пусть и на повышенных тонах. - И в этой боли был виноват я! Я! Я! Поэтому ты решилась на тот отчаянный шаг, - его голос дрогнул, вспоминая об этом. Он никогда не сможет прийти в себя, помня, как Мария падала с окна семнадцатого этажа. От смерти отдаляла лишь его вытянутая рука. Высшие силы не захотели отпускать девушку. В этом не было его заслуги.
Бен схватил и держал Марию еще сильнее, боясь потерять, будто отголоски прошлых дней могли ее у него отобрать.
- А следовало это сделать. Следовало меня наказать за то, что я сотворил с тобой. Хоть и без твоей помощи я наказывал себя... Я не знал как помочь тебе... Я хотел эту боль забрать себе! Я переживал с тобой каждый миг, когда тебе было больно. Тебе даже не нужно было ничего говорить. Я видел все по твоим глазам. Они предупреждали - не подходить! Своим присутствием я делал только хуже, но держаться вдали все равно не мог, - может это его проклятие, но он был благодарен судьбе, что та свела его с Марией. Только с ней он испытывал такие сильные чувства. С ней переживал, боялся, любил, молился. С ней был сильным, без нее становился так слаб. Она показала ему лучший мир. Мир света. Он хотел туда вернуться. Быть рядом с ней. На тех правах, которые пожелает ему дать Мария. Не с другим. А с ним.
- Когда я нашел тебя... - он вздрогнул от ярких воспоминаний, которые встали перед глазами. - Когда привез сюда после бесконечных десяти дней поисков, раздевал и видел на тебе все эти синяки и ссадины, я винил себя, а не тех подонков. В моем шкафу до сих пор хранятся твои изорванные вещи, чтобы я никогда не смел забывать тот день. Я и не забуду! На тот момент это казалось правильным поступком. Открывать шкаф, прикасаться к ним, вновь и вновь переживать тот день... Это отрезвляло. Не позволяло стать тем зверем, который в тебя вселял ужас, - он не знал, зачем рассказал об этом Марии. Не хотел ей причинять еще больше боли. Не хотел, чтобы она думала, что он бесчувственная скотина, раз смел забыть. Не хотел, чтобы даже появлялась мысль, что зверь рано или поздно вернется. Бен лучше отрубит себе руку, чем вновь причинит девушке физический вред. - Я не смогу простить себя, если ты не будешь рядом, - сердце отрывисто билось в его груди, пропуская удары. Не хватало дыхания. Он хватал недостающий воздух, вдыхая любимый запах Марии. Тянулся к ней. Дрожащие пальцы смыкались в складках тонкого платья. Прижимая ее сильнее, он чувствовал ее дрожь и такое же бешено колотящееся сердце в груди. Оно давно могло рассказать о том, что их уста умалчивали. Если бы Бен только прислушался к нему, то понял, что гнала она его не из-за того, что ненавидела.
- Да, я был слеп! Я ослеп, когда выгнал тебя из дому... Не видел света, не видел смысла. Ты ушла и забрала часть меня. А когда ты рядом, это делает меня целым и живым. Я вновь хочу жить! Рядом с тобой! - Бен выкрикивала ей в лицо то, о чем так долго молчал. - Я был слеп и тогда, когда ты оказалась со мной в этой квартире... молчала, боролась с приступами и как в заезженной пластинке гнала меня от себя. Я так испугался, когда ты забилась в угол и почти даже не шевелилась несколько дней подряд. Это случилось из-за меня. Не я тебе тогда помог, это сделал совершенно посторонний человек - док. Тогда впервые я начал думать о том, что только подталкиваю тебя ближе к обрыву, а не спасаю. Эта квартира, эта комната стали клеткой для тебя. Так почему ты не могла меня возненавидеть?! Я ненавижу себя за это! - он чувствовал, как крепко девичьи пальцы ухватили его за рубашку. Край рубашки впился в заднюю часть шеи, но меньше всего на свете Бен желал, чтобы Мария его отпускала. Пусть делает что угодно, но только не уходит. Пусть кричит, бьет, но не молчит в ответ. Молчания он не вынесет.
- Я был дурак и последняя сволочь, что думал так, что ждал твоей реакции, твоих шагов, а не пытался сам добиться твоего внимания, прощения, любви. Прости меня за это. За многое прости. За все, что я должен был сделать и не сделал. За то что что не верил ни тебе, ни себе, - еще не до конца осознав, что только что сказала Мария, он понимал, что не все еще потеряно. Она не ненавидела его. Чувствовала то же, что и он. Бен ухватился за эту ниточку, не отпуская. - Ты это чувствуешь. Зачем отрицаешь, что это не любовь? Это не временный недуг, это даже не болезнь. Не зависимость! Любовь не проходит на следующий день. Ты также утонула в этом омуте с головой, или будешь отрицать? Уход - не выход, Мария. От своих чувств убежать невозможно, как бы далеко ты и не уходила, - если у него сейчас не получится достучаться до Марии и переубедить хотя бы в том, чтобы она не уходила, он не знал, что будет делать. Это будет его концом.
- Я тоже делал это неправильно, не так, как того хотела ты, не слушал тебя. Я уже не знал, что делать, чтобы завоевать твое внимание, чтобы ты поговорила со мной откровенно, а не пряталась за колкостями. Каждая попытка оборачивалась крахом. Не только я, но и ты тоже держалась за прошлое и не поленилась напомнить мне об этом при каждой удобной
возможности... - может быть он наговорил много лишнего, но уже было поздно забирать свои слова назад. Он так чувствовал и пытался делиться в этом с Марией. Так непохоже на него. Он окончательно сошел с ума. Но что терять... кроме нее больше нечего.
- Откуда ты вообще взяла, что ты мне противна?! Господи, да я люблю тебя больше жизни! Там, на поляне, дома на кухне, в спальне, черт, да на каждой плоской поверхности я хотел отыметь тебя как подросток с бунтующими гормонами. Мне всегда было и есть мало тебя. Разве это похоже на отвращение, скажи, Мария?! - вот и сейчас Бен с смотрел на девушку полным обожанием взглядом. Она выглядела так прекрасно, когда злилась на него. Пылающие румянцем щеки, горячие глаза, смыкающиеся на его рубашке тонкие пальцы. Это все в ней он боготворил. Бен сжимал ее в своих объятиях. Руки ползли по спине. Сердце прижималось к сердцу. Встречалось и отталкивались в такт рваным стукам.
И тогда произошло это. Она его ударила. Всего лишь пощечина, но чего Бен никак не ожидал от нее. Он не отдернул голову. Подставлял ей то одну, то вторую щеку. Девичьи хрупкие пальчики царапались о его щетину. Его волновала не собственная боль, а то, что у нее потом будет болеть рука.
- Пойми, что мне нужна ты. Такая, как есть! Слепая или видящая! Нежная и готовая дать отпор! Строптивая, добрая, ранимая! Выходящая из себя, зла и такая упрямая! Я не ищу и не вижу в тебе призрака... Я вижу тебя... Это все ты. Та Мария, которую я полюбил и люблю до сих пор как безумный, - хриплый и срывчатый голос колотился в груди. Кровь шумела в ушах. Мария размахнулась в последний раз. Удар получился сильным. Бен поморшился, чувствуя, как длинные ногти на его лице оставляют следы. Откровенно было плевать. Девушка громко дышала. Он прислушивался к каждому резкому вдоху и выдоху и не нашел лучшей возможности, кроме той, как заткнуть ей рот.
- Никто не будет целовать тебя так, как я! Никто не будет прикасаться к тебе так, как я. Я придушу каждого, кто посмеет приблизиться к тебе! - Бен ухватил девушку за волосы, приподнимая ее голову и прижимаясь к припухлым устам. Ему были не страшны ее угрозы. Возможно, им именно это было и нужно. Это безумие, которое будоражило кровь. Боль, которая заставляла чувствовать его живым. Он отстранился прежде, чем девушке удумалось его укусить. Нависая над ней, он смотрел на ее губы, горящие гневом глаза, на повисшую в воздухе руку для очередного удара. Дыхание обжигало. - Что же ты остановилась? Продолжай! Бей! Это лишь малость того, что я заслужил! - Бен опять завладел ее губами. Напористо и агрессивно. демонстрируя весь шквал эмоций, бушующих внутри него. На этот раз он не отстранился и первым ее укусил.
